Страница 2 из 31
В голосе Марии Тихомировой отчетливо слышались нотки неуверенности в принятом решении.
-Маня, прекратить панику. - Голос мужчины, напротив, отдавал несокрушимостью и безапелляционностью. За прошедшие годы Мария Дмитриевна на собственном опыте убедилась, что когда муж говорит подобным тоном, бесполезно пытаться его переубедить. Поэтому, включив в очередной раз женскую мудрость, молчаливо согласилась. В умении переубеждать и приводить неоспоримые аргументы Олегу Тихомирову не было равных.
-Я бы нашу Веру КитУ не отдал бы никогда и ни за какие блага, если бы не был в нем уверен. Ты же знаешь, он на нашей Ватрушке последние лет десять повернут.
-Да? А чего ж он тогда на этой своей женился? Раз любит. Что это за любовь такая? Нет, ты мне ответь, Тихомиров, раз всё на свете у нас понимаешь.
Глаза женщины засверкали от сдерживаемого гнева, а Олег внезапно осознал, что за почти тридцать лет брака его жена совсем не изменилась. Не стала типичной спутницей сверхбогатого человека, не поддалась стереотипам. И подавлять собственные эмоции в угоду чужого спокойствия или поддержания облика пресловутой "Леди" даже не приходило ей в голову. К его, Олега, удовольствию.
-Машенька, правильно он всё сделал. Поступил как мужик. Уважаю. Он бы ей в восемнадцать лет только жизнь испортил.
-А так, конечно, он поступил благородно! Да она за этого, прости Господи, балеруна выскочила назло твоему Никите!
-Душа моя, ты детей своих от набивания собственных шишек не убережешь, как ни старайся. И вообще, расслабься и вспомни лучше, взяла ли ты купальник.
-Тихомиров, не переводи тему и зубы мне не заговаривай! Взяла-не взяла, какая разница?! Ты мне фабрику купишь, если приспичит, скажешь "не права"?
-Права, чертовка.
-Любимая?
-Самая любимая.
**********
-Пап, алло! Вы уже в самолете? Взлетаете?
-Ватрушка, ракета стартанула, пять минут-полет нормальный!
-Мама как?
-Ограбила дьюти-фри, дерябнула коньячку, теперь спит как сурок.
-Па, давай без экстрима в этот раз, у тебя сердце. И маму заставляй кремом мазаться, а то сгорит.
-Скучная ты, доча.
-Давай, отключай телефон, слушайся маму. Много не пей, с акулами не плавай. Забудь о работе и отдохни как следует. Надька за всем присмотрит.
-Лады, Творожок, будь хорошей девочкой. До связи.
-Пап, па! - Повысила голос Вера, чтобы успеть до того, как отец повесит трубку.
-Что такое, милая?
-А как же...?
-Совсем забыл. Целую нежно твои творожные щеки.
-Ну пааап!
-Понял, дочь, на серьезе. Люблю тебя.
-И я тебя люблю, папочка!
Олег помолчал несколько мгновений, а потом всё же произнес:
-Слушай свое сердце. Оно херни не посоветует.
-Олег Дмитрич, как не стыдно! - ворчливо заметила дочь, но в ответ раздались лишь назойливые гудки прерванного разговора.
Вера Олеговна Тихомирова положила замолчавший телефон на небольшой столик в гостиной и прошла в пристройку, чтобы покормить двух папиных любимец - среднеазиатских овчарок-алабаев. Собственно, с этой целью она и перебралась в отчий дом на период отпуска у родителей. Надя сутками пропадала на работе и, если не оставалась ночевать на офисном диванчике, то максимум, куда она доезжала - городская квартира в пределах МКАДа. А загород она вообще не любила - была ярой поклонницей технополиса.
Была еще и Любава, которая жила тут же, с родителями, но за той самой следить нужно- поела ли, поспала ли. А то как впадет в очередной творческий запой, так побоку весь внешний мир и все его проявления. Но даже младшенькая не смогла составить Вере компанию - умотала в Лондон по приглашению какого-то знаменитого ювелирного дома.
Вера, конечно, звала Эдика с собой, но его труппа ставила сейчас "Трубадура". Недавно у них сменился балетмейстер и муж просто пищал от его "нетривиального видения бессмертного творения Верди", а сама Вера, как ни пыталась, не смогла отыскать в новой постановке глубокий смысл.
Поэтому ее предложение ничего, кроме раздражения, не вызвало. Да и она, признаться честно, только рада была побыть эту неделю в одиночестве. Душно ей было рядом с Эдиком в последнее время, дыхание затруднялось. Возможно, он был прав, обвиняя ее в том, что она слишком погрязла в быте и перестала разделять его взгляды о высоком.
