Хозяйка Бруно

По улицам проходили все те же люди, практически в одно и то же время.

Каждый день Анна, не смотря на ухмылки на знакомых лицах, как ни в чем не бывало отправлялась на прогулку не боясь косых взглядов городских сплетников. Скрывать беременность уже было бессмысленно, выпирающий живот и отсутствие кольца на пальце, свергли ее с пьедестала образца для подражания, на который она никогда не стремилась взгромоздиться.

Слух о том, что богач из Франции попользовал святошу Версдейлов и обрюхатив, умчался без оглядки, стал излюбленной темой всего города.

Двадцать первый век наступил не для всех, можно даже сказать больше - для единиц. Провинция, особенно, английская глубинка, держалась за свои традиции и устои, которые во все времена давали чувство умиротворения и стабильности.

Другим злейшим врагом маленьких городов была скука. Именно она способствовала развитию гипертрофированной чести и распуханию морали на языках у домохозяек, пожилых и не очень. И даже не важна сама суть, о ком сплетничают и первопричины обсуждаемых событий. Важен сам факт произошедшего, особенно, если это бросает тень на уважаемых и честных людей.

Осуждение Анна читала даже в глазах своего бывшего персонала. Однако это не так угнетало как жалость. Словно только одна она верила в благополучный исход из своего положения. Но что была ее вера против мощного потока людской убежденности «проверенной временем»?

Пока, им удавалось упорно противостоять и игнорировать окружающий мир, упорно высматривая свое счастье на горизонте.

С годами Анна выработала определенное мнение о собственной натуре и все чаще убеждалась, что является достаточно толстокожей и умеренно сентиментальной. Списывая на переменчивый характер, который свойственен всем беременным, девушка с трудом узнавала себя прежнюю и сквозь очевидный немой психоз, с любопытством взирала на то жалкое существо, в которое она превратилась.

Всякий раз, как она ловила себя на мысли, что жизнь ее превратилась в ночной кошмар ранее независимой женщины, она находила уединенное место и в полной тишине воскрешала воспоминания о Балестранде, к своему великому стыду. Жить прошлым, это была последняя стадия упадка для личности. Ценности и задачи, которые имели первостепенную важность и приоритет, такие как материнство вне брака, процветание собственного дела, забота о близких, теперь будучи достигнутыми в разной степени, были при близком рассмотрении не такими уж и радостными. Подобная метаморфоза жизненных ценностей повергала Анну в шок и уныние.

Щедро зачерпнув настоящего счастья с любимым мужчиной, который за жалкие недели стал центром личной вселенной, заставили Анну склонить непокорную голову перед замусоленной фразой о настоящей любви, необходимости жертв для этой стервы и признанием себя заурядной дурой, которая жила с раздутым самомнением о собственной стойкости к отношениям с мужчинами.

Пытаясь отгонять от себя мрачные мысли Анна ненароком ловила себя на том, что испытывает панический страх из-за беременности. Она понимала, что это все больше и больше походит на паранойю, но, тем не менее продолжала пребывать в тревожном беспокойстве...

Крепко цеплялась за перила лестниц, если ей приходилось с ними сталкиваться, чтобы не упасть, вычитывала статьи о питании беременных, чтобы не повредить развитию ребенка, заставляла себя медленнее ходить и прислушиваться к каждой мало-заметкой колике, продолжала с ужасом уходить в туалет по-маленькому, в страхе увидеть кровь на белье, которая бы не предвещала ничего хорошего.

Ко всему прочему, Анна жутко переживала за Маркуса, который обделял ее подробностями того, как продвигаются его дела в суде. Его странный голос, уставший и глухой, подтверждали все опасения.

Так Серж, несколько раз и заставал ее врасплох, когда она, в тихом разговоре с самой собой утешалась, что беременным свойственны бредни и страхи, которые развивают неврастению. Все телефонные разговоры с Маркусом, Анна помнила чуть ли не наизусть и радовалась до слез после каждого. В такие дни, сомнения оставляли ее сердце и голову, и она чувствовала, что терпения хватит... На все и на всех.

За окном лил дождь, он бился в окна, не смотря на май месяц отопление работало исправно и успешно противостояло стихии. Ясными днями погода радовала редко этой весной. Анна ходила по квартире закутанная в теплую шаль. Ее словно знобило. Редко спускаясь в пустой зал ресторана и кухню, Анна часто ловила себя на мысли, что дикость событий, произошедших с «Бруно» и ее отрешенность по данному вопросу были слегка ненормальными.

Может быть количество событий, способных довести ее до безумия, выпавших на ее долю за последние пол года уже превысили лимит и это просто защитная реакция организма. Но покопавшись в себе чуть дольше обычного, Анна вынуждена была признать, что спокойно положила бы свой бизнес и благополучные отношения к ногам непонятной и удивительной любви, которая переполняла ее сердце. Любви к Маркусу.

Это была не страсть, не вожделение, ни влюбленность, которой свойственны поспешные свадьбы и как следствие кризисы трех, пяти и десяти лет. Именно, та самая, настоящая книжная любовь, которая могла терпеть, прощать и переносить чудовищные пытки от самого безжалостного инквизитора - жизни. Лишь бы только с «ним» все было в порядке.

Не смея рассчитывать на такие сильные чувства, она невольно заходила в своих планах на счастливое будущее дальше, чем было положено. От того и контраст был ярким от перехода из мира ее грез в реальность: угрюмое старинное здание, одиночество и беременность, тривиально выворачивающая ее нутро наизнанку.

Время близилось к полудню.

Поддаваясь давлению одиночества, Анна попросила мать и невестку заехать к ней на обед.

Поначалу, она с гордо поднятой головой посещала чаепития у местных кумушек, убежденная, что отказ лишь подстегнет распространение сплетен.

Так и ярлык трусихи недолго на себя навесить, что допустить было совершенно невозможно.