Страница 70 из 93
- Передайте кузине, что я ее жду, - прервал мои невеселые раздумья голос Звездочадского.
Я обернулся – и обомлел. Точно мой друг не умирал несколько минут назад. Улыбающийся, с пылающими щеками, с глазами, сияющими ожиданием встречи, с тонкими, аристократическими кистями рук поверх одеяла – ни дать, ни взять улан, красующийся легким ранением после победы в сражении.
Я поманил за собой Горчакова, и вместе мы вышли из спальни.
- Он ждет вас, - кивнул я Ангелике.
Красавица дернула бархатные ленты своей накидки, сбрасывая ее на пол, подняла точеную головку, подхватила подол платья и быстро взбежала по лестнице – воплощенное изящество и легкость. Скрипнула и затворилась дверь, отрезая Габриэля и Ангелику от мира.
Пользуясь тем, что мы остались вдвоем, я спросил Горчакова о состоянии моего друга.
Ответ был удручающ:
- Скверно. Начался воспалительный процесс, Габриэля Петровича лихорадит, да, впрочем, вы и сами видели. Я даю ему средства от жара и капли с опиумом.
- Сколько? – спросил я, чувствуя на языке горечь от слов.
- Достаточно, чтобы ослабить боль, но недостаточно, чтобы унять воспаление. От слабительного и внутренних промываний, показанных при лечении ранения в живот, Габриэль Петрович наотрез отказывается, так что я крайне ограничен в выборе средств.
- Я не о том. Сколько ему осталось?
- Судя по внешним признакам, все завершится сегодня.
Часто заходя в спальню Габриэля, я видел, что ему становится хуже, и имел некоторые предположения на этот счет. Но одно дело строить догадки и совсем другое - услышать их подтверждение от врача. Точно ледяная ладонь сжала мне сердце, которое сделалось тяжелым и неповоротливым, вмиг разучившись стучать. Я опустился на стул, упер локти в колени, сдавил руками голову, желая проникнуть сквозь черепную коробку и вынуть оттуда все мысли до единой. Вследствие усталости из состояния тяжелого бодрствования я провалился в не менее тяжкий сон, где, словно в кривом зеркале, отобразились мои переживания: растянутые, искаженные, гротескные. Я встряхнул головой, с трудом выбираясь на поверхность сознания, кривое зеркало разлетелось вместе с обрывками сна, оставляя ощущение непоправимого.
Моя внутренняя борьба заняла куда больше времени, чем я думал. Когда я очнулся, Ангелика уже собиралась домой, убежденная в том, что Габриэль непременно поправится, и что ему полегчало от одного лишь ее присутствия.
- Я изо всех сил надеюсь на скорое исцеление, я верю в живительную силу любви. Нам с Габриэлем столько нужно сказать друг другу, у нас впереди много дел и счастливых событий. Он не может оставить меня теперь.
Лизандр, кутавший Ангелику в пелерину, старательно разглядывал что-то за ее плечом.
- Пусть хотя бы кто-то верит в его исцеление, - негромко пробормотал Горчаков.
На разговор с Ангеликой ушли последние силы Звездочадского. После ухода кузины он стал быстро гаснуть. То и дело впадал в забытье, постоянно просил пить, но уже не мог удержать чашку, вода проливалась ему грудь, чего он не замечал. Частое рваное дыхание перемежалось паузами. Его мучили страшные боли, он с трудом сдерживал крики. Нельзя было глядеть без жалости на его страдания.
- Нужно послать за священником, - сказал я Горчакову. Больше никто в доме не подумал об очищении души, поэтому я взял это вопрос на себя. – Не знаю, какому духовному отцу обычно исповедовался Габриэль, но, наверное, это сейчас не важно. Напишите какой-нибудь адрес, по которому можно послать.
Горчаков написал. Я передал листок слуге с припиской, поясняющей наши обстоятельства. На зов явился маленький сухонький священник. Он исповедовал Звездочадского и дал ему причаститься. Конец был близок. В агонии Габриэль пробыл остаток дня, вечер и половину ночи. Рядом с ним остался Горчаков и я. Январу, невзирая на все ее сопротивление, доктор отослал. Приехала Сибель, но Звездочадский был уже так плох, что никого не узнавал. С минуты на минуту мы ожидали печальной развязки.
Я сидел в ногах Ночной Тени и, верно, опять задремал. Очнулся от тишины. Рядом на стуле клевал носом порядком осунувшийся Горчаков. Звездочадский, последние часы бредивший не переставая, смотрел на меня абсолютно ясным взором.
- Вам лучше? - спросил я, не веря своим глазам.
Он печально улыбнулся. Возвеличенный страданием, в этот момент он был красив, точно архангел Гавриил. Мне почудилось сияние, исходящее от его лица.
Габриэль грустно улыбнулся.
- Обещайте мне одну вещь, Михаил. Когда меня не станет, позаботьтесь о матушке и сестре. Поддержите их, будьте рядом, сколько сможете. Нежные, трепетные создания, они не приспособлены к тяготам окружающего мира. Без меня им предстоит столкнуться с той стороной жизни, которую мы, мужчины, обычно скрываем от женщин, оберегая их тонкую душевную организацию.