Страница 14 из 86
В итоге меня приняли далеко за полночь. Вот тогда-то я и познакомилась с ней. Стройная, миниатюрная блондинка с нежным, но строгим нравом и стрижкой паж на длинные волосы. Она уступала мне по всем параметрам. Кроме красоты и ума.Руку обработали, намазали, перевязали. Почки обследовали, разогрели, намазали и наложили горчичную повязку.Из медпункта мы выходили вместе. Ей нужно было свернуть к военному общежитию, это за территорией нашей роты, а мне в другую сторону, к казармам.Но стоило мне отойти от медички, как к ней метнулись три тени.Повезло, что парни оказались из нашей роты. В других ротах меня не знают, а эти знали.Испугались. Сашки. Его гнева.В то время уже все знали, что я под его защитой. И покровительством ротного. Но это уже другая история.Парни попросили не вмешиваться. А я спросила: а то что?Тогда я ощущала твердую решимость, по сути мне было все-равно, а сейчас… сейчас я бы тоже встала на её защиту, но испытывала бы отнюдь не такие чувства.Драки не случилось. Они отступили.Я молча проводила медичку до общежития.Не знаю, что побудило её, но произошло следующее:Поведение пацана – раз. Широкие плечи – два. Грудь скрыта под висящей балахоном форме – три. Простуда задела гланды и голос стал низким – четыре. Отношение ребят как к равному – пять. Обращение в мужском роде – шесть.- Я не парень.В ответ упрямо сжатые губы.Я молча расстегнула пряжку ремня, позволив штанам упасть.Ух, как она перекосилась!И так "обласкала", что в следующий раз в медпункт идти я отказывалась наотрез. Но вредный, язвительный Старшина самолично унес меня в медпункт. На руках. Изводя издевками и колкостями. Что-то типа: ах, ты бедненький-больной, испугался тётечки-доктора?Я зверела, но драться не лезла. Да и что я могла противопоставить более массивному и крупному мужчине, к тому же, старшему по званию?- Постоять с тобой? Чтобы тебя тётя не съела?Старшина заржал и оставил нас наедине.Медичка спокойно подошла, медленно присела на корточки и принялась закатывать штанину.- Вывих, - констатировала. – Сейчас будет больно.Я даже не поморщилась. С того момента, как попала в армию все чувства притупились. Душевные и физические.- Я пропишу мазь, но на руки не дам. Три раза в день мы будем видится. И у тебя недельный постельный режим. А дальше посмотрим на твое состояние, - сказав это, медичка положила светлую голову мне на колени и обняла здоровую ногу.Тогда мне было чу-чуть странно. А сейчас я бы почувствовала, что мне неуютно, некомфортно и неловко.- Ты мне нравишься, - тихо сказала она. И ещё тише добавила: - Даже если не парень.- Нельзя! – крик одного из братьев сдул наваждение, и я вернулась туда, где Дэви уже пятнадцать минут щупает меня.- Почему это? – голос капитана.- Потому что там Ирина голая.- Что?! Голая и с Дэви?!Братья загоготали и дверь приоткрылась. В проеме сверкнула сияющая физиономия капитана, но тут же нахмурилась, напуская на себя серьезный вид.- Чем вы тут занимаетесь?- Делом, - недовольно буркнул медик, возвращая меня за плечи обратно.- Почему так долго?- Дагган, имей совесть, закрой дверь с той стороны.- Не закрою. – Ого! Кто-то упрямится?Интересно, с чего бы?Он заворожено следил за скользящими ладонями Дэви, упорно стараясь не смотреть на то, что так небрежно выглядывало из-за тонкого кружева, но… если это не восхищение в тепло-карих глазах, то на лайнере станет на одного мужчину меньше!Я демонстративно прикрыла грудь верхней частью комбинезона и покрутила пальцем, изображая крутящеюся шестерёнку, вроде "время, капитан, время".Медик вернул ладони на шею, заставив наклонить голову. И слегка помассировал мышцы, зачем-то обвел позвонки и отнял руки, встряхнув ими пару раз.Энергетику что ли стряхивал?- Можешь одеваться, - произнес он, выравнивая сбившееся дыхание. Больше ничего его не выдавало.- Каков вердикт?- Тебя совсем не смущает нагота при чужом мужчине?Он подозревает, что я?!... Да как он посмел!- Нет, Дэви, - четко ответила. – Меня это не смущает. Когда живешь среди одних парней уже седьмой год, это как-то перестает волновать.- А?...- У нас казарма была одна на всю роту, а это два (третье на службе по охране зоны) отделения в одном помещении без перегородок. Два года я прожила там, переодеваясь, пукая, моясь и спав при шестидесяти парнях. Ещё четыре года я жила в тесной комнатушке, где помещалось только три узких кушетки. И не одной девушки (кроме медичек) я не встретила! Тебе всё ясно?Медик молчал, уставившись глазами в столешницу стола.- Я не подумал… не предполагал, что тебя заденет… простой вопрос.- В твоем вопросе был намек на подозрения в очень нехороших делах, полагаю, ты уже сопоставлял тебе известный факт с ново узнанным, отсюда и вопрос, так?- Так, - согласился и замолк.- Могу я как-то загладить неловкость? – через длительную паузу осторожно поинтересовался Дэви.- Можешь. Сделай вид, что этого не было.Он резко вскинул голову, останавливая на мне недоверчивый бирюзовый взгляд.- И ты будешь общаться, как прежде?- Да. Я не коплю обиды, по сути я вообще не умею обижаться – кольнет и пройдет. Меня так воспитали, что к боли и горечи я отношусь легко и просто. Возможно, это говорит во мне оптимист, но отец всегда говорил – недостойно.- Недостойно?- Недостойно обижаться, копить боль, завидовать, падать духов в трудных ситуациях. НЕДОСТОЙНО. Отец никогда не обижался на маму, на её истерики, крики, претензии. На это все он реагировал проще, но всегда пытался решить проблему. У него получалось, они до сих пор вместе.