Тени Грехов. Время собирать камни

Прикажи костер воздвигнуть нам,

Освободи меня из заточенья,

Мир в огне дай любящим сердцам!

Так из дыма тьмы

В пламени, в искрах мы

К нашим древним полетим богам!

Отрывок из стихотворения Гёте «Коринфская невеста».

Перевод: А. Толстой.

Женщина вошла в каюту космического корабля, обставленную словно комната земного дома. Она села на кровать и распустила волосы, собранные в хвост. Те чёрными волнами растеклись по её плечам, словно река, прорвавшая дамбу. Женщина расстегнула до середины груди тёмный облегающий комбинезон и глубоко вдохнула. Медленно смежила веки. Насладилась тишиной – всего пару секунд, но этого хватило, чтобы собрать все мысли воедино. Распахнув глаза, она бросила взгляд на зеркальную дверцу гардероба, в отражении которой увидела себя – невысокого роста женщину со спортивной фигурой и статью кошки. Её алые губы дышали страстью, а глаза сине-серебристого цвета мерцали искрами изумруда. Её красота не была подвластна времени. За несколько десятилетий женщина не изменилась ни на толику с того дня, когда её преобразила смерть.

Она давно была мертва, но жила, безмерно любя свою смерть. Оберегала её. Сражалась за неё. Любила для неё. Умирала и воскресала ради неё.

Женщина чуть себе улыбнулась. В зрачках затеплился красный уголёк.

— И сегодня мы одолеем Тьму. Мы продолжим дышать, — тихо сказала она. Вновь глубоко вдохнула, наслаждаясь ароматом сирени, царящим в каюте.

В паре метров от кровати в воздухе возникло аморфное облако золотисто-рубинового цвета.

— Императрица! — раздался из него механический голос. — Эскадры Аспидников заняли позиции. Объединённый флот Нгаелов прибывает в оговорённый квадрат. Союзные Лакнийские корабли расположились за Юпитером. Отколовшиеся от Тарбийцев силы подходят к Плутону. Их возглавляет дюжина ударных крейсеров-мятежников Носферату. От флота Лиги Наций нет сведений. Возможно, уничтожен. Или предатели. Крыло Ордена из двадцати эсминцев, пяти линейных дредноутов и семнадцати крейсеров прикрытия прибыли к Марсу, перед этим передав нам коды своих защитных полей. Они транслируют позывной: «Система Дракон». Это неожиданное подкрепление, к сожалению, не вносит изменений в предстоящую битву. Союзники прибывают от многих наций, но это отдельные отряды, и их мало.

— Знаю, шансов нет, но мы не отступим от колыбели Лады, — холодно ответила женщина. — Что враг?

— Даминаусы прошли Орион. Легионы Теней в Андромеде. По Исчадиям нет информации, последний пеленг по ним был в Скорпионе. Союзные силы наших противников собираются у Кентавра.

— Было ли ещё что-нибудь от ВИ? — с поникшей надеждой спросила женщина.

— Сожалею. Только повтор сообщения: «Голос принесёт Свет». О любых переменах я доложу незамедлительно.

Женщина кивнула, и облако исчезло.

— Я знаю голос, приносящий Свет в мою Тьму. Для мира его мало, — она легла на кровать и задумчиво посмотрела в металлический потолок увлажнившимися глазами. — А что, если хватит?.. Веспа, продолжение записи, архив: «Тени Грехов».

— Запись инициирована, — сообщил мягкий искусственный голос.

Женщина сомкнула веки.

— Жизнь, порой, лишь кажется спокойной рекой, — начала она. — Миг, и вот она крутит героев водоворотом. Секунда, и снова гладь. Вдох, и мчит по порогам меж острых камней. А что впереди? Фатальный водопад или тихая заводь?.. Пока живу, в любом из миров, я вижу сны. Сны о моём прошлом. В котором меня нынешней нет, но благодаря которому я существую.

