Замена

   В день своего семнадцатилетия одному из гостей, прибывших на праздник по особому приглашению старшего Лантера, стало плохо. Как оказалось впоследствии, его просто-напросто отравили. Но тогда об этом никто не знал. Не желая делать это событие достоянием гласности, Дерон подхватил господина и, пока тот еще был в сознании, помог быстро покинуть главную залу. Отведя его в одну из смежных комнат, находившихся вроде бы и недалеко, но довольно незаметно за углом, он попросил Ниас подежурить, пока сам пойдет звать слуг и лекаря. Оставшись одна с хрипящим господином, кожа которого начала покрываться сиреневыми пятнами, вызывая нескончаемые боли, от которых он тихо поскуливал, она не смогла остаться в стороне и, чтобы хоть как-то облегчить ему страдания, решила подержать его за руку. Каково же было удивление, когда буквально через секунду их руки охватило еле видимое голубоватое свечение, которое постепенно охватило все тело несчастного господина. И хотя ей тотчас захотелось отдернуть руку, что-то внутри словно останавливало ее от этого шага, заставляя смотреть, как под воздействием сияния сиреневые пятна исчезают, дыхание выравнивается и сам пострадавший поднимает на нее удивленные и полные благодарности глаза.

   На следующий день состоялся переезд. Слуги всю ночь паковали чемоданы, складывая туда повседневные и бальные платья, причем первые можно было легко перепутать со вторыми, зонтики, шляпки и прочие нужные вещицы, без которых, по мнению старшей Лантер, обойтись было просто совершенно невозможно. Спустя многочасовые сборы и огромного количества чемоданов, карета наконец двинулась в путь. Каково же было удивление Ниас, когда вместо ожидаемого большого и роскошного особняка, к которому она привыкла с детства, она оказалась перед простым двухэтажным деревянным домом. Конечно, на фоне остальных он выглядел добротно, но на деле не имел ничего общего с их родовым поместьем.

   Правда оказалась в том, что за первые же дни стало понятно, что ни один из нарядов, привезенных из дома, здесь не будет уместен. Стоило только войти в дом и познакомится с лордом Войтишом, сухоньким старичком простецкой наружности, как он тут же потащил ее в ближайший госпиталь, расположенный через два квартала от нового дома. Там быстро показал, где лежат все основные вспомогательные инструменты и зелья, и приказал ассистировать в лечении больного. Честно говоря, просматривая кадры первых дней Ниас у лорда Войтиша, я недоумевала, как она не лишилась чувств буквально на первых минутах. Войтиш был очень увлеченным человеком, в бытовом плане существовал постольку поскольку, но зато целитель был из него выше всяческих похвал. Он, как и Ниас, лечил руками, передавая через себя необходимую энергию больному и забирая на себя часть его боли. Такой способ требовал филигранной техники, поскольку с одной стороны, необходимо было четко видеть, что и где пострадало и каким образом лучше вылечить, а с другой стороны, для того, чтобы не сойти с ума от боли, которую берешь на себя, надо было держать мысленный блок, понижая восприимчивость рецепторов, «отсекая» чувствительность от себя. Создавая перед собой благодаря особенной магии объемную проекцию пациента, целитель видел все как в трехмерной картинке, а потому мог действовать очень точно, направляя именно столько энергии в ту или иную точку, сколько требовалось для излечения. Но существовал еще один аспект. Всем новичкам на первых порах было сложно совместить внимание и направление потока сил с удержанием мысленного барьера от неприятных ощущений. А потому многие из них выгорали, получая болевой шок такой силы, что остановка сердца происходила мгновенно.

   После первого дня практики, придя домой поздно ночью, буквально повиснув на Войтише, вся измазанная кровью и слезами, измученная от болевых ощущений, она проплакала всю ночь, не находя в себе сил остановится. В конце концов, потеряв последние силы, она забилась в угол своей комнаты и стала бессмысленно раскачиваться из стороны в сторону. В таком состоянии ее и нашел наставник, который счел необходимым проведать свою ученицу после первого рабочего дня. То, что предстало его глазам, не имело ничего общего с тем сказочным существом, которым он увидел Ниас утром. Да и разве можно было сравнить ту, воздушную, в красивом голубом платье, с белым веером и голубой шляпкой, с этой забитой грязной и полусумасшедшей оборванкой. Почти всю ночь он провел с ней, успокаивая и приводя ее в порядок, разговаривая и объясняя, заставляя ее выйти из этого вакуума, в который она сама себя загнала. Под утро это наконец удалось. Каково же было его удивление, когда, проспав буквально несколько часов, она решительно постучалась к нему в кабинет и попросила сделать ее такой же, как он.

   Проведя два года практики, осваивая азы будущего дела своей жизни, Ниас открыла для себя и другую сторону дара. Дар жизни всегда был связан с даром смерти, а потому им тоже требовалось научиться владеть. Не всегда и не все болезни целители могли вылечить. Если же такое происходило, то именно к ним обращались за помощью в обретении покоя отчаявшиеся люди. Эта новая сторона, которую Ниас окрестила для себя темной, вызывала ужас и трепет одновременно. Понимание той ответственности, которую на нее накладывало целительство, заставляло прилежней трудиться, стараясь прикладывать все свои силы для того, чтобы дар смерти требовался гораздо реже.

   Узнав о желании Ниас получить диплом, предоставлявший ей право на самостоятельную целительскую практику, чета Лантеров пришла в неописуемое негодование. Посчитав достаточным обучение у лорда Войтиша, они хотели забрать ее домой, где уже сговорились о подходящей партии для своей дочери. Но тот опыт, который она получила, находясь вдали от родных, закалил характер и поменял взгляды и приоритеты на диаметрально противоположные прежним, а потому новый конфликт не заставил себя ждать. Ниас категорически отказалась выполнять волю родителей, настаивая на своем праве, родители же упорно не хотели на это соглашаться. Неизвестно, чем бы дело закончилось, но тут погостить приехал Таор, которому удалось уговорить родителей пойти на уступки: Ниас может попробовать поступить и доучиться в академии, но затем будет обязана вернуться в родительский дом, после чего будет заключена помолвка, разорвать которую она сможет не раньше, чем через два года, если, конечно, до этого срока не выйдет замуж. Сама мысль о том, что у нее есть шанс поступить и получить диплом целителя, затмевала собой совершенно все. Поэтому, особенно не раздумывая, Ниас согласилась на выдвинутые условия.

   Их встречи становились все более частыми, а помолвка была оформлена в рекордно короткие сроки. Свадьба должна была состояться через два месяца, которые предполагалось потратить на организацию торжества. Родители Ниас были очень довольны, что дочь так быстро на это согласилась, так как до конца не были уверены в ее согласии.

   - Я надеюсь, все приготовления к сделке уже завершились?

   - Хорошо, я рад, что наши договоренности остаются в силе.

   - Какое?

   - Согласен, мне самому не по нраву это занятие. Но, как вы знаете, мы не могли противиться прямому указу.

   Дальше Ниас слушать уже не стала. Мысль о том, что она является залогом некой договоренности, словно предмет сделки, холодный тон ее жениха и сама мысль о том, чтобы расстаться с призванием своей жизни, привела ее в отчаяние. Не такой она видела свою жизнь. Быстро пройдя в комнату, она разразилась рыданиями, оплакивая наивные девичьи мечты о любви и семье, в которой тебя любят и ценят саму по себе.

   Недалеко от импровизированной сцены стояла карета с изображением двух перекрещенных рук, черной и белой, что являлось символом целителей, отражающим их двоякую природу. Решение в голове Ниас созрело моментально. Быстро, насколько позволяла снующая туда-сюда толпа, пробираясь к этой карете, она продумывала план своих дальнейших действий. Идея присоединиться к этим странствующим целителям казалась единственно правильной. Подойдя ближе, она обратилась к одному из них с просьбой взять ее с собой.

