Страница 18 из 43
- Ну что же мне делать, ведь я люблю его...
- Забыть. И постараться найти нормальную земную любовь. У тебя получится. Я знаю. А пока... Поспи моя девочка... Поспи. - укачивал меня Малах, как маленького ребенка, отчего я и в самом деле забылась в беспокойном сне.
***
- Я стояла у кафедры в аудитории института. Свободные места можно было пересчитать по пальцам. Преподаватель, вышагивая за моей спиной, менторским тоном повторял одно и то же слово, - Позор! Позор! Позор! Позор! Позор! Я не понимала, что происходит, но обратив внимание на присутствующих, заметила брезгливые взгляды женской половины аудитории и заинтересованные мужской. Решив, что у меня, что то не в порядке с одеждой и бросив взгляд вниз на себя обнаружила... - О Боже! Я голая!
В панике я прыгнула под кафедру и начала лихорадочно соображать, что же делать, тем временем аудитория, сначала не стройно, а потом все дружнее и дружнее начала вторить профессору и скандировать, - Позор! Позор!
Сидя под кафедрой, я обливалась холодным потом, мне хотелось умереть. Я просто не знала, что делать. Вылезти не могла и сидеть там вечно тоже не могла и тогда, во все горло заорала:
-Сапфи-и-ир!
Но секунды превращались в минуты, а ни кто не прилетал мне на помощь. И вдруг я вспомнила, что он уехал. Вместе с Мариной. Теперь он ее ангел-хранитель. Тогда я позвала Агату, но она то же не откликнулась на мой зов. С тоской в душе и уже не надеясь на спасение, крикнула из под кафедры как бывало, - Ма-а-ла-а-х! - но и мой верный рыцарь не пришел мне на помощь. И стало так горько, что я зарыдала. Поревев минуты две, я решила, что слезами горю не поможешь, спасать меня ни кто не собирается, значит надо выкручиваться самой. Выползла из под кафедры и двинула к выходу, гордо задрав голову и громко затянув любимую песню моих Ангелов:-
«На меня надвигается по стене таракан.
Ну и пусть надвигается — у меня есть наган!
Нажимаю на кнопочку — таракан на куски…
Можно выпить и стопочку — можно выпить и три.»
Выйдя из аудитории с силой, на которую только была способна, шарахнула дверью.
И проснулась.
В комнате было довольно светло. За окном начинался новый день. Новый день без Сапфира. Новый день без любимых синих глаз. Новый день без любви...
Так в тоске и печали понеслись серые дни. Я мало ела, мало спала, в общем - страдала, как положено. Как в лучших любовных романах, но жизнь продолжалась. Малах с Агатой частенько навещали меня. Рыжий все время хохмил и пытался развеселить. Агата делала свои волшебные массажи, но тоска все равно возвращалась в мой дом сразу же, как только они исчезали. Так прошло 3 недели. Однажды утром за завтраком мама, тяжело вздохнув спросила :
- У тебя, что то случилось, доченька?
- Нет, мам, все нормально, просто учеба тяжело идет.
- Да не думаю я, что дело в учебе, я же вижу все. Поговорила бы ты со мной.
- Мам, ну говорю же, все хорошо.
- Ага, хорошо! - заводилась мать:
- Ты в зеркало то себя видела? Кожа да кости остались. Бледная как моль, только глазищи одни горят, как в лихорадке.
Надо сказать, мама была права. За эти 3 недели я действительно похудела. В целом мне даже нравилось. Особой стройностью я никогда не отличалась, всегда была в теле. Не толстая, а как говорила бабушка "кровь с молоком" сбитая такая. Среднего роста , с хорошо выраженной талией. И попа и грудь имелись, но не модель в общем, а очень хотелось. Длинные, почти до талии, густые, прямые, темно-русые волосы были моей гордостью. Я чесала их натуральными расческами , умащивала маслами и всякими масками, в общем заботилась и забота эта была видна. Волосы блестели и выглядели очень хорошо, всем не зависть, но за эти три недели они потускнели, потеряли свой блеск, да меня это особенно и не волновало, поскольку я с чувством и упоением предавалась своему горю. А глаза. Глаза действительно горели как в лихорадке. Их влажный блеск и красноватые, от постоянных слез, белки придавали мне вид психически нездоровой женщины, если учесть, что эти глаза в пол лица, да еще бледно серого цвета, ну чистая вампирюга. Я стеснялась своей, несколько необычной внешности и практически не пользовалась косметикой, что бы не выделяться и не привлекать внимания. И вот позавтракав, поцеловав маму и сказав, что все скоро пройдет я нацепила солнцезащитные очки и вышла в активно начинающуюся весну. Солнце светило во всю весеннюю мощь и слепило глаза, но было еще не настолько теплым, что бы снимать шубу и накинув на голову капюшон, своей чернобурочки, которую, на день рождения, мне подарили родители, я двинула в институт.
Когда к институту подкатила ярко желтая ауди я и группка студентов уже заходили в помещение, но замедлили движение в ожидании и любопытстве - кто же приехал на столь чудной машинке? Стекла автомобиля были тонированные и мы не могли разглядеть хозяина. Когда с водительской стороны выпорхнула наша одногрупница мы окончательно остановились. Танька Свиридова, краса и гордость нашей группы шествовала к нам, грациозно виляя бедрами, под дружное улюлюканье парней.
- Эх ты! - сказала я, когда девушка приблизилась к нашей компашке застывшей с открытыми ртами. Мы с ней были в приятельских отношениях, мне периодически даже доверяли тайны личного характера, поэтому я считала себя вправе высказаться по этому вопросу:
- Ну, не фига же себе!
- Не лыком шиты! - ослепительно улыбнулась девушка, введя в ступор мужскую часть собравшихся поглазеть на хозяина, столь экзотического цвета, иномарки и скрылась за дверями института.
- А ну за мной! - гаркнула я на зависших парней,- Крепости надо брать штурмом, а не стоять у стен с открытыми ртами! - и проскользнула вслед за Танькой.