Не одна неделя прошла с момента боя Аханы с Айрис у сибирской реки. С того дня обстановка в мире значительно осложнилась. Во множестве стран полыхали различные конфликты. Воевали даже те народы, которые ранее старались избегать ссор. Одни воевали открыто, другие тайно, используя террористические группы. Некоторые сражались армиями лоб в лоб. Иные устраивали своё поле боя на территории другой страны. Внутри государств гремели битвы преступных групп, то и дело вспыхивали массовые беспорядки, цвело право сильного. В мире осталось крайне мало островков тишины и порядка. Люди не понимали происходящего безумия, как и того, почему ужас накрывает их жизнь — боялись нарастающего хаоса и насилия, хотели выжить и во многом инстинктивно защищались агрессией. Давний шёпот о грядущем конце света перешёл в крик. Говорящий о скором Апокалипсисе уже не воспринимался сумасшедшим. Люди не понимали, почему ужас накрывает их жизнь. И лишь служители тайных миров Света и Тьмы знали ответ. За всеми войнами людей стояли сражения сил Дня и Ночи. К беде человечества, Свет и Тьма не делились лишь на белое и чёрное. Ни у кого не было единства. Раскручивалась самая кровавая и тёмная война. Война хаоса. Только единицы знали, что древнейшее создание подпитывает её и умело направляет. Ему был чужд и враждебен этот мир, не покорённый им. Пока свободный от его полной власти.

Беслан вышел из портала в спальне, залитой светом лучей полуденного солнца. Он был одет в белую рубашку и синие джинсы. В руках держал пару объёмных бумажных пакетов.

Ангелина, спавшая на кровати, что-то бормотала. Её лицо не выдавало напряжения. Напротив, оно хранило мягкость и тёплое мечтательное выражение. Молочного цвета шёлковый халат на ней был распахнут, обнажая нежно-розовую комбинацию, чей ажурный верх едва скрывал наливную грудь.

Поставив пакеты, Беслан присел на кровать. Положил ладонь на крупный округлённый живот Ангелины. Погладил его и с заботой прикрыл, запахнул халат, хотя в комнате было более чем тепло. Как мужчина он жаждал сейчас сорвать с Ангелины всю одежду, но запрещал себе безумные мысли страсти. До родов оставалась пара недель, может, и меньше.

Губы Ангелины дрогнули. Она улыбнулась. Что-то зашептала. Чем больше был срок беременности, тем чаще и реалистичней к ней приходили сны, которые вовсе и не являлись снами. Она путешествовала в дни будущего.

Беслан нахмурился. Его изрядно тревожили эти видения. Ведь не бывает в настоящей жизни только радостных и счастливых моментов и дней. Ангелина же видела только такие. Чем ближе к родам, тем чаще и прекрасней. Беслан подозревал, что это делает их дочь, специально пряча от матери жуткое грядущее, утешая её перед чудовищным нечто. Ведь шанс на светлое в будущем был ничтожен, и завтра просто не существовало пока шло сегодня. В их настоящем, наступившем из прошлого, которое изменилось с приходом Аделаиды, нельзя было найти путь к известному будущему. Оно стёрлось новыми решениями в настоящем. Беслан не понимал и не верил в правдивость снов Ангелины, ведь он сам своими действиями разрушил известное грядущее, из которого и пришла Аделаида. Разрушил, чтобы уберечь Ангелину от верной смерти. Чтобы не отпустить её. Он всё отчаяннее боролся против будущего, а она всё увереннее посещала то во снах.

Взяв Ангелину за руку, Беслан тяжело вздохнул. Он прочёл её мысли, ощутил чувства. Его сердце сжалось. Она играла с маленьким мальчиком, обнимала его и напевала:

— Сияет солнышко в слезах,

Играет ветер в волосах,

Резвится рыбка в глубине,

Синие глаза теперь в огне.

Мерцает звёздочкой душа,

Летят из тьмы к ней голоса:

«Верни из Рая мне вину,

Возьми взамен ты кровь мою!»

Ведь смерти лишь любовь сильней,

Жизнь порождать под силу ей.

Времени речка течёт-течёт речка

Хранит в себе два пламенных сердечка.

Течёт-течёт речка...

Я и ты два маленьких сердечка.

На грани миров с тобой повстречались.

От Света и Тьмы за берегами укрылись.

Нас не пугают оковы.

Мы глубины Бездны изгои.

