Лорд 3

— Вы намекаете, что это из-за меня сорвалось наступление? Ведь это против меня немцы бросили часть своих подкреплений и науськали на партизан ренегатов? — приподнял я левую бровь. Хотелось добавить, что те части, которые устроили партизанам «сладкую» жизнь и попытались прищучить меня, были сняты с фронта, а не прибыли из тыла. Но подумал и не стал. Возможно, союзники решили посмотреть, как я выкручусь, и что может магия. Или, что более вероятно, в их рядах сидит вражеский агент, который смог так ловко подать разведданные, что по ним выходило всё наоборот, чем в реальности. Либо занимает он высокое место, достаточное для того, чтобы отложить наступление, приведя ряд доводов и данных.

— Что вы, ничуть. Я просто пояснил некоторые моменты… — изобразил он намёк на улыбку. — Понимаете, товарищ Киррлис, сейчас такое шаткое положение на данном участке фронта, что удача может легко упасть в те или иные руки от самого крошечного вмешательства. Таким стали карательные акции полицейских и охранных частей против партизан и мирного населения. В результате чего мы лишились проводников и важных разведсводок, передаваемых нам партизанами и подпольем в Витебске. И таким может стать ваша помощь. Возможно вы, товарищ Киррлис, как-то сумеете помочь своими особенными возможностями?

Я откинулся на спинку самодельного стула и отвёл взгляд в сторону окна, принявшись рассматривать серый пасмурный пейзаж за стеклом. Вот уже второй день я общаюсь с Озеровым и слышу только пустую «воду» в ответ на мои слова и просьбы (почти требования) предоставить амулеты, суперсолдат, ресурсы и прочее, чего так «не хватает Красной Армии для мощного удара по захватчикам». Я-то не против, но пока что не вижу серьёзного шага навстречу со стороны СССР. Без этого не будет сотрудничества, построенного на взаимном уважении. И чем больше стану делать уступок, тем меньше стану получать помощи и больше требований с условиями. Мне такого точно не нужно.

— Сейчас я могу только сдерживать те силы, которые немцы используют против меня и перебросят в этот район в ближайшее время.

— А вы знаете, какие именно? — заинтересовался он.

— Триста шестьдесят первый пехотный полк из сто восемьдесят четвёртой дивизии сейчас пополняется и отдыхает в Минске. Снят с фронта неделю назад. Ещё один полк, вроде бы пятьсот восьмой, стоит там же и прибыл из Германии в конце февраля для пополнения частей первого эшелона четвёртой армии. Также в Полоцк вот-вот должны прибыть два литовских батальона, набранных из ваших бывших солдат, которые перешли на сторону немцев в июне прошлого года. Если не ошибаюсь, то служили они в сто восемьдесят четвёртой и сто семьдесят девятой территориальной стрелковой дивизии.

От моих слов лицо военинженера перекосилось, словно он съел дико кислое яблоко. Видно, что эта тема для него очень болезненная и неприятная.

— Виновные в этом уже понесли серьёзное наказание, — выдавил он из себя.

— Мне от этого не легче. Самое интересное, что в Минск вскоре должна прибыть свежесозданная специальная лёгкая бригада, которую уже успели прозвать «охотниками на партизан». В ней количество солдат на три обычных полка, с миномётами, лёгкими орудиями, танками. По слухам в Витебск перебросят три или четыре кавалерийских эскадрона из пятой конной дивизии для рейдов в лесах против меня. Теперь враги знают, что ожидать от меня и по глупости не полезут в ловушку. Вот потому я и прошу ударить по немцам всеми силами. Хотя бы сымитировать наступление в направлении Витебска, чтобы эти полки или их часть были переброшены на фронт. Этих сил немцам может хватить, чтобы прорваться в мой лагерь. А там… — я замолчал, не став договаривать фразу.

«Ночь вервольфов» сказалась очень положительно на судьбе моих вассалов из числа оккупантов. Так Ганс Мейер и Адольф Беккер сумели перебраться в Минск, заняв там серьёзные посты в интендантской и медицинской службах. Немалую роль в том сыграли и деньги с золотом, что я стабильно им передаю. Благодаря меняльной лавке я не испытывал недостатка в рейхсмарках. Больше всего информации мне слал штабсинтендант, за это и премировался в больших масштабах, чем бывший главврач Лепельского военного госпиталя. Деньги и ментальные амулеты позволяли получить море ценной информации. Причём для меня полезной оказывалась лишь малая часть.

О прибытии свежей бригады из опытных солдат, научившихся почти за два года войны Германии в Европе воевать с партизанами, сообщил он. Хоть немцы и держали это в строгой тайне, но тыловые службы — это армия в армии со своей разведкой и аналитикой. При желании через накладные, приказы, нормы обеспечения, полученных и списанных вещей и боеприпасов можно узнать буквально всё. А у Ганса желания было хоть отбавляй.

— Никто не в курсе этих данных, — после недолгого молчания, ответил мне Озеров. — Сегодня ночью передам их в Ставку. А дальше остаётся верить, что там посчитают их важными.

— Буду только рад. В свою очередь гарантирую передачу некоторого количества амулетов в части, которые ударят по гитлеровцам.

— Сколько и каких? — военинженер аж подался ко мне, наклонившись вперёд и облокотившись руками на стол, за которым мы с ним сидели.

— Тридцать защитных и столько же лечебных. Пока только такие, других мне самому не хватает, а получать их непросто.

Я мог купить самых дешёвых у Озары в лавке хоть тысячу, но даже при такой цене это обошлось бы мне в гору золота. На подобные траты ради союзников я пойти не мог. Позже расскажу об этом и разрешу Озерову самостоятельно обратиться к полуэльфийке, подав всё это, как огромную уступку союзникам.

— Вы же их покупаете, если не ошибаюсь, товарищ Киррлис. Советский Союз готов платить золотом за эти вещи.

«Демонов Шелехов всё растрепал. Правда, я сам виноват, что не особо скрывал источник», — без особой злости подумал я, догадавшись, откуда у Озерова эта информация. Впрочем, это никак не влияло на мои планы, о которых только что думал. — Покупаю, но это магические вещи, не овёс какой-то. Они — то есть, то их нет.

Мне пришлось поюлить, набивая цену и подводя собеседника к мысли о самостоятельном приобретении. Можно было бы испугать его ценой. Вот только совсем недавно я хвастался возможностью передать безвозмездно СССР тонну золота. После такого сто раз нужно подумать, что уж говорить о цене амулетов.

— В наступлении будут участвовать десятки тысяч красноармейцев. Шестьдесят амулетов на такое количество — это ничто, — покачал головой мужчина.

— Тридцать человек с защитными амулетами легко преодолеют нейтральную полосу и ворвутся в немецкие траншеи, где свяжут врага в рукопашной и выведут из строя пулемёты и орудия. За ними последуют остальные бойцы. А лечебные амулеты сумеют спасти жизнь нескольким сотням смертельно раненых, которые с их помощью дождутся врачей.

— Это бы сработало с тремя сотнями защитных амулетов. А тридцать человек сметут огненным валом.

— Три сотни? Да у меня даже сейчас столько не наберётся, если посчитать все амулеты у моих людей, — я слегка повысил голос.

— Товарищ Киррлис, вы, наверное, просто не представляете, что такое наступление на фронте. Это сотни тысяч человек, тысячи пушек и танков, сотни самолётов и многие тонны снарядов и бомб, сжигаемых за час сражения. Тридцать человек, пусть даже неуязвимых на какой-то срок, не смогут переломить ситуацию и вытащить победу нашим войскам.

Я на минуту задумался, потом спросил:

— А если у немцев не будет поддержки с воздуха, и они лишатся части своих танков, возможно, каких-то складов со снарядами, то наступление будет?

На этот раз взял паузу мой собеседник. Молчал он несколько минут, при этом иногда постукивал пальцем по столу, за которым мы с ним сидели.

— Да, будет, — наконец произнёс военинженер. — Разумеется, для этого гитлеровцы должны понести существенный урон в своих тылах, а не лишиться десятка этажерок и батальонного склада с ручными гранатами.

«Демонов вам в гости, — с раздражением подумал я, «держа» лицо, чтобы настоящие эмоции не отразились на нём. — Я прошу о помощи, а в итоге только ещё больше заявляю о своей опасности немцам и делаю то, что должны делать союзники. Тьфу!», — вслух сказал. — Жду сведения о тех местах, где нужно совершить нападение. И, Илья Иванович.