Страница 37 из 156
– Конечно, Ника, садись! Сейчас я картошечку сварю. Тебе ведь нельзя пока ничего тяжелого, все-таки столько дней почти ничего не ела. Или, может, суп съешь? – суетилась возле плиты Катя.
– Можно и суп… Я сейчас все съем, что дашь.
Поев, я пошла в гостиную, решила позвонить Ксюше – сказать, что мне уже лучше. Не успела набрать номер, как кто-то позвонил в звонок.
***
– Бабушка?! Что ты здесь делаешь?
– Привет, Вероника! Твой отец позвонил и сообщил, что ты попала в аварию. Как я могла оставаться дома в такой момент? Ты бы хоть предложила присесть, не говоря уже о том, что бы обнять свою старенькую бабушку!
Я улыбнулась и обняла бабушку. Она, как всегда в своем репертуаре! Наина Борисовна – женщина среднего роста, подтянутая, в черных брюках, серой тунике, сверху темно-синяя кофта с длинным рукавом, стильные украшения из крупного камня. Светло-каштановые волосы уложены в модный пучок. Очки в тонкой оправе, легкий макияж. Она приехала, в черном классическом плаще из своей последней коллекции и бательёнах на каблуке сантиметров этак десять. И этой женщине 67 лет! Я горжусь своей бабушкой!
Катерина принесла в гостиную чай и печенье.
– А папа в курсе, что ты приехала?
– Да. Он и прислал за мной водителя, а сам, как обычно на работе. Прям, как твой дед.
– Как там дедушка?
– Все нормально, работает – читает лекции в институте, помогает своим ученикам в разработке очередного препарата. В общем, все как всегда. Привет тебе передавал.
– Спасибо.
– Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше.
– Что ж ты нас так пугаешь то, а?
– Ба, ну не начинай!
– Что не начинай, Ника? Твой отец звонит нам и говорит, что ты попала в аварию, уехав на чужом авто со своего дня рождения, и он даже не знает причины твоего поступка. При всем этом в машине нашли сумку с вещами и твои документы. Куда ты собиралась уезжать? Ладно, папе ты ничего не говоришь, но мне-то можешь рассказать! – Бабушка права, она единственный, кто поймет меня, ведь я ехала к ее дочери.
Я помолчала пару минут, потом встала с дивана и закрыла двери, что бы нас никто не услышал.
– Ты действительно одна из немногих, кто сейчас поймет меня, надеюсь…
И я рассказала бабушки все, начиная с того момента, как я придумала свой план, жестокие слова Анжелы и мой побег. Я все же не сдержалась и начала плакать. Бабушка была сильной женщиной, но все равно при упоминании мамы у нее наворачивались слезы.
– Ба, хоть ты скажи, это ведь не правда, мама жива?! Я чувствую! – сквозь слезы спросила я, прижавшись покрепче к ней, пока она успокаивала меня, гладя по волосам.
Бабушка молчала. Я подняла на нее глаза, она смотрела в одну точку. Я не на шутку перепугалась.
– Бабушка! Что с тобой, что происходит?!
– Послушай, милая, Анжела действительно не так все поняла. Твой отец приезжал к тетке, он просил отдать некоторые вещи Тамары… И он говорил, что она не умерла… Она была в коме. Ей выписали новый препарат, не посоветовавшись с ним и дедушкой. Он должен был помочь восстановиться, но оказалось, что сделали только хуже. Врачи сами не поняли, почему она впала в кому. Этого не должно было случиться!
Я сидела молча. Я не могла поверить в услышанное. Я понимала, что кома это не смерть, из нее выходят, но!!!
– Так, значит, мама жива! Ей помогли?! Дедушка сделает так, что бы она вышла из комы! – с надеждой в голосе спросила я.
Бабушка тяжело вздохнула:
– Ох, за что ж тебе все это! Томи стало хуже за три дня до твоего дня рождения…
– Как? Она же мне сообщение присылала с поздравлениями, – оборвала я бабушку на полуслове.
– Я не знаю,… три дня назад ей стало еще хуже, ее сердце не выдержало нагрузки. Томочка умерла.
Я отстранилась от бабушки, посмотрела на нее. Она сидела прямо, чуть опустив голову, по ее щекам текли слезы. Снова удар! Я не переживу этого. Если Энжи я сразу не поверила, то бабушке… У меня как будто что-то застряло в горле, я не могла дышать. Лишь открывала и закрывала рот, глотая воздух. Еле слышно прохрипела: