Страница 78 из 98
Встретившись с хозяином нового места работы, обсудив с ним все вопросы, мы пришли к обоюдному согласию. А на следующее утро, известив Рашита о своем уходе, и тем самым задев не преднамеренно, а лишь в праве на свой интерес, его самолюбие, я со спокойной душой и совестью, но немного с грустинкой, уже думала о завтрашнем дне. Женя оставался в автосервисе, я уходила в «Колер», где собиралась работать вновь в паре со Светланой.
Конечно же, уважение к Рашиту останется на долгие годы в моем сердце, но относясь к нему с благодарностью, с обидой приняла его необдуманные слова, что жестко обожгли мою душу. К тому же, меня, совершенно, больше не могла удерживать зарплата в неполные пять тысяч рублей. На что хозяин фирмы очень колко выговаривал мне: «Ну, ведь ты же здесь ешь». Мое символическое питание в счет не шло.
Получив трудовую книжку и мизерную компенсацию при расчете, я вновь надумала съездить в гости к сестре, недельки на две, пока была возможность. Сообщив об этом только лишь Руслану, собрав гостинцы, вполне довольная и счастливая добытым билетом, следующим днем уже мчалась намеченным маршрутом, засыпая в пути с мечтой и большими надеждами.
Подъезжая на такси к подъезду сестры, я была в восторге от переполнявших эмоций родственников. Алешка, выбежав навстречу с возгласом радости: «Тетя Галя приехала», кинулся обнимать меня, а следом за ним его мама и Олеся, удивляли, от души поднимая настроение. Леша заносил сумки, а мы, со слезами радости, на ходу бурно обменивались информацией. Распаковывая вещи, я раздаривала всем гостинцы и подарки, радуя сестру привезенными с собой, в подмогу, продуктами.
А Шолпан, уже настолько привыкшая к неудачам, бедам и ненастьям, уставшая от безысходности, очень запросто, потерянно и обыденно говорила об обычных проблемах, и как-то между делом, сама того не замечая, и ее можно понять, сообщила, что Садыкова, она уже похоронила. Скрестив на коленях свои руки, сестра глядела на меня спокойно и устало.
К горлу, словно подкатил комок, мне стало трудно дышать. Взглянув на нее, я неуверенно переспросила:
- Какого Садыкова, ты это о чем?
Она, где то, даже немного удивляясь, тихо и просто ответила:
-Так, Нуртая схоронила, умер он…
Ничего не замечая, ни о чем более не думая, я вдруг зарыдала. Слезы непринужденно текли ручьем по моим щекам, а моя милая и уставшая от всех доставшихся на ее долю проблем, сестренка и ее дети, с удивленными на выкат глазами, молча и вопросительно, смотрели в мою сторону, не понимая и не осознавая взрыва неожиданных эмоций. Олеся подала мне поминальный платочек, которого едва хватило утереть горькие слезы. Немного успокоившись, я тихо сказала:
- Нуртай, конечно же, был подонок, но мне все же очень жаль его, прожив жизнь впустую, он был глубоко несчастен и одинок…
Чуть позже мы помянули его и добрым словом, и горькой правдой. Шолпан рассказывала о последних днях существования и прозябания нашего старшего братца, так рано ушедшего в мир иной. Постоянные пьянки, паразитический быт, сделали свое дело. В свои сорок восемь лет, он выглядел словно старец, седой и невзрачный. Не выдержавший организм дал сбой, словно изнутри съедая самого себя.
Как-то, при встрече с ним, сестра была шокирована увиденным. По его телу запросто, струйками местами стекала не произвольно кровь. Он, словно помирал на ходу, возможно уже и сам это осознавая. Хоронить брата никто не хотел. Хотя Нуртай загодя не раз хвалился, что его похоронит «братва», как «пахана», и памятник поставят мраморный. Средний брат, Амантай, как того следовало ожидать, легко и просто отвернулся от проблем. Все хлопоты взяла на себя сестра. Только вот на похороны никто из братвы не пришел, а престарелые знакомые, соседи и родственники мамы, помянув добрым словом и молитвой, поддержали, без того уставшую, печальную и несколько опустошенную сестру, нашу Венеру, как некогда ее называли в детстве.
Слушая рассказ, я вспоминала то далекое и доброе, где все мы были вместе, немного добрые и счастливые.
Ведь было же что-то и хорошее, человек не рождается сразу плохим! Утирая слезы, я спросила неожиданно для себя самой, о месте захоронения, предложив вместе все же навестить последнее прибежище несчастного страдальца, бросив горсть земли.
По стечению обстоятельств, но наверно так было угодно свыше, брата похоронили не на местном кладбище, как было намечено, рядом с родителями, а совершенно в отдаленном пустынном месте, словно кто-то хотел сжалиться над покоем наших навечно заснувших родителей. Какая сила руководила тогда мыслью могильщика, остается догадываться.
И, тем не менее, следующим днем, было решено навестить все три могилки.
Подъезжая к новому, полупустому кладбищу, стало жутко и неприятно на душе, и от нахлынувших воспоминаний, и от прочих тягостей жизни. Мы молча подошли, к еще не заросшему холму, положив цветы. Слов было мало, лишь горсть земли и слезы. Не было оградки, не было памятника и ни какой надписи, словно не было такого человека и памяти о нем. Пожалуй, и в самый раз те самые слова, из прекрасной поэмы Сергея Острового…
… А годы все катились под уклон,
И нет друзей и все однообразно.
И в день твоих унылых похорон,
Наверно будет холодно и грязно.
Кого любил, что строил на земле?