Страница 41 из 206
- Часа будет достаточно. Потом можно будет начинать вымешивать, - Маркус не глядя обратился к Анне, он медленно обтирал ладони он липкой мучной смеси. Запах муки и дрожжей непременно навевали на него мысли о далеком прошлом, когда мать была еще жива.
Маркус умел готовить, но делал это редко, может всего пару раз в год. Свои кулинарные таланты он тщательно скрывал. Все кухонные подвиги непременно происходили после очередного приступа депрессии, которые накрывали его с головой и сопровождались недельными запоями. Всенепременно, каждый раз после того как Дэгвун пару дней отсыпался его тянуло на кухню, где он по памяти воспроизводил рецепты матери.
Рецепты менялись, но одно оставалось неизменным – все приступы кулинарного вдохновения были увенчаны большой булкой дивно пахнущего хлеба с хрустящей корочкой. Он одновременно и любил, и ненавидел это занятие. Ведь каждый раз он, своими руками, претворяя в жизнь часть своей мечты, будто напоминал самому себе, как далеко от нее ушел. Причем абсолютно в противоположную сторону…
Погрузившись в свои мысли, Маркус с застывшими глазами смотрел в окно, неосознанно растирая вымытые после теста руки грубым полотенцем. В этот момент на Дэнвуда не хотелось смотреть. Анна даже поймала себя на мысли, что ей трудно было находиться с ним в одном помещении. Так чувствуешь себя, когда смотришь на обнаженного человека и неловкость захлестывает с головой.
Не трудно было догадаться, что сентиментальность и Дэнвуд обитают в разных измерениях, а потому столь резкие перемены в его настроении и поведении ставили ее в тупик, а умозаключения о его натуре под вопрос.
К счастью на кухню вернулась Элен. Анна с улыбкой взглянула на женщину. Вот уж кого не интересовала подлинная природа людей! Элен принимала их такими, какими они были, а незнакомцам щедро выдавала ярлык милейшего из людей. Перемену с Дэнвудом она даже не заметила. Экономка все еще отходила от потрясения, после того как гость продемонстрировал свои способности.
- Мистер Дэнвуд, позвольте заметить, что я никак не ожидала от человека Вашего уровня подобных навыков. Признаться, сначала я подумала, что это некая блажь с Вашей стороны. И к моему загубленному тесту, смело добавится новая порция. Уж извините!
Уголки губ Маркуса едва дернулись, он посмотрел на Анну.
- Не стоит. Мне было в радость,- Элен в знак согласия кивнула и вернулась к своему занятию.
- А пока… Мисс Версдейл, я с превеликим удовольствие осмотрел бы библиотеку, о которой Вы упомянули.
- Разумеется, идемте...
Они шли молча по коридору, освещенному тусклым дневным светом. Дождь, подгоняемый ветром, тарабанил каплями по стеклам окон. Анна погрузилась в свои мысли и стала молчаливой. Маркус был уверен, что в доме она ориентировалась прекрасно даже в темноте, ее движения производились автоматически. Ее задумчивость не вызвала никаких вопросов и даже любопытства с его стороны. С Анной Версдейл легко было разделять тишину. Это молчание не угнетало.
Обычно, люди чувствуют неловкость, если разговор прерывается и тогда они начинают нести любую чушь, лишь бы не нарваться на весьма пугающую часть человеческих взаимоотношений – оценивание. Разговор отвлекает от внешности, от настоящих переживаний, которые вызывает собеседник.
С помощью слов можно запутать и ввести в заблуждение любого человека. Единственно, что непреложно - это ощущения. Другие это называют «химией». С чего вдруг двое малознакомых людей начинают чувствовать друг к другу симпатию или отвращение, интерес или безразличие? И как в этом разобраться, как прислушаться? Это можно сделать только в тишине, закрыв глаза. Если человек, с которым ты находишься на расстоянии вытянутой руки, тебе не нужен в этой жизни, бесполезен для твоей судьбы, тогда внутри будет копошиться только неприятное ощущение, которое можно сравнить с ползущей по коже маленькой гусеницей. Нет, это не отвращение, это отторжение ненужной, а может быть и вредной для тебя чужой сущности.
Другое дело, когда, закрыв глаза, место, в котором ты находишься, не исчезает. Мозг старательно воспроизводит каждую деталь, в том числе и облик находящегося рядом человека. Не прикасаясь к нему, ты точно знаешь «где» он находится, а воздух, которой между вами, словно невидимый парламентер переносит ощущения от одного тела к другому. Слова так не могут… Здесь исчезает необходимость в вопросах, которая полностью вытесняется уверенностью в том, что чувствует он…или она.
Анна толкнула тяжелую деревянную дверь и пропустила Дэнвуда вперед. Маркус вошел в большую комнату, где вместо стен были бесконечные полки с книгами. Он прошел в десятке сантиметров он Анны и невольно задел ее руку. От его прикосновения Анна вздрогнула и словно вышла из своего транса.
Маркус не понимал, почему эта провинциалка вызывала в нем столь сильное желание, как можно дольше находится рядом с ней. Просто стоять рядом... Что за сентиментальная чушь!
Во всем виноват эта обстановка покоя, царившего в Чепкроуте, в самом городишке и людях... Простых, неиспорченных, глуповатых и добрых.
- У вас наверняка много дел, - бросил мужичина, направляясь к ближайшему стеллажу, таким образом давая Анне понять, что она может быть свободна, потому что ему вдруг захотелось побыть одному. Он старательно не отрывал взгляд от книг.
Анна едва заметно дернулась. Ее выгоняли и весьма бесцеремонно! Ответ, как она смогла догадаться, можно было не давать. Противоречия, которыми был напичкан этот человек просто поражали своим различием и создавалось впечатление, что Маркус Дэнвуд весьма серьезно страдает раздвоением личности.
Когда послышался глухой звук закрывающейся двери Маркус, почти с извращенным удовольствием почувствовал, что его сердце екнуло. Мисс Версдейл тонула в болоте своего прилизанного мира. Она хотела казаться лучше, чем она есть на самом деле. Впрочем, она и была лучше, чем казалась. Умная, с хорошим чувством юмора, не высокомерная, искренняя... Ей было невыносимо скучно в столь провинциальном городе, но она не могла его отпустить, ибо это был ее мир. И Анна Версдейл всеми силами искала в своем мире положительные стороны.