Летим по ветрам,

Сквозь тени от горя.

Светел наш путь,

Как дня поцелуй,

Что крылья нам подарил.

Тебя и меня благословил.

Течёт-течёт речка...

Сияет солнышко в глазах.

Мерцает звёздочка в душе.

Синие глаза теперь во мне.

Течёт-течёт речка...

— Сыночек мой... Надар... — счастливо прошептала Ангелина.

Беслан вздрогнул и сглотнул жёсткий ком.

— Люблю тебя. Прости, но не будет этого будущего, — одними губами сказал он.

Ангелина заворочалась, улыбаясь, пробормотала что-то о маленькой попке и притихла. Через пару мгновений её веки разомкнулись, и она посмотрела в глаза Беслану.

— Привет, мой Пухлый кроля, — он игриво коснулся указательным пальцем кончика её носа.

— Сам ты толстый, — притворно сердито буркнула Ангелина и попыталась приподняться. Ласково улыбнувшись, Беслан ей помог. — Опять воевал, — с укором и уже по-настоящему огорчившись добавила она.

— С чего ты, пташка, взяла? — мягкий поцелуй в губы. — Я за продуктами слетал и дал Полине крови. Думаю, это был последний раз. Не сегодня так послезавтра она родит.

— Бирка на джинсах. Ты спешил так, что забыл её убрать, — грустно пояснила Ангелина. — Главный бес — главный врун.

С виной в любящем взгляде Беслан криво изогнул губы и хмыкнул.

— Да понимаю, — Ангелина вздохнула, — ты вынужден сражаться. Но мне лучше знать, где ты был, и видеть тебя всего перепачканного в крови, чем чистенького. Мне страшней гадать, что с тобой было и куда пойдёшь, — она сжала его руку. — Я ведь уже просила об этом!

— Ладно. Хорошо. Не нервничай, — он приобнял её и поцеловал в нос. — Исправлюсь. Смотри, какие вкусности принёс!

Беслан начал доставать из пакетов еду и напитки.

— Раз исправишься, то без обычных отговорок рассказывай, что да как! — потребовала Ангелина и взяла пластиковую коробку с набором ролов, открыла её и принялась жадно есть.

— А с необычными можно? — лукавый взгляд сквозь пряди чёлки.

Жуя, Ангелина с надутыми щеками дала Беслану лёгкий подзатыльник. Он засмеялся и открыл бутылку молока, подал ей.

— Вы нашли предателя, из-за которого на дом Лины нападали? — сделав несколько глотков, спросила она.

Помрачнев, Беслан отрицательно качнул головой.

— Как Айрис? — Ангелина напряглась.

— Из Сибири они ушли на полярную станцию русских учёных. Они поживут там, пока она не родит, а потом решат по обстоятельствам, — Беслан с усмешкой хмыкнул. — Не знаю кого мне сейчас больше жалко. Учёных ли, на головы которых словно метеорит свалились оборотни и бесёнок — сама знаешь, Айрис может убедить любого быть обходительным и хранить тайны, а Геката так и подавно. Или жалко Алекса. Ему приходится бешеным волчком крутиться из-за капризов этих двух экстравагантных дам. А может, жалею бесёнка. Раньше он жил не тужил, творил всякие мелкие пакости по миру. Теперь же столько хлопот — и ребёнок он, и няня, и защитник, и добытчик, и чёртик-дурашка, — Беслан рассмеялся. — Хотя нет, больше всего мне жалко белого медведя, за которым бегал этот адский козлёнок с машинкой для стрижки шерсти. По науськиванию Алекса он собрался вязать самые тёплые вещи для младенца и обожаемой мамы.

— Кошмар! — Ангелина прыснула смехом. — Как мишка, уцелел?

— Местами, — широко улыбнувшись, Беслан счастливо посмотрел на неё.

— Очень хочу их увидеть и обнять, — хорошо посмеявшись и вытирая слёзы радости, но с печалью в голосе сказала Ангелина.

— Думаю, сейчас особой опасности нет, и на неделе постараюсь организовать нам туристический тур в Арктику. Правда, того медведя придётся ещё поискать, — Беслан задумчиво почесал подбородок.

