Страница 152 из 206
В той вселенной, в которой обитала Анна, ее материнские чувства даже не собирались просыпаться. Прием витаминов по часам выводил из себя, живот тяготил, спина болела, измучивая по ночам, подбор полезного рациона лишал последней капли радости. Признаваясь самой себе со стыдом, девушка несколько раз ловила себя на том, что с грустью посматривает на отцовскую бутылку бренди в баре.
Ребенок это святое! Разумеется! Может после родов, все резко обретет смысл? Появится трепещущая нежность и любовь к крохотульке.
"Наверняка так и будет", - утешала она сама себя, в тайне мечтая напиться до потери памяти.
Расстроившись от очередного пережевывания событий, которые привели Анну к ее истокам, она спустила с колен Оди и пожелав всем спокойной ночи, отправилась спать. Ну, спать, это громко сказано.
Перед сном будет минимум часовая дуэль в голове, на тему "если бы, да кабы".
Лестница, ступеньки, тяжелые шаги, дверь и ...
Комната с кружевными занавесками, деревянные балки под потолком, афганские коврики, высокая кровать с чистыми простынями. Четыре стены, с навеки заключенным в них детством, безропотно выслушают плач уже не детского голоса и заберут часть тревог и страхов себе.
Воспоминания накрыли с головой.
Декабрь….остался в прошлом.
Прошел… Как прошла и надежда после звонка Маркуса, который выбил из под ног Анны землю, что в ее жизни скоро воцарится долгожданное счастье. Она ни на секунду не поверила его словам, потому что помнила выражение его глаз в тот последний вечер, перед его внезапным отъездом...
Тогда, в декабре, Эксетер засыпало снегом. Детвора носилась с санками, стихийно начинались снежные бои и как следствие повальные простуды; коренные жители грелись глинтвейном, молодежь – пивом. Из большинства труб на крышах валил белесый дым – топили камины. Снег будто уплотнял мир и связывал людей, передавая то заразительное настроение, которое бывает в преддверии самого любимого всеми праздника – Рождества.
Анна стояла у окна, наблюдая за снежной уличной суматоxой. Стекла снаружи заметала изморозь. Она с отсутствующим видом водила пальцем по деревянному штакетнику, не обращая внимания на то, что замерзли ноги и плечо, которым она прислонилась к гладкой, холодной поверхности. Пальцы на стекле замерли, Анна поклялась бы сейчас, что почувствовала не холод окна, а покалывание короткой щетины и прикосновение мягкой прохладной кожи, от которой приятно пахло одеколоном.
Прошло всего две недели, с того момента как Маркус уехал, не оставив даже короткой записки. Почти каждый день, ближе к ночи, когда отвлекающая суета в ресторане уступала место тишине и пустоте, Анна ложилась спать со слезами на глазах. Она ясно осознавала, что такое поведение – нечто из ряда вон выходящее, но поделать с собой ничего не могла. Аппетит стал пропадать, на еду глаза не смотрели.
На этой почве исхудали и она, и Серж, который едва не срывался на крик, когда простояв над плитой немало времени, изощряясь для Анны, на которую он уже не мог смотреть без жалости – слышал отказ даже на просьбу попробовать еду.
Атмосфера на кухне заметно изменилась. По большей части все молчали и лишний раз боялись обратиться к шефу с вопросом. Снег и мороз уничтожали тепло снаружи, а тоска и боль, поселившаяся в сердце Анны, заморозила тех, кто работал в ресторане.
Только это утро, отличалось от всех остальных дней. По ее лицу катились безмолвные слезы, на губах то и дело вспыхивала рассеянная улыбка. Она была одна. Не с кем было поделиться радостью, которая казалось, вот-вот, казалось, разорвет ее изнутри.
Всему причиной были четыре пластмассовые палочки, которые лежали на полке в ванной. На всех четырех ярко горели по две красные полоски.
Анна ждала ребенка.
Внезапно ее охватила паника. Она едва не подпрыгнула, когда ощутила свои ледяные ноги, бросившись к комоду, она нашла толстые носки из мягкой шерсти и поспешно их натянула, закуталась в одеяло с головой и прихватила в этот кокон телефон.
Единственный человек, которому не нужна какая-либо причина или объяснение для того, чтобы срочно приехать к ней – через четверть часа уже топал по лестнице.
Серж похолодел от ужаса, представив себе в голове все самые кошмарные сценарии развития событий, из-за которых Анна сидела в гнезде из толстого одеяла и от души рыдала.
Даже когда она, слово в слово, передавала ему содержание телефонного разговора с Маркусом, ее глаза были неподвижны и сухи. Она только отрицая мотала головой и приговаривала, что что-то случилось. Воплощение спокойствия и уверенность в своей правоте Анны, тогда крайне поразили Сержа, которого мелко трясло от ярости. Выслушав, какие оскорбления и унижение вылил Дэнвуд на голову Анны, под каким- угодно предлогом и даже во имя ее блага, он был готово разорвать его голыми руками. Его останавливало только одно...
Серж видел, как Анна любит. По-настоящему или нет... Как это понять? Он не знал, но это было видно . Она любила Дэнвуда.
Не только в спальне – во всей квартире было холодно. Серж осторожно подошел, присел на краешек кровати и потянув за одеяло, перетащил Анну к себе на колени. Она что-то невнятно бормотала, судорожно хватая воздух ртом, но при этом улыбалась.
«Опустилась до истерик!» - встревожено подумал он.
Серж приложил свою лапищу на лоб – температуры нет. Он не знал что сделать, а потому молчал и слушал ее рыдания. Казалось, Анна была на грани помешательства. Ее колотила дрожь. Не долго думая. Серж подхватил ее на руки и отнес в ванную, поставил в душ, закрыл глаза, быстро содрал с нее рубашку и включил воду, стекло почти сразу запотело и повалил пар, обволакивая изумленную Анну.
Всxлипывания мгновенно утиxли.
- Легче? – буркнул этот невероятный тип, поспешно шаря руками на полках с полотенцами в поисках халата
Через пару мгновений из душа, вперемешку с икотой послышалось тихое «да». Шмыганье носом становилось все тише и тише.