Кнопка

Под моим взглядом Лиза покраснела, но твердо сказала:

- Я не прошу простить меня, Таша, но прошу понять. Я делала то, что считала нужным. А теперь я не знаю, что делать. Весь мой мир перевернулся за эти сутки. Все, во что я верила и чему доверяла...

Я только кивнула. Я понимала Лизу. Мое столкновение с реальным миром магов – эгоистичных, мелочных, ленивых и самовлюбленных – происходило в несколько этапов, и то я каждый раз чувствовала потрясение. Как же я не подумала о том, что придя со своим признанием к куратору, я повергну ее в состояние шока? Как я не могла учесть того, что, если Лео мне поверил легко и просто потому что у него такая авантюрная натура, то для серьезного человека, который всю жизнь прожил со своими убеждениями, мой рассказ будет чем-то из области невозможного?

- Это вы меня простите, куратор, - тихо ответила я.

- Прекрасно, что мы теперь понимаем друг друга, - серьезно сказал ректор. – А теперь сосредоточьтесь на главном. На равноденствие я назначу общеаптекарские учения действий при Прорыве. Давненько мы их не проводили, и поэтому ни у кого мой приказ не вызовет удивления. Если все аптекари города будут готовы хотя бы морально, то мы сможем избежать значительных жертв.

- Последний раз мы такие учения проводили лет десять назад, - припомнила Лиза. – Кажется, с тех пор в них не возникало необходимости – все Прорывы были очень маленькими и мы обходились минимумом людей и средств. Коллеги будут против.

- Ничего, им полезно, - решительно заявил ректор. – А то дальше баночек со мазью от геморроя и не видят.

Я чувствовала себя лишней в этом кабинете, мне хотелось уйти. В дело вступили силы, с которыми мне не тягаться, и я уже была не нужна. Я ведь сделала все, что было в моих силах – я предупредила о готовящейся опасности влиятельных людей, и теперь мое участие сведется только к помощи людям во время Прорыва.

- Таша, можешь идти, - правильно истолковала мой отсутствующий взгляд куратор.

Вовсе не чувствуя себя обделенной от того, что планы операции по спасению города будут строить без меня, я вышла в пустой коридор. Идти на занятие не хотелось, поэтому я пошла в лечебницу – чтобы успокоиться и привести в порядок мысли, требовалось дать работу рукам. А в такой гололед там любой студент не будет помехой.

- О, Таша! – окликнул меня один лекарь, как только я появилась в переполненном приемном отделении. – Там, кажется, твоего знакомого привезли. Во всяком случае, он тебя звал. Зайди во второй кабинет.

Неужели кто-то из моих братьев умудрился себе что-то сломать? Из-за простого ушиба в лечебницу они бы не пошли! Разрываясь от тревоги, напрочь вытеснившей все мысли о предстоящем Прорыве, я помчалась в указанную комнату. Там пришлось остановиться и растерянно оглядеться – среди лежащих на пяти кушетках я не нашла никого, напоминающего брата по комплекции.

- Таша, сюда! – замахала мне рукой знакомая выпускница. – Тебе знаком Тарас Котов?

- Да, - я поспешила к кушетке. – Что с ним?

- Несчастный случай на работе, многочисленные переломы и сотрясение мозга. Он сейчас спит, мы ему дали настойки мака. Симпатичный парень. Кто он тебе?

- Жених, - призналась я, борясь с двойным чувством – облегчения от того, что никто из братьев не пострадал, и жалости к Тарасу, у которого на лице застыла гримаса обиды и боли.

- Вот это да! – девушке не терпелось расспросить меня подробнее, однако ее позвал кто-то из лекарей. Сообщив, что Тарас проспит еще, по меньшей мере, час, коллега убежала.

Я принялась помогать лекарям, принимающим пациентов с переломами и ушибами, стараясь далеко не отходить от кушетки, где спал кузнец. Он проснулся как раз в тот момент, когда я уговаривала ревущего от боли малыша не вертеться и позволить мне наложить шину.

- Таша, - позвал он меня голосом умирающего.

Я обернулась, быстро взглядом оценила его состояние и решила, что прямо сейчас угрозы для его жизни нет, и продолжила возиться с ребенком.

Тарас лежал на кушетке смирно, но так вздыхал и постанывал, что большинство пациентов примолкли и бросали на кузнеца сочувствующие взгляды.

- Ну, как ты? – спросила я, наконец закончив с ребенком, которого отдала мамаше, счастливо прижавшей свое сокровище к сердцу. Малыш тут же наградил мать серией ударов по лбу рукой в гипсе. Женщине явно было больно, но она не обращала внимания, лепеча что-то умилительное.

- Я умираю, - прошептал молодой человек с совершенно серьезным видом.

Я хотела сказать: «что за ерунда!», но вовремя вспомнила, что Тарас – по его собственному признанию – никогда в жизни ничем, серьезнее насморка не болел. Новая болезненная ситуация должна его пугать, тем более что мужчины всегда относятся к любым своим болячкам, как к смертельным.

- Тарас, - сказала я нежно, погладив его здоровую руку. – Ты не умрешь. Через пару недель ты встанешь на ноги, просто около месяца не сможешь пользоваться левой рукой, пока она не заживет окончательно. Как раз отдохнешь от своего молота. Что произошло?

- Поскользнулся, когда нес бочку с заготовками и сшиб при падении поленницу дров. Таша, я так боялся, что умру, но так и не скажу тебе самого главного! Таша, я же люблю тебя!