Страница 119 из 133
Что если сейчас он вскочит и велит ей убираться? Скажет, что ему не нужна та, что променяла его на Вейлира, не приняла его чувства — пусть она уже сто раз успела сама себя в этом упрекнуть.
— Нет, — признался он, позволяя Асте вздохнуть с облегчением. И с толикой невесть откуда взявшегося сожаления. — Выяснил.
— То есть в каком это смысле выяснил?
Он тихо засмеялся. Довольный. Скатился с неё и лёг рядом, продолжая обнимать одной рукой, будто опасался, что Аста вот-вот сбежит. Она нежилась от этого редкого проявления собственнических замашек, но продолжала сверлить Пашку подозрительным взглядом.
— Сначала я вспомнил имя. Это ведь твоё имя? Женя.
Сейчас это прозвучало удивительно по-домашнему. Она затаила дыхание. Мысленно примерила к себе. И накатили воспоминания.
«Женя! Вставай, в школу опоздаешь!» — холодное зимнее утро, за окном промозглая тьма, в постели так тепло и уютно, и так не хочется подниматься. С кухни доносится музыка, лязг посуды и довольные вопли Костика. Как же хочется прогулять... но вот запах жаренных в яйце тостов и ванили добирается до комнаты, и Женя разом откидывает одеяло. Тёплые, прямо со сковороды тосты, мёд и горячий чай, мамина хитрая улыбка, Костин радостный лепет...
«Евгения Игоревна? Как насчёт поцеловать любимого папку в честь его дня рождения?» — Костя ещё не родился, Женьке лет десять, и папа покачивает её на колене, требует поцелуя в щёку, а она, чувствуя всю ценность своей благосклонности, кочевряжится, хочет, чтобы её упрашивали. Наконец поцелуй дарится в обмен на обещание купить новую куклу из коллекции «Монстер Хай». Женька ещё не знает, но кукла давно куплена и ждёт удобного случая в шкафу в спальне родителей.
«Же-ень, ты домашку сделала?» — тоскливое, с выпяченной нижней губой лицо Кати. В классе зябко, Женька прячет руки в подмышки, подрагивает правой ногой, чтобы согреться. Кивает, но не в состоянии вытащить оледеневшие ладони, чтобы достать из рюкзака тетрадку. И тут на плечи опускается чей-то шерстяной свитер — блаженно тёплый, только что с чужого плеча. Женька удивлённо поднимает глаза — Столяров, не оборачиваясь, в одной рубашке и джинсах, выходит из класса.
И теперешнее, нежное, как будто принадлежало кому-то другому, принцессе с воздушными юбками, протяжное: «Женя». Шёлк серых глаз напротив, тёмных под опущенными длинными ресницами, линия подбородка, широкая крепкая шея. Пусть Пашка не помнит или помнит не всё — это даже к лучшему. Слишком мало она дала ему в прошлом. А сможет ли дать хоть немногим больше — в будущем? Она совсем не была в этом уверена.
— После того как ты исчезла, — начал Пашка тихо, поглаживая пальцами её щёку и ухо. Было щекотно, но Аста терпела. — Я обзвонил всех. Даже тех, кто давно ушёл в другую школу. Тебя никто не помнит полностью, но зато у всех в воспоминаниях много нестыковок. Парта в середине класса, на которой почему-то никто не сидит. Кто-то танцевал на выпускной в девятом с девушкой в синем платье — а на фотографиях того вечера нет ни одной в синем. Реферат по истории, который делали парами, и только у Ерофеевой почему-то стоит на обложке одно её имя. И много разных таких мелочей, которые никто по отдельности всерьёз совершенно не принимал. Позабылось, показалось, мало ли что там на самом деле было.
Женя слушала тихо, не подавая виду, хотя внутренне восхищалась. Это же надо было так задаться вопросом выяснения её личности, чтобы опросить всех, собрать информацию, сопоставить и выяснить, и это при том, что Пашка вообще не представлял себе общей картины, когда начал поиски. Ему не в художку, а в разведку надо идти.
— В общем, собрал отовсюду помаленьку. Но больше всех помог Габин. Ага, — засмеялся Пашка, увидев, как она съёжилась. — Вижу, тебе знакомо это имя.
Аста виновато глядела на него. Хорошо, что он не помнит, как отвратительно она вела себя в тот вечер в квартире Габина. Как наркоман в ломке.
— Я... — он вдруг замялся. — Я хотел спросить... Ты умеешь стирать память? Мою тоже сотрёшь? Снова?
Пашка спросил это совсем спокойно, без претензии, без намерения обидеть. Но в глазах застыла непроизнесённая просьба: «Не надо. Не делай этого».
— Нет. Не сотру.
А вот теперь в серых глазах мелькнуло явное облегчение. Пашка придвинулся ближе. Потянулся к её губам, и Аста подалась навстречу, закрывая глаза, обвивая руками его шею. Некоторое время они самозабвенно целовались. Потом Пашка сказал, не отрывая взгляда от её лица:
— Я не очень верю во всякие такие штуки. Я вообще материалист. Не знаю, кто ты, призрак, ведьма, инопланетянка, девушка из параллельного мира. Это вообще неважно. Я только знаю, что я попал. И если тебе это не надо так, как мне, лучше тогда, конечно, не появляйся.
Аста молча смотрела на него, не зная, что сказать. Кивнула, шевельнула губами, но как только раскрыла рот, позади вдруг раздались издевательски медленные, размеренные хлопки.