Вера прошла на кухню и заварила крепкий кофе - силы сегодня понадобятся. Утренник на носу, а она еще для младшей группы танец не поставила. Музыка всё никак не хотела ложиться.
И только-только в голове стал прорисовываться причудливый рисунок из танцевальных движений, как раздался мелодичный перезвон дверного звонка.
"Ну кто там еще?" - думала девушка, с трудом наступая на натруженную за день ногу.
Сквозь витражную дверь виднелось очертание высокого мужчины. Вера поморщилась, предполагая, что это Эдик решил почтить ее своим присутствием, поэтому даже не подумала посмотреть на экран домофона.
Изящная женская ручка легко провернула замок на два оборота назад и бесшумно распахнула дверь, навешивая на лицо приветливую улыбку.
Однако, увидев, наконец, незваного гостя, улыбка сползла сама собой. В глазах расплескалось удивление, а рот непроизвольно открылся.
-Никита Сергеевич?
Глупо спрашивать очевидные вещи. За два года, прошедших с момента их последней встречи, он не так уж сильно и изменился. Только в волосах больше седины появилось, да морщин на лбу и возле глаз прибавилось. Вера сглотнула. Да, ничего не меняется. Такая же реакция на того же человека.
-Вера, добрый вечер.
А голос...он ей снился. Насыщенный, чуть хрипловатый, бархатный. С хорошо поставленной дикцией и ярко выраженными согласными.
Не зря у него фамилия немецкая - Айзенберг. Железная гора. Забавно. В молодости, когда наивности в ней было хоть отбавляй, она даже примеряла ее к себе. Засыпала ночью с глупой улыбкой на устах от звучания "Вера Айзенберг". Перекатывала во рту буквы, как ягодки, и морщилась, будто наяву лопая сладкие плоды. Во рту сладко-сладко было и сердце пронзительно щемило.
"Так сладок мед, что, наконец, он горек. Избыток вкуса убивает вкус." Спустя десять лет она была в этом уверена. И фамилию давно уже носила другую.
-Здравствуйте, Никита Сергеевич. Какими судьбами?
-Отец, наверное, не предупредил: я проездом в городе, он пригласил остановиться у вас.
Девушка недоуменно покачала головой:
-Нет, папа ничего мне не сказал. Они с мамой улетели отдыхать, должны вот-вот приземлиться. Да Вы проходите. - Вера сделала приглашающий жест рукой и посторонилась, освобождая проход.
У Айзенберга в руках была только небольшая дорожная сумка. Видимо, действительно ненадолго.
Мужчина прошел за Верой в гостиную, попутно осматривая до боли знакомое место. Вот эта фотография в серебряной рамке новая, не видел раньше. Три принцессы невероятной красоты и присущего только им шарма стояли,обнявшись, и улыбались человеку, стоящему по ту сторону камеры. На Любашке был смешной колпак, из чего Никита сделал вывод, что на снимке запечатлен ее выпускной. Да, многое он пропустил.
-Я Вам в гостевой постелю. Вы устали с дороги, наверное. Полотенце висит в душевой, если что-то понадобится, скажите.
С минуту он молчал, лишь взглядом всю ее сканировал, будто что-то решая про себя.
-Ты ужинала?
-Вы же знаете, я не ужинаю.
-Тогда хоть кофе со мной выпей.
-Выпью. Вам как всегда? Со сгущенкой?
-Как всегда, Вера, мне как всегда.
И, не оборачиваясь, прошел в отведенную комнату.
*****
И зачем он приехал? Что он тут забыл? Не доломал ее до конца, так решил завершить начатое? Столько времени прошло, она только-только в себя пришла. Недавно даже фотографию его, бережно хранимую последнее десятилетие, выкинула. А толку? Всё равно ведь каждую черточку помнила. Последние полгода вообще о нем не вспоминала, не до того было. Так, на подкорке крутилась мысль, что есть Он, что существует, что счастлив где-то вдали от нее. Ребенка растит, жену любит. Даже представлять его вместо Эдика в постели перестала. Удовлетворение, правда, тоже перестала получать. Ну так кого это волнует. Не ее так точно.
Вера так глубоко задумалась, что чуть не пропустила момент, когда нужно снимать турку с огня.
"Никита Сергеевич, Вам как всегда? Никита Сергеевич, Вам со сгущенкой?"
Тьфу, дура она последняя. Будто ей больше помнить не о чем, только о его предпочтениях в кофе. Главное, что его предпочтения в женщинах, вернее, в женщине она не забудет никогда. Руки затряслись противной мелкой дрожью и резко повлажнели. Словно ей снова пять и она впервые танцует перед огромным количеством незнакомых людей. Но там-то был сценарий, отточенные движения, заученные паузы. А здесь и сейчас ей что делать? Были б родители дома...а так. Вдвоем. В другой бы ситуации она многое отдала, чтобы остаться с ним наедине. Но воды утекло...целый океан. Она уже не та влюбленная восемнадцатилетняя дурочка, создавшая себе кумира. Пьедестал давно занят.
