По ту сторону

Эпилог

–Воитель? Серьезно? Ты назвал котенка Воителем? – вопрошал Мэтт, сидя за столом у Даррена в квартире.

–Да, Воитель! – прогромыхал сковородками Даррен. – Слышу это от человека, давшего своей газете название на латыни. И разве он не Воитель?

Все дружно посмотрели на крошечный серый комочек, покинувший свое любимое место на уродливом рождественском пледе и свернувшийся теперь на коленях у Энни. Даррен нашел его в кустах рядом с домом в тот день, когда возвращался в свое настоящее с прошлым в чемодане и будущим в голове. Придя на писк, он обнаружил тощего, чумазого котенка. Он призывно мяукал и смотрел, как показалось Даррену, с просьбой забрать его отсюда. И Даррен сдался. Теперь они с Воителем жили вместе.

–А может, и зря ты, Мэттью, смеешься, – поддержала Энни Даррена. – Если он, такой кроха, выжил на улице, да еще смог сломить нашего заядлого холостяка, то он и вправду, должно быть, Воитель.

–Вот именно, – кинул Даррен, открывая дверь Роджеру и Мие. – Заходите. Как раз вас ждем. О, еще одни, – закатил он глаза, увидев у Роджера в руках бутылку вина. – Поставь к той, – он мотнул головой в сторону бутылки, принесенной Мэттом и Энни. – Все такие изящные, винишко пьют. Лучше бы мне лимонаду принесли.

***

–Что ж, Даррен, ужин был отменный, – откинулся Мэтт на спинке стула. – Если вдруг я тебя уволю, можешь смело в повара идти.

–Очень смешно, мистер Хоуп, очень смешно.

–А если серьезно, – начала Энни тихо, – как с семьей? Вы общаетесь? Ты же летишь на свадьбу Марты?

–Увы, лечу. Куда ж я денусь. Согласились принять меня как несчастного полоумного родственника. Буду вместе с Джеймсом сидеть в отстойничке для тех, кто не танцует и не участвует в конкурсах.

–Ну ты хоть букет выйдешь ловить? – не унимался Мэтт.

Даррен устало на него посмотрел.

–Ну а что? Ты ж у нас на выданье.

–Уберите кто–нибудь от него бутылку.

–Но они знают, что ты проходишь терапию? Ну и… про лекарства? – вернула Энни разговор в прежнее русло.

–Да, – сказал Даррен с деланым безразличием. – На самом деле, они почти смирились. Только мама думает, что моя терапия – это какая–то вербовка в новый религиозный культ или что–то вроде того. Строго наказывала не давать им денег.

–Ну а сам–то ты как себя чувствуешь? – спросила Миа тихо.

Даррен опустил глаза и подобрал себе на колени Воителя. Глаза предательски защипало, но он собрался с духом и подумал о том, как замечательно, что он сидит здесь сейчас со своими прекрасными друзьями и надежным охранником, и теперь никакой напасти не сломить его – ведь он больше не один. Он поднял глаза.

–С переменным успехом. Но я не сдаюсь.

–Что говорит врач?

–То же, что я и так знаю: что тащить за собой груз прошлого, каким бы оно ни было, я не могу – оно меня просто раздавит. Но и оставлять его пылиться на чердаках памяти тоже опасно – пол может прогнить и обрушиться прямо на меня. А значит, я должен периодически там прибираться. Там ведь не только рухлядь, но и много ценного. Да и вообще, никогда ведь не знаешь, что может пригодиться в жизни.

А еще, что я не должен чувствовать себя виноватым.

–С чего бы тебе чувствовать себя виноватым?

–Ну, знаешь, как я думал? В масштабах вселенной моя проблема никогда не была хоть сколько–нибудь значимой. И уж, конечно, многим людям приходится гораздо тяжелее, чем мне. Значит, мне должно быть стыдно жаловаться на такую ерунду. С другой стороны, это ведь ничуть не облегчает мои страдания, верно? Это важно для меня, для отдельного крошечного человечка, создающего вокруг себя свой собственный мирок, меняющий волей–неволей всех, кто в этот мирок попадает, а значит, это не так уж мало. В конце концов, кому из нас решать, чья жизнь и чьи страдания важнее? Получается, все мы одинаково заслуживаем сочувствия и счастья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец