Страница 78 из 86
- Миша?
- Кудряшка?
- Ты всё ещё на этой должности? Как тебя оставили?
Он был всё таким же светловолосым и голубоглазым. И молодым. Но в этот раз не ехидничал, махнул лишь только:
- Не спрашивай.
И скрылся из виду. Придя домой, я сделала заказ на новый переводчик. И после долго смотрела в планшет, водя пальцами по гладкой поверхности, где застыл на фото величественный астральный зверь, похожий на дракона и рыбу одновременно.
Тем же вечером я ощутила, как внизу живота собралась тяжесть и напряжённость – начинались дни цикла. Я это осознала со смесью облегчения и горечи разочарования. Было глупо полагать, что после последнего контакта с Эстелем, последствий не будет. И я ждала их. Но этого не случилось. И странная горечь, помноженная на тоску, жгла внутри, словно свежее клеймо на нежном полотне души.
Дни шли серые и унылые. Недели размытые и монотонные. Месяц сменялся таким же месяцем, будто нарисованным грифельным карандашом, таким же лишённым цвета и жизни. И даже появление Лёши не могло вытянуть меня из этого мутного потока существования, в котором я дышала, работала, спала, ела, двигалась, но не жила.
Слабым утешением служили ночные поездки на гравитационном байке, в которых был только ветер, скорость и Лёшка, молчаливой тенью сидевший позади, в то время как я предавалась хандре, тоске и одиночеству.
Всё стало как-то не существенно, отошло на второй план. А на первом уже не было ничего. Корочку космо-пилота я получила, но пока не спешила обратно в космос. Хотелось немного отдохнуть, отвлечься и забыться.
Последнее пребывание в плену вымотало меня психологически и требовалось время на восстановление. Но это совсем не объясняло моё равнодушие, даже когда вернулись родители.
Я приехала как раз в тот момент, когда они разбирали дорожные боксы. Увернулась от объятий возмущённой мамы и приняла очередную реликвию от посмеивающегося папы.
Мама была в легком платье, облегающем её стройную фигуру, посвежевшая, румяная, счастливая. С заплетёнными в колосок рыжими волосами, в которых переплетались золотистые, черные и белые ленточки, скрывающие седину. И лёгким макияжем, который молодил её лет на пятнадцать, так что она выглядела не старше сорока пяти.
Отец был в парадной форме, которую он одевал теперь только на выход. Всё такой же, подтянутый, поджарый, раздобревший, слегка плешивый и спокойный. Он выглядел всего на пятьдесят лет, сохранив большинство военных черт.
Увернувшись в очередной раз от мамы, которую в последний момент поймал отец, я нырнула в кабину лифта и поднялась на свой этаж, тут же проходя в комнату реликвий. Очередным подарком, привезённым родителями с раскопок, оказался нож с резной рукояткой, сделанной из слоновой кости. Я повесила его на стену, в кожаную скобу. К другим таким же. Тут скопилось достаточно много вещей. Книги, ножи, вазы, статуэтки, разные предметы Старой цивилизации и многое другое. Обычно я испытывала внутреннее удовлетворение, сейчас же это всё ни вызвало ничего.
Уже позже, когда я пила чай с родителями, отвернувшись к окну, отец встал рядом.
- Что тебя тревожит, сына? – тихо произнёс он.
- Всё нормально, отец.
- Ты стала молчаливой и враз повзрослела. И этот взгляд, в котором застыла немая тоска. Меня не обманешь, сына.
- Не существенно.
- Ну да, как же, - хмыкнул он и отстал, решив, что "сына" уже большой и сам справиться.
"Сына" не справится. Но я была благодарна за то уважение, которое он мне продемонстрировал в очередной раз, не докапываясь и предоставив мне самой всё решать.
Этим же вечером мы катались с Лёшкой по мокрой трассе. На большой скорости хорошо ощущалась свежесть ночи, прохлада студила кости, забиралась под одежду, влажный ветер дул в лицо, свистел в ушах, бросал седые брызги моря, что тянулось справа от трассы. Я опять предавалась хандре, колеся снова и снова по одиноким дорогам города. Лёшка сидел позади, крепко и плотно прижимаясь, чтобы мне было удобней поворачивать. Он был тих и молчалив, словно чувствовал моё состояние и разделял его.
Я не успела влюбится, но успела привязаться. И теперь отсутствие привычного вызывало тоску, которую сейчас разбавляло упоение скоростью и теплота друга за спиной.
На очередном повороте я вдруг не смогла сбросить скорость и едва нас не угробила, опасно накренив байк. Заподозрив неладное, аккуратно стала зажимать тормоз заднего гравитационного потока. Ничего. Осторожно зажала тормоз переднего. Железный зверь не реагировал.
Неожиданный прилив холодного спокойствия разогнал все мысли в голове, концентрируя внимание на проблеме. И, уже не церемонясь, я пнула "ручной" тормоз.
Никакого эффекта.
А на горизонте обрисовался поворот. Стрелка спидометра дошла уже до пяти соток, говоря, что я не смогу войти в поворот и угроблю нас о ближайшее препятствие.
Решение далось мне очень болезненно, но другого выхода я не видела и втопила газу, разгоняя байк сильнее, направляя его прямо на ограждение и прижимаясь к нему плотнее. Лёшка чувствовал что-то неладное, но доверял мне безоговорочно и сжал меня так, что дышать я не могла ещё до сильного толчка, который едва не выбил нас из седла. Жуткий скрежет покорёженного метала оглушит на секунду. А потом байк повело, когда он вылетел на поверхность моря. И прежде чем мы достигли второго ограждения, я разжала руки.
Удар о воду без сомнения дезориентировал нас обоих. Порядочно наглотавшись горькой воды, я смогла всплыть на поверхность. И в ту же секунду оглянулась в поисках Лёши. Вода в одном месте была темнее, и я поплыла туда. Нырнуть не успела, он сам всплыл, но был несколько оглушён и соображал медленнее, поэтому обняв его, я потянула друга к ближайшему берегу. Одна нога изначально странно ныла и немела, а через некоторое время вторую стали сводить судороги, вызванные ледяной водой. Но к этому времени Лёшка очухался и помогал плыть.