Страница 93 из 102
Похоже было, что за стол они уселись совещаться. Разложили карты. Но среди ночи разработка стратегии обернулась игрой в кости. Теперь на картах рассыпаны были деньги, стояли полупустые бутылки, помятые кружки, надколотые стаканы. На самой большой багровело пятно от пролитого вина.
Место во главе стола занимал здоровяк – все лицо в шрамах, проплешина среди коротких седых волос. Пышные усы, белая щетина на массивном подбородке. Сам Карпи Верный, судя по описанию Монцы.
Он тряхнул зажатыми в могучем кулаке костями.
– Ну, дряни, выходите, дайте мне девятку! – Выпали единица и тройка. Кто-то за столом вздохнул, кто-то захихикал. – Твари! – Карпи бросил несколько монет длинному рябому уроду с крючковатым носом, чью большую лысину обрамляли длинные черные волосы. – Однажды я все-таки разгадаю твою хитрость, Эндиш.
– Нет у меня никакой хитрости. Просто родился под счастливой звездой. – Эндиш смерил Трясучку столь же дружелюбным взглядом, каким лиса могла бы одарить курицу. – Что еще за ублюдок перевязанный?
Вперед протолкался часовой, тоже глянув на Трясучку не слишком ласково.
– Генерал Карпи, этот северянин говорит, что у него есть к вам разговор.
– Правда, что ли? – Верный посмотрел на него лишь мельком и начал складывать свои деньги столбиком. – А мне его разговор на кой? Брось-ка сюда кости, Виктус, я еще не кончил.
– Вот проблема с генералами, – заметил Виктус, лысый, как яйцо, и костлявый, как воплощение голода. Улучшить впечатление не могли даже сверкающие цепочки на шее и перстни, сплошь унизывавшие пальцы. – Никогда не знаешь, когда они кончат. – Он бросил кости на стол, и пара дружков его вновь хихикнула.
Часовой нервно переступил с ноги на ногу.
– Он говорит, что знает, кто убил принца Арио!
– Да что ты? И кто же это?
– Монцкарро Меркатто. – Все лица резко развернулись к Трясучке. Карпи медленно положил поднятые кости обратно на стол и сощурился. – Похоже, вам знакомо это имя.
– Наймем его как шута или повесим как лжеца? – прохрипел Виктус.
– Меркатто умерла, – сказал кто-то.
– Вот как? Интересно, кого же я тогда трахал весь прошлый месяц?
– Если Меркатто, то зря бросил, – ухмыльнулся Эндиш. – Братец ее мне говаривал, что в рот она берет как никто.
На сей раз захихикала добрая половина присутствующих. При чем тут брат Монцы, Трясучка не слишком-то понял, но значения это не имело. Он успел уже размотать повязку и, стащив ее, повернулся лицом к фонарю. Смешки разом захлебнулись. Такое уж было у него теперь лицо – никому не весело.
– Вот чего она мне стоила к нынешнему дню. За горстку серебра?.. На хрен это. Я не такой дурак, за какого она меня держит. И гордость еще имею. Я бросил эту суку.
Карпи Верный угрюмо уставился на него.
– Как она выглядит?
– Высокая, худая, черные волосы. Все время хмурится. Остра на язык.
Виктус отмахнулся унизанной перстнями рукой.
– Это всем известно!
– У нее покалечена правая рука. Куча шрамов. После падения с горы, так она говорит. – Трясучка, не сводя глаз с Верного, ткнул себе пальцем в живот. – Здесь рубец, и на спине еще один. Друг, говорит, сделал. Проткнул насквозь ее же кинжалом.
Лицо Верного стало мрачным, как у могильщика.
– Ты знаешь, где она?
– Эй, погодите-ка. – Вид у Виктуса был не более радостный, чем у его командира. – Так что, Меркатто жива?
– Доходили до меня такие слухи, – сказал Верный.
Из-за стола вдруг поднялся здоровенный чернокожий детина с длинными серо-стальными волосами, свернутыми в жгуты.
– Какие только слухи не ходят, – сказал он медленно, голосом, глубоким как море. – Слухи и факты – разные вещи. И когда же ты, черт тебя дери, собирался нам сказать?
– Когда надо, черт тебя дери, Сезария. Где она?
– На ферме, – сообщил Трясучка. – Верхом отсюда с час езды будет.
– Сколько с ней народу?
– Всего четверо. Нытик-отравитель и его помощница, почти девчонка. Еще рыжая бабенка по имени Витари и какая-то темнокожая сука.
– Где именно?
Трясучка усмехнулся:
– Ну, в общем-то, за этим я сюда и пришел. Выдать вам, где именно.
– Попахивает дерьмом, и мне этот запашок не нравится, – прохрипел Виктус. – Коль спросите меня…
– Не спрошу! – рявкнул Верный. – И сколько ты за это хочешь?
– Десятую часть того, что герцог Орсо обещал за голову убийцы принца Арио.
– Всего лишь?
– Думаю, десятая часть – это намного больше того, что я получу от нее. Но не настолько большая, чтобы вы меня за нее убили. Я хочу столько, сколько смогу унести, оставшись при этом в живых.
– Мудрый человек, – сказал Верный. – Для нас ничего нет хуже жадности, верно, парни? – Кое-кто засмеялся, но большинство, судя по виду, никакой радости по поводу возвращения прежнего генерала из страны мертвых по-прежнему не испытывали. – Что ж, десятая часть – это справедливо. Договорились. – Он шагнул вперед и, глядя Трясучке в лицо, ударил с ним по рукам. – Если доберемся до Меркатто.
– Она нужна вам живая или мертвая?
– Как ни грустно, но я бы предпочел мертвую.
– Я тоже. Меньше всего мне хотелось бы потом сведения счетов с этой бешеной сукой. Она ничего не забывает.
Верный кивнул:
– Похоже на то. Думаю, мы с тобой сойдемся. Сволле!
– Да, генерал? – Вперед выступил какой-то бородач.
– Поднимай три двадцатки конников, быстро, тех, у кого лошади порезвее…
– Людей бы лучше поменьше, – сказал Трясучка.
– Вот как? И насколько меньше?
– Она вроде как думает, что у нее еще остались тут друзья. – Трясучка обвел одиноким глазом лица собравшихся в палатке. – Говорит, полно таких в лагере, кто не отказался бы снова видеть ее командиром. Мол, это с ней они одерживали победы, которыми гордиться можно, а с вами до настоящего дела не доходит, и трофеи все достаются людям Орсо. – Глаза Верного стрельнули на миг в сторону, и Трясучка понял, что задел его за живое. Ни один командир на свете не уверен в себе настолько, чтобы никогда не сомневаться в верности подчиненных. Особенно таких, как эти. – Лучше взять поменьше, но чтобы вы были в них уверены. От Меркатто я готов ждать ножа в спину, с нее станется. Но чтоб меня проткнул кто из ваших – это другое дело.
– Всего пятеро, говоришь, и четверо из них – женщины? – Сволле усмехнулся. – Хватит дюжины.
Верный, не сводя глаз с Трясучки, сказал:
– И все-таки. Поднимай три двадцатки, как было велено, на случай, если их там окажется больше. Будет очень неприятно, если нам вдруг не хватит рук.
– Есть! – Сволле выбрался из палатки.
Трясучка пожал плечами:
– Что ж, будь по-вашему.
– И будет. Не сомневайся. – Карпи повернулся к своим угрюмым капитанам: – Все старые псы готовы выйти на охоту?
Сезария покачал головой:
– Ты намусорил, Верный. Ты и метлой маши.
– Я лично для одной ночи награбил достаточно. – Эндиш откинул полог.
К выходу за ним потянулись и другие – кто с настороженным видом, кто с беспечным. Третьи казались попросту пьяными.
– Я тоже вынужден с вами распрощаться.
Сказавший это выделялся среди прочих побитых жизнью, покрытых шрамами грубых вояк тем уже, что ничем на самом деле не выделялся. У него были кудрявые волосы. Оружия, насколько мог видеть Трясучка, не имелось. Как и шрамов и глумливой усмешки. И духом опасности от него не веяло, как от всякого военного человека. Но Карпи Верный разулыбался ему так, словно он заслуживал особого уважения.
– Мастер Сульфур! – Взял его руку в свои лапищи, пожал. – Благодарю за то, что заглянули. Вы здесь всегда желанный гость.
– О, меня привечают всюду, куда бы ни пришел. Легко дружить с человеком, который приносит деньги.
– Передайте герцогу Орсо и вашим людям в банке, пусть не беспокоятся. Все будет сделано, как договорились. Сразу же, как только я разберусь с этой маленькой проблемой.
– Жизнь любит подбрасывать проблемы, не так ли? – Сульфур скупо улыбнулся Трясучке. У него оказались разные глаза – один голубой, другой зеленый. – Что ж, удачной вам охоты. – И легким шагом вышел из палатки в рассвет.