— Можно без мишки! — хихикнув, Ангелина обняла его и поцеловала. Потом взяла пирожное с шоколадным кремом. — А как Вера? Лина? Елена?

— С Еленой завтра увидитесь. Я ведь каждую неделю вам устраиваю встречи, а вам всё мало и мало, болтушки-подружки, — он криво усмехнулся. — Сейчас у неё всё нормально. От души устраивает разнос Герберту за просыпанную муку. Изучают выпечку идеальных оладий. Особые женские дни подогревают страсти, — Беслан подал причмокивающей Ангелине следующее пирожное. — Лина занята в театре военных действий. Она и Зоарх редко бывают с дочерью. Война разгорается всё сильнее, но в целом у Лины нет проблем. Вера продолжает сердиться на меня и родителей, что усадили её в бункер подземной лаборатории под присмотром элитной охраны Ада. Не хочет принимать, что иного выбора у нас не было. Упёрлась в мыслях, как молодой барашек, что Камил её лучше всех защитил бы.

— Её понять нетрудно. Мне можно сидеть в прекрасном доме, в живописном уголке природы, с любимым мужчиной, а ей нет. Подземелье, монстры в охране, изредка свидания с Камилом. Не удивительно, что месяц за месяцем она не рада встрече с тобой, занудным профессором, и… — Ангелина сочувственно вздохнула. Попила молока.

— И... Её родители не жестоки сердцами. Их тоже понять несложно. Вера несовершеннолетняя, а мы… — Беслан хмыкнул.

— Мы давно нарушили все правила и стары, как ветер, — Ангелина мягко улыбнулась.

— Что-то вроде того, — он вернул ей улыбку. — Вере тяжело, но для Аханы она приоритетная цель.

— Знаю. Стоит захватить Веру в плен, и Лина с Зоархом выпадут из войны, — Ангелина взяла банан. Грустно вздохнув, очистила его и укусила. — Только сколько ей томиться в подземной башне, целованной принцем, но окружаемой драконами?.. Ещё год? Десять? Сотни лет?

Беслан пожал плечами.

— Может, лишь сутки. А возможно, и пару лет. Я очень близок к исправлению ошибки в Машине. Заодно почти завершил работу над открытием пространственно-параллельного перехода в структуре мультивселенной сферы. Масштабного перехода, не одного мелкого объекта. Цель: перенос множества масс, вплоть до Солнечной системы. Получив все ресурсы Машины, мы разнесём на микрочастицы угрозу нам и преграды для свободы Веры, — он погладил кончиком пальца край носа Ангелины.

— Я знаю, ты гений! Но только если я тебя... — лукаво улыбнувшись, Ангелина потянулась к нему и поцеловала в губы.

— И в этом тоже! — он подмигнул. Неожиданно ощутил боль и ужас. Стиснул зубы и удержал в себе эмоции. Телепатическая связь с Верой ворвалась в его сознание обжигающим штормом.

— Может быть, и в этом, не припомню. Освежишь память? — кокетливо спросила Ангелина.

— Непременно и скоро, — Беслан погладил её по щеке. — Сейчас мне нужно заскочить в наш старый дом, пташка, и проверить кое-что с Машиной, — соврал он. — И буду убеждать тебя в моём великолепии во всём! — он коснулся её живота ладонью и нежным поцелуем губ. Встал. — Люблю вас!

— И мы тебя любим! Бирку сними, а то Ян будет век над тобой подтрунивать, гений ты мой, — Ангелина сияла счастьем.

Испепеляя бирку, Беслан улыбнулся ей. Стиснул кулаки и шагнул в пелену кроваво-чёрного с золотыми переливами портала.

— Папа скоро вернётся, не волнуйся, — Ангелина погладила живот в ответ на беспокойное шевеление дочери. — Я тоже скучаю по нему, но у него очень много забот. Ради нас, — она с грустью вздохнула. — Давай не будем печалиться. Это огорчит папу. Лучше сделаем для него что-нибудь красивое. Может, нарисуем картину? На улице прекрасная погода.

Ребёнок мягко тронул её изнутри.

— Моё ты озорное счастье, Аделаида, — улыбнувшись, Ангелина погладила живот. — Только перед прогулкой давай посмотрим, что ещё вкусненького нам принёс папочка? Нужно хорошо подкрепиться, ты ведь у меня красавица с большими зубками, любящая плотно покушать. А то куснёшь от голода мамочку.

Нежно разговаривая с дочерью, Ангелина нашла в пакете в термоупаковке горячую пиццу, обильно заправленную сыром и помидорами. Довольно облизнувшись, принялась уплетать её за обе щёки, а после не спеша прибрала оставшуюся еду и напитки в холодильник. Затем приняла душ и, переодевшись для похода на улицу, взяла краски, кисти и холст. Каждое движение Ангелина делала с осторожностью, не торопясь, будто под ногами был лёд, а окружала её стеклянная хрупкость. Она оберегала себя от роковой случайности. Поздний срок беременности не мог не сказываться на её ловкости и подвижности. Ангелину не отпускала внутренняя тревога от слов, сказанных взрослой Аделаидой.

«Вы не успеете меня назвать. Я буду взрослеть без вас. Имя Аделаида я взяла для этого мира сама, потому как в нём, словно в утробе матери, укрыты два других имени. Одно моё, когда я обрету свою истинную любовь и судьбу. А второе — имя той, что есть надежда нового мира и моя вера, что всё было и будет не напрасно, и Смерть есть Жизнь», — довольно часто она вспоминала их и шептала себе, что всё будет иначе и уже назвала дочь. Ангелине было бы комфортней и спокойней, если бы кто-нибудь постоянно находился с ней, когда Беслан вынужден уходить. Но после нападения на дом Лины он никому не доверял. Никого не желал оставлять с ней наедине. Считал, что Ахана способна заставить любого подчиниться своей воли, а если не она, так могут найтись иные личные интересы. Несколько раз Ангелина до слёз спорила с Бесланом, кричала на него, обзывая параноиком и тюремщиком. Он только снисходительно улыбался, скривив губы. Лишь раз ей ответил, что лучше быть параноиком и чудовищем в её глазах, чем проморгать удар в её спину. Оттого путь к ней в няньки закрыт ангелам и демонам, самому Творцу или Лилит. На замечание, что Елене он доверяет охранять Полину, последовал холодный взгляд и фраза: «Мой сын не мешает планам ни Света, ни Тьмы. А вот наша дочь словно стилет в горло для многих из них. Я чувствую тебя и приду в ту же секунду, как потребуюсь. Доверять себе для меня уже непомерный риск». Ангелине нечего было ему ответить, и она осталась любящей и любимой пташкой в солнечной клетке. Дом и прилегающая территория к нему на несколько десятков метров была запечатана Бесланом древнейшей магией, которую он питал силой Искры. Никто и ничто не могло проникнуть за незримый барьер. Беслан говорил, что если Ахана и обнаружит их убежище и, допустим, сбросит на него атомную бомбу, то взрыв испепелит сотни километров леса в округе, но под энергетическим щитом и пылинка не шелохнётся. Ангелина боялась за Беслана, ведь такие траты сил, черпаемых из Искры, были чрезвычайно опасны. Он успокаивал её, объясняя, что постоянно не расходует мощь Искры на барьер, лишь подпитывает его функциональность, и энергии уходит ровно столько, сколько нужно в конкретный момент. Ангелина не впадала в панику, потому как не замечала каких-то губительных перемен в Беслане от использования Искры.

— Любовь не карает за любовь, — ободряюще сказала она себе и вышла из дома. Лёгкий ветер, пропитанный ароматом хвои, игривой прохладой погладил её по щекам. Теплотой весны солнечные лучи поцеловали в лицо и кисти рук. — Любовь оберегает любовь! — Ангелина вдохнула полной грудью. Не закрыв дверь и поправив на плече ремешок сумки с принадлежностями для живописи, пошла по каменной дорожке к озеру.

Мир был обманчиво прекрасен. Щебетали птицы. Благоухали цветы. Глубокое небо величаво бороздили редкие пушистые облака, напоминавшие сладкую вату.