   Несколько дней она ехала с двумя молодыми людьми, которые тоже вызвались добровольцами и теперь отправлялись в другие крепости для помощи раненым и пострадавшим от лап нечисти. Они, как могли, скрашивали дорогу различными случаями из их врачебной практики. Ниас довольно легко нашла с ними общий язык, то понимание, на которые способны люди одной профессии, горящие за свое дело. Но вскоре их пути разошлись, и она осталась одна, сопровождаемая только молчаливым извозчиком, не спеша погонявшем лошадей. Вот тут-то отчаяние накрыло ее с головой. Несмотря на закалившийся характер во времена студенчества, она все равно оставалась милой домашней девочкой, ищущей тепла и понимания, не способной на такие опрометчивые поступки. Вся ее твердость духа проявлялась только тогда, когда она лечила кого-то, в остальное время нерешительность и в делах, и в отношениях была постоянным спутником.

   В одну из ночей, находясь на грани срыва, ее сознание каким-то образом отделилось от тела, находясь на границе сна и яви. Каким-то образом она смогла отыскать меня, проведя во сне какой-то запрещенный ритуал, доступный только целителям, который применялся только в крайнем случае для удержания души, когда пациент уже был готов умереть. В результате наши души поменялись местами.

   Приняв решение плыть по течению, я решила начать с малого и порасспрашивать возницу о том месте, куда мы направляемся. У Ниас с ним контакта не вышло, да и мне в предыдущие дни было малость не до него. Сознание находилось словно в каком-то коконе, заторможенности, способное только усваивать и запоминать информацию, передаваемую во сне. Зато теперь, хоть и с опозданием, надо было исправить ситуацию.

   - Дор, скажите, сколько нам еще добираться до крепости?

   - О, это было бы здорово! - не сдержала радостного возгласа, поскольку за последние дни нам не встретилось никакого жилья; а вода в речках, попадавшихся по пути, была такая холодная, что я не смогла заставить себя в нее залезть. - А что это за поселение? Я думала, что кроме самой крепости рядом нет никаких деревень. Все-таки нечисть из разлома лезет довольно-таки часто и не всегда ее удается задержать сразу.

   Дор замолчал, откусывая кусок вяленого мяса. Казалось, что он в своих мыслях находится далеко: взгляд стал задумчивым, да и продолжать разговор он явно не торопился.

   - Фактически да, людей очень мало. К тому же ваше правительство дает каждой переехавшей семье небольшие выплаты, а дом или место, в котором поселились они, переходит в их полную собственность.

   Дор поднялся, показывая, что разговор окончен и пора продолжать путь. Нехотя забравшись в повозку, которая за прошедшие дни, казалось, вытрясла из меня все, что только можно, пересчитав все косточки, мысленно продолжила обдумывать сложившуюся ситуацию. Я-то по наивности надеялась оказаться среди людей, более понятных и близких, а в итоге еду практически в логово оборотней. Учитывая то отношение, которое бытовало в магической среде по отношению к ним, сомневаюсь, что их чувства были диаметрально противоположными.

   - Леди, деревня!

   Выходить было страшно. Будь моя воля, так бы и продолжила сидеть внутри, надеясь, что можно и здесь передохнуть. Сам факт того, что вокруг уже собралась толпа оборотней, с предвкушением ожидающая появления мага-целителя, заставляла нервно теребить перчатки, надеясь оттянуть этот счастливый момент подальше. И дело здесь не в том, что я была трусихой, хотя сейчас именно так себя и ощущала. Еще в своем мире с определенного момента пришло осознание, что мнение окружающих, их принятие или не принятие тебя перестало волновать. Причем связано это было не с достижением определенного возраста, как часто говорили знакомые, а с обретением определенной уверенности в себе. Именно она позволяла проводить градации по отношению к окружающим и отбрасывать как несущественные те, из-за которых и вправду не стоило особо беспокоиться. Значение имели только близкие, и то с оговорками. Теперь же, выбитая из привычной череды своей жизни, не успевшая освоиться в этом мире, не обладающая необходимыми знаниями, я боялась сделать шаг, испытывая настоящий мандраж, словно перед первым выходом на сцену. Упиваться своей фобией можно было еще долго, но тут дверца отворилась и Дор протянул руку: