Страница 37 из 127
Глава 7. Маски и тени
И гасит пламя безграничной жажды
Любви взаимной взгляд.
Пусть жизнь от целого приемлет каждый
И вновь – к нему назад.
Отрывок из стихотворения Гёте «Душа мира».
Перевод: С. Соловьёва.
… Мрак бережно касался оголённых плеч Ангелины, проводил незримой рукой по её щеке и мягко целовал в губы. Сырость бетона лизала босые ступни, а едва ощутимый ветер, непонятно откуда берущийся и своевольно гуляющий вокруг неё, покачивал чёрные пряди волос и подол лёгкого воздушного белого платья. Кругом властвовала мирная тишина, нарушаемая лишь редким приглушённым звуком разбивающихся капель, очевидно, падающих с потолка. Ангелина не видела, но чувствовала, что находится в главной артерии каменного лабиринта. Едкий страх неизвестности не сковывал душу, она, напротив, была расслаблена и словно качалась на волнах, которые пытались её убаюкать.
– Пташка прыгала с ветки на ветку, солнце сияло, её обогревало, – до слуха Ангелины долетел мягкий, но тонкий детский голос, явно принадлежавший девочке. Он, эхом ударяясь об стены, тонул в сердце Ангелины.
– Пташка, сорвавшись, оказалась во Тьме, но в ней нашла то, что Светом сверкнуло, – послышался второй детский голос, но с другой стороны и уже, очевидно, принадлежавший мальчику. В нём присутствовал бархат лепестков незабудки, посыпанных крошкой стекла.
– Пташка запела, узрев в ночи утро. Пташка взлетела, и вдруг… – неожиданно темноту разрезала яркая вспышка молнии. Ангелина увидела, что стоит на винтовой узкой лестнице с заплесневелыми базальтовыми стенами. Где-то вверху находится окно без рамы. Создалось чёткое ощущение, что она пребывает в старинной башне.
– Пташка упала, оказалась в тюрьме. Решётки, оковы, выхода нет… – новая молния принесла с собой тысячи своих сестёр-близнецов. Ангелина зажмурилась от столь яркого света. Неожиданно ей стало нечем дышать, несмотря на то, что лёгкий ветер, вальсирующий с ней, вдруг сделался сильней и неутолимей.
– Глаза ты открой, свой взор обрати на того, чьё имя высечено у тебя на груди. Не бойся, ступай. Не беги от себя. Объятья его – благодать… – распахнув веки, Ангелина увидела на пару ступенек ниже маленькую девочку лет шести. Её лицо обрамляли тёмные длинные волосы, шторой прикрывая его. Молнии стихли. В окно заглянула луна.
– От зверя уйди, а ему – родному, любимому – ты прошепчи: «Я люблю, я хочу»… Цепи враз упадут… – выше на три ступеньки от Ангелины появился мальчик. Он был столь схож с девочкой, что невольно возникала мысль: «Брат-одногодка». Смолянистая чёлка спадала на его глаза, не позволяя их разглядеть.
– И вдвоём, держась за руки, против целых миров, вы снова взлетите или превратитесь в ничто, – склонив голову набок, девочка протянула окровавленную ладонь присевшей на корточки Ангелине. Той удалось сквозь пряди волос цвета ночи разглядеть сочно-синие глаза. Она неуверенно подняла руку, желая коснуться детской ладошки.
– Отбрось все сомненья! Рискни и живи иль умри! – закричал мальчик, обращая на себя внимание. Всполохи молний вернулись.
– Сотни дорог и две станции! – вторила ему девочка.
– На которой же сойдёшь именно ты?! – крик обоих утонул в порыве ветра, который рассеял образы детей, точно дым.
– Стойте… – одними губами попросила Ангелина, не в силах встать. Закричала, словно в сердце вошёл клинок. Мрак вновь окутал её тело, но к нему примешался могильный холод, жадно задышавший в спину. Звон капель… лишь он один вновь продолжил нарушать тишину.
Жадно глотая ртом воздух, Ангелина проснулась и резко открыла глаза. В них моментально ударил свет лучей утреннего солнца. Зажмурившись, она спустя пару секунд вновь распахнула ресницы. Её взгляд упёрся в потолок. Ни о чём не думая и лишь чувствуя, как за рёбрами громко стучит сердце, неподвижно пролежала около минуты. Облизав пересохшие губы, села и взяла с прикроватной тумбочки кружку. Сделав несколько глотков, мотнула головой, дабы прогнать неприятные ощущения ото сна, и встала. Подойдя к окну, закрыла раму. Поёжилась от таявшей ночной свежести.