Ангелина села на лавочку неподалёку от помоста, уходящего на несколько метров в синеву озера. Достала холст и краски. Ей очень хотелось пройти немного дальше к лесу и устроиться на широком пне около поросли тростника и распустивших разноцветные бутоны ирисов. Но защитное поле оканчивалось в дюжине шагов от неё. Она нанесла первый мазок на белоснежное полотно. Его насыщала смоль. Словно все её тревоги, страх и пережитая боль сконцентрировались в нём. Ангелина пока не знала, что напишет. Её рукой и чувствами вели воздух, солнце, шёпот воды, тишина земли. Она искала в создаваемой картине что-то важное для себя. Думала, быть может, и саму себя.

«Мир, в котором нет зла. Прекрасная мечта? Или этот мир добра и есть само зло? Мир, в котором нет борьбы с разрушением, неспособен и к созиданию. Разве нет? — светлые мазки, задумчивый взгляд на гладь озера. — Что будет для мира, если в нём нет Смерти, чудовища темноты? Помню, Люцифер, ты пророчил о жутких войнах. Великих научных открытиях. Людях и ангелах, ставших одним целым. Пророчил о падении границ миров. О бегстве с Земли народов. Отчаянный полёт сквозь мириады звёзд к мечте дома в Раю. А там спасшихся будет ждать чудовище. Непобедимое. Вечное. Пожирающее свет солнца жизни. Обращающее океаны воды в потоки крови. Меняющее плодородную щедрую землю в ненасытный бесчувственный огонь. Моя дочь… — алые мазки. Улыбка. Взгляд в глубину неба. Осторожный вдох. — С ней мне так легко дышать, словно лечу облачком. Ты был прав, Люцифер. Я вижу, как начинают сбываться твои предупреждения. И всё есть пепел, — поджатые губы. Сомкнутые веки. Мазки наугад. — Ад её суть. Ад её имя. Ты спас её от ложного Рая. Моя цена тебе...» — Ангелина раскрыла глаза и кинула картину в озеро. Смех. Свободный и звонкий.

— Истина любви! Чтобы дорожили теплом родных объятий, нужно живущее в тени света под кроватью чудовище!

Картина упала в воду со всплеском. Написанная на фоне мрака радуга потекла во все стороны.

— Я поняла, Князь! — счастливая улыбка. — Рай моей девочки...

Со стороны леса неожиданно грянули выстрелы. Прозвучал женский вскрик.

Часто задышав, Ангелина встала и замерла. Потрясённо посмотрела на выползшую из-за деревьев девушку. В её зелёных глазах метались боль, страх и мольба о помощи. Тонкие черты лица искажала гримаса отчаянной борьбы. Пряди светлых волос рассыпались и двигались в такт рваным движениям. Она отталкивалась руками от земли, влача ноги. На джинсах зияли кровавые дыры.

— Стефания… — узнав знакомую из жизни Авелин, потрясённо прошептала Ангелина. С удвоенным шоком посмотрела на преследователя тяжело раненной девушки. Худенький, невысокого роста, он шёл словно зомби за жертвой. Целился ей в спину с дробовика, следя абсолютно холодными глазами цвета янтаря. — Кнопка?! Нет! Не стреляй!

Камил дёрнулся от крика Ангелины, и выстрел пролетел мимо цели, дробь лишь зацепила плечо Стефании. Она вскрикнула, но продолжила ползти.

— Камил, стой! Нет! Не убивай! — начав мысленно звать Беслана, Ангелина поспешила к границе защитного барьера.

Камил посмотрел на неё каким-то пустым взглядом и не прекратил преследование, догоняя выбившуюся из сил жертву.

— Прошу, — сбивчиво дышащая Стефания упала в паре метров от границы невидимого защитного поля. Потянулась рукой к Ангелине. — Помоги...

Вытянутая рука Стефании безвольно упала на землю. Веки закрылись. Грудь замерла.

— Беслан! — срывающимся звенящим голосом позвала Ангелина. Она была в шаге от границы барьера, с ужасом и непониманием взирая на происходящее.

«Почему он не приходит? Он ведь у Яна. А тут Стефания... Что она тут делает? А Камил?» — лихорадочные мысли стали обжигать Ангелину.