-Неужели мне выпала честь снова испробовать знаменитый кофе из твоих рук?
Вера едва заметно вздрогнула. То ли он бесшумно подошел, то ли она слишком погрязла в собственных мыслях.
"А шанса пить ее кофе Вы, товарищ Айзенберг, сами себя лишили", - Вере так и хотелось произнести это вслух. Но хорошее воспитание взяло верх.
-Не преувеличивайте, Никита Сергеевич. Кофе у меня получается обычный. Вы голодны? Могу разогреть мясо.
Мужчина кивнул. Вера встала со стула и принялась доставать блюдо из холодильника. Нога болела все больше, требуя покоя, но Вера, сцепив зубы, наступала на нее в полую силу, стремясь ни единой морщинкой не выдать своего состояния. Как бы глупо и по-детски это не звучало, но ей совсем не хотелось выглядеть ущербной в его глазах. Рядом с таким мужчиной нужно выглядеть и чувствовать себя не просто на сто, а на всю тысячу процентов. Пусть видит, что потерял, - хмыкнула про себя.
-А ты почему одна? Где оставшиеся грани треугольника?
Вера улыбнулась ему открыто впервые за весь вечер. Только он так называл их троицу.
-У Нади, пока отец в отъезде, дел вдвое больше стало, а Люба в Лондон по делам уехала.
-А муж?
У Веры скрутило внутренности от его вопроса, но внешне вроде бы не подкопаться.
-У него новая постановка.
-Понял. Как вообще дела?
-Всё хорошо, спасибо. А у Вас?
-Да и у нас,в общем-то, тоже.
Никита хитро посмотрел на нее, прищурив один глаз. Спустя мгновение, принялся резать мясо. Ел он красиво. Он вообще всё делал красиво. Размеренно, точно, без суеты. На него хотелось смотреть. Вот так бы сложила сейчас руки в замочек, опустила на них подбородок и стала на него бесперебойно смотреть. В упор.
Только в реальной жизни всё намного сложнее. Приходилось одергивать себя лишний раз, когда их взгляды встречались, чтобы не показать, не сдать себя этим.
-Как Алиса? - Спросила, только чтобы поддержать разговор, так как неловкая пауза затягивалась.
-Оо, растет, барышня. В этом году вот золото взяла на чемпионате по гимнастике.
Стоило ему только заговорить о дочери, как лицо преобразилось. Было видно, что он ею искренне гордится.
-Какая она молодец. Поздравляю!
Вера действительно была рада за девочку, тем более, знала на собственном опыте, каким трудом достаются победы.
-Спасибо. Только переживает она сейчас сильно.
-Да? В школе проблемы или еще из-за чего?
-Угум, - Айзенберг жевал, отчего его голос звучал не всегда внятно.
-Из-за развода.
Хорошо, что ее кофе уже остыл, иначе ничем хорошим бы не закончилось. Так-то хоть просто поперхнулась. Вера встала, чтобы налить себе из графина воды. Никита тоже встал, стремясь помочь, но девушка жестом приказала ему оставаться на месте.
Когда воздух снова стал беспрепятственно поступать в легкие, решила уточнить:
-Вы разводитесь с женой?
-Да. Уже полгода тянется вся эта мутотень. Она всё никак не добьется от меня "справедливого" раздела имущества, а я от нее - ребенка. Так и тянем одеяло из стороны в сторону. Вот решил развеяться на пару дней.
"Господи, что ж говорить-то? Надо же что-то сказать! Он совершенно точно ждет от нее хоть какой-то реакции."
-Мне жаль. - Сказала, оперевшись руками о разделочный столик.
-Не стоит. Наш брак изначально был ошибкой. В последние годы жили только из-за Алиски.
Многозначительно уставился на нее, пытаясь, по всей видимости, что-то донести :
- А у вас с мужем, значит, всё хорошо?
"Соберись, Вера, докажи ему, что ты прекрасно без него существуешь! Существуешь - слово-то какое правильное подобрала!"
-Да, всё хорошо.
-Это хорошо, что хорошо. - Глубокомысленно изрек Айзенберг.
-Значит, крепкая семейная лодка не разбилась о быт. Достойно уважения.
Что ж он делает с ней своими словами? В тугие пружины внутренности закручивает, собственноручно гвозди забивает. Наживую, без анестезии.
-Счастлива с ним?
Вера кивнула. Подумав пару секунд, добавила:
-Дда.
Ему эта задержка сказала о многом. Значит, у него есть шанс. Крохотный, призрачный, но есть.
Ох и зря ты, танцор балета, жену свою оставил со мной наедине.