«Не зря Алекс говорил, что, когда телу холодно во сне, человек начинает видеть кошмары. Додумалась же на ночь принять душ, вот явно и переохладилась», – подумала Ангелина, подходя к зеркалу.
– Да и надо было мне вчера вечером удумать в одиночестве смотреть этот старый американский триллер про двойняшек, заточённых в подземелье… Нет, чтобы с Алексом или Бесланом, – прошептав имя второго, поджала губы, скептично всматриваясь в своё отражение. Мысль убежала к желанию оценить, как после ночи на ней сидит новая сорочка, но чувства отчаянно пытались вернуться к ушедшим дням, когда она смотрела по телевизору фильмы ужасов в объятьях Беслана и ничто не пугало, ведь рядом находилась нерушимая защита. Он, чуть поглаживая её по спине, дарил ощущение безопасности от чего угодно. – Хорошо, – кивнула себе, – только бретельку надо туже завязать. Или… не стоит? И Алексу так больше понравится? – нахмурилась, отчего меж её бровей пролегла чуть приметная морщинка. Ладонью прикрыла оголённый участок груди.
«Он любит меня и заслуживает быть счастливым. Вижу по глазам, хочет, но не торопит. Ждёт, пока я буду готова. Заботится, пытается интересоваться всем тем, к чему я неравнодушна. Всегда рядом, всегда готов прийти на выручку. И у меня есть к нему чувства. Не слабые, но… – перед глазами встал образ Беслана. Ангелина часто заморгала. – Это какое-то наваждение. Лечиться мне надо, лечиться. Но ничего, я сделаю всё, чтобы Алекс не пожалел о своём выборе. Его любовь вымоет из моего сердца запретные чувства, а его касания выгонят из тела болезненную тягу к Беслану. Одарю Алекса всем жаром, на который только способна, и сама в нём растворюсь. Скроюсь от обжигающего взгляда брата», – убрала руку от груди.
– Не буду стесняться, – подойдя к шкафу, вынула из него домашние шорты и майку. Переодевшись и отправившись в ванную, умылась. Хотела было зайти к Беслану в спальню, дабы убедиться, что он дома и с ним всё в порядке, но не стала, опасаясь вновь застигнуть его обнажённым. Воспоминание о вчерашней оказии разлило тепло внизу живота. Не зная преград и не слушая голос разума, неустанно твердящего «нельзя», оно ручейками побежало по венам, набирая скорость. Дыхание участилось, а в теле появилась приятная слабость, свидетельствующая о том, что одно уверенное касание Беслана к ней как к женщине, и… Её тело бы сдалось, что бы ни думала его хозяйка, как бы этому ни сопротивлялась.
«Надо позвонить Елене, нельзя больше откладывать, иначе с ума сойду», – судорожно вздохнув, подумала Ангелина. Проходя мимо прихожей, заметила у дверей обувь Беслана.
– Дома, – с облегчением и чуть улыбнувшись.
Зайдя на кухню, плотно прикрыла дверь и, вынув из кармана шорт мобильный телефон, набрала номер Елены. С ней Ангелина тесно дружила уже семь лет, несмотря на то, что знала её более десяти, потому как вначале в один детский сад ходили, а затем и в одну школу, в один класс. Елена была добрая и правдолюбивая девушка. Искренняя и любящая держаться в стороне от людей, как и сама Ангелина. Именно это изначально их и сблизило. Елена была для неё больше, чем просто подруга, но даже ей она стыдилась признаться в том, что её влечёт к Беслану всем естеством.
«Как же я всё расскажу постороннему человеку, если ей не могу? – слушая длинные гудки, подумала Ангелина и закусила край нижней губы. – Надо. Соберись! Ты ведь не хочешь, чтобы твоя жизнь и жизнь Беслана пошла под откос?.. Его голодный взгляд, раздевающий меня, нервная дрожь, злость на ровном месте… ему плохо. Как и мне. Но что будет, если дать волю этим чувствам? Катастрофа. Если папа и мама узнают? Как они это переживут, что дети… А они заметят, трудно будет не увидеть, как он и я станем липнуть друг другу, смотреть со страстью. Мы же долго не сможем прятаться под масками холода. А если даже родители не узнают, какое будущее у нас? Скрываться всю жизнь от всех. А дети у нас разве будут нормальные? Не рожать? – Ангелина едва не заплакала. – О чём ты думаешь?.. Конечно, родители рано или поздно заметят. Ты сгоришь от стыда, а он… Отец его убьёт или он папу. Хочешь этого? Хочешь? Нет… Значит, пойдёшь и всё скажешь. Тебе помогут, а ты поможешь брату. Только так можно спасти будущее нашей семьи. Всем будет лучше. Желаешь не разочаровать Алекса? Не разбить ему сердце?.. Тогда о чём тут думать?!»