Страница 123 из 133
Он был словно на дне колодца. Он сам уходил туда, когда становилось совсем невмоготу. Когда переставал понимать, что происходит, а тело пыталось перехватить управление и делать такие вещи, которые он никогда не сделал бы сам.
Ненадолго возвращаясь, он каждый раз видел иное. То богато украшенный гостиничный номер с вензелями на спинке кровати, с роскошным вышитым золотыми нитями покрывалом — и обнажённой незнакомкой, в раскованной позе возлежавшей на нём. То пустынный пляж, где женщина лежала на шезлонге — а он втирал масло в её загорелые блестящие плечи, разминал их привычно и деловито - пока женщина не поворачивалась и не перехватывала его руки, не вела его ладонями по своей шелковистой груди. Он почти не владел собой в такие моменты, ощущал себя как пьяный, как пассажир в кабине грузовика, которым управляет кто-то другой. И когда это ощущение становилось невыносимым, он словно выпадал из собственного тела, ухал на дно колодца, в тишину и покой.
В очередной раз, когда его вытащили оттуда, он оказался в ночном ресторане где-то над городом: далеко внизу оранжевой каракатицей мерцали электрические огни, тихо стучали ножи и вилки, шелестел шум чужих разговоров и молча, бессловесными тенями двигались вокруг официанты с белыми манишками и перекинутыми через руку салфетками.
На этот раз женщина напротив была одета. Кажется, во что-то, похожее на вечернее платье — из слабо переливающейся чёрно-фиолетовой ткани, соблазнительно подчёркивающее длинную шею и аппетитные худощавые плечи, выставленные напоказ. Женщина, словно в раздумьи, то накручивала на палец, то отпускала серебряную цепочку — и блестящая змейка ныряла в ложбинку между круглых, сочных грудей, чтобы через пару секунд снова выползти наружу.
- Мы тратим время, милый, - говорила женщина низким, пробирающим до печёнок голосом. - Не думай ни о чём, просто расслабься. Всё хорошо.
Он кивал, бездумно следя за игрой бликов на платье женщины, за юркой цепочкой, за отражением низко висящих светильников в пузатых стенках бокалов. Не слушал, что именно ему говорят, словно чужие слова значили не больше, чем рокот горного ручья. И непонимающе посмотрел на тонкую мягкую руку с красными ноготками, когда она легла поверх его руки.
- Посмотри на меня, Павел.
Он поднял глаза, внутренне поморщившись. В том, как прозвучало его имя, тоже была лёгкая неправильность.
- Скажи, - шепнула она тихо и вкрадчиво, - разве я не красивая?
Он кивнул. Никто не смог бы назвать её некрасивой. Взрослая, порочная и соблазнительная, с уложенными в высокую причёску светлыми волосами, томными глазами, полускрытыми под пышными ресницами, и небольшим ротиком с удивительно пухлыми, приковывающими взгляд губами.
Она была очень красива.
Но не та.
- Ах ты маленький упрямый стервец!
Досадливый возглас заставил всё исчезнуть во тьме. Миг небытия — и вокруг выросли так хорошо знакомые стены. Бежево-зелёные обои, секция на одной стороне, письменный стол с рисунками и развевающиеся от ветра занавески.
Комната, где он прожил последние пять лет. Разобранный, приготовленный ко сну диван и Женька, прикрытая одной простынёй. Смотревшая на него так, словно чего-то ожидала.
Это было... странно. Странно, но Женькин взгляд не отпускал, звал его, тянул, как невидимый поводок. Приглашал. Она не произнесла ни слова, только улыбнулась кончиками губ, когда Пашка, словно очарованный странник, сделал шаг вперёд.
Она всегда на него так действовала. Даже сейчас, когда от воспоминаний остались одни клочья, он всё равно знал и помнил это ощущение — радость от одного только взгляда, восторг, улыбка, сама появляющаяся на лице.
Долгое время ему было достаточно просто знать, что она рядом. Что нуждается в нём. Что он будет первым, кому она позвонит с просьбой, будь то что-то важное или банальное желание поболтать о пустяках.
А потом захотелось большего, и, как водится, из этого не вышло ничего хорошего.
Но сейчас она была здесь. В его комнате, в его постели, закутанная в одну лишь простынь, которая не скрывала ни очертаний груди, ни отсутствия белья. Безумно тянуло стянуть ткань, припасть губами к впалому животу, провести языком по впадинке у бедра. Раздвинуть коленом ноги, преодолевая слабое сопротивление — то ли смущение, то ли часть игры. Вдохнуть её запах — глубоко, чувствуя, как он проникает внутрь, наполняет всё тело, прознает, будоражит.
- Иди ко мне, - шепнула Женька непривычно низким голосом. Протянула навстречу руки, и простыня медленно поползла вниз.
Не спуская с неё глаз, он сделал ещё один шаг. Не выдержав, Женька подалась к нему, схватила его запястья, потянула на себя. Он опёрся коленом о диван.
- Иди ко мне, - повторила она, и на этот раз в её голосе послышался змеиный шорох. Тщательно спрятанное предвкушение.