Камил остановился подле неподвижного тела Стефании. Передёрнул помпу дробовика и направил дуло в затылок цели, почти касаясь сталью её головы.

— Нет! Нет! Почему?! — Ангелину захватывала истерика. Если Камил сейчас спустит курок, то наверняка разнесёт голову Стефании на кусочки и это убьёт её, пускай она и оборотень.

— Должен, — вдруг ответил Камил. Поднял взгляд на Ангелину. — Должен, — в его глазах пропасть. — Я служу, кому обязан. Просто не даются ни сила, ни любовь, — янтарь в глазах покрыла влага. Рука с оружием дрогнула. — Наказание за измену неотвратимо. Никто не может избегать битвы. Свобода от долга есть только в смерти.

Взгляд Камила вновь заполнила пустота, и он опустил его на жертву. Дробовик застыл, направленный чётко в затылок Стефании. Палец опустился на курок.

«Сбежала? Свобода? Стефания стремилась к воле от войны? От Света и Тьмы, как я? Ко мне, как к спасению...» — чувства взорвались в Ангелине. Она сделала выбор. Быстрый шаг, и толчок Камила прочь. Он отшатнулся. Она встала между ним и жизнью Стефании, будто жизнью своей дочери.

С глаз Камила потекли слёзы. Он резко махнул дробовиком. Удар приклада в щёку оглушил Ангелину. Свет мигнул перед ней, и она поняла, что лежит спиной на земле и смотрит в прекрасное голубое небо. Боль растекается по её лицу и звенит в голове. Кровь течёт изо рта.

Женский смех.

— Глупая соплячка! Поверила в спектакль, как и говорила, Великая Госпожа, — Стефания наклонилась над лицом Ангелины. Смеясь, плюнула в него.

— Не трогай её! — потребовал Камил.

— Закрой рот! Помни своё место, раб! — продолжая смотреть в глаза Ангелине, огрызнулась на него Стефания. — Слюнтяи у тебя, малолетка, а не мужчины в друзьях. Чуть за яйца возьмёшь — они уже и потекли. Мне тебя даже чуточку жаль. Но... До чего же приятно будет видеть, как ты подохнешь, маленькая дрянь! Надеюсь, ты скоро в Аду встретишь и Айрис. Передашь ей от меня большой привет. Чтобы вы, поганые себялюбивые сучки, вечность горели за Грегора! Из-за вас он погиб ни за что. Ненавижу вас! Я ещё миллион раз дала бы в себя выстрелить, оторвать себе ноги и руки, лишь бы видеть вашу мучительную смерть! — челюсть затрясшейся Стефании начала удлиняться. Из горла слетел рык. С искривившихся губ капнула слюна. Они раскрылись, оголив растущие клыки. — Как же я хочу перегрызть тебе глотку! Швырнуть трупик твоего святого ребёночка Радану под ноги. Потом поразвлечься с Алексом на глазах Айрис и выгрызть ей сердце! Жаль, несколько месяцев назад у меня в Риме с её волком не сложилось, но я ещё наверстаю! А тебе вот осталось только повизжать: «Мамочка»...

Лицо Стефании больше не напоминало человеческое, но и волком она ещё не была. Полузверь, уродливый и яростный. Она приблизила пасть к горлу Ангелины, шепчущей «Беслан».

Грянул выстрел.

Стефанию отбросило от Ангелины.

— Ты ошиблась, — Камил нацелил дробовик в голову лежащей у берега, тяжело дышащей Стефании. У неё в боку зияла большая рана, из которой виднелись обломки кости. — Я уже не раб. Любовь не спасти гнилью, — он мельком взглянул на Ангелину. Прошептал ей: — Прости. Быстрей вернись под купол.

Ангелина двинулась к барьеру.

— Будь проклят, — прохрипела Стефания. — Вы в Аду...

— Будешь там раньше, — Камил спустил курок.

Дробовик вылетел из его рук и выстрелил уже в воздухе в густеющие облака. В следующую секунду Камил упал на колени, а незримая сила швырнула Ангелину к его ногам.

Из портала цвета непроглядной ночи вышла Ахана. Она была не одна.