Север

Нужно узнать, что произошло, и лишь потом строить планы. Приоткрыв глаза, Лука увидел нависающий над ним тощий зад в обносках, закрывающий обзор, на штанах в области копчика имелся разрез, откуда торчал длинный, как третья нога, тонкий розовато-серый хвост с пучком рыжих волос, заплетенных в три косички. Лука сморгнул, но непонятный отросток не исчез.

— Слышь, Гекко, — проскрипел хвостовладелец. — Ну его к Двурогому! Не дотащим же. Давай сожрем, никто не узнает.

Говорящий посторонился, и взору Луки открылись все участники действа. Подбоченясь и опершись на огромную дубину, возвышался двухголовый человек. Фигура его была треугольной, вверху тело словно ломалось, как дерево, ударенное молнией в середину. Правая голова была косматой и небритой, а левая — с коротким ежиком волос и недельной щетиной. Судя по грозным взглядам обеих, это был вожак.

А вокруг… Лука еще раз сморгнул, но уроды никуда не делись, и он понял, что его подобрали мутанты. Всего он насчитал десятерых, и все они расположились полукругом, чтобы подкрепиться. Выглядели существа так, словно вылезли прямиком из кошмаров, но были еще ничего в сравнении с теми, что обстреляли их движущийся на Север отряд. Казалось, только вчера они направлялись к замку барона Расмуса, а теперь Лука почему-то здесь…

— Завалите хлебала, доходяги! — рявкнул вожак. — Если он ценный, нам за него еды на год вперед отвалят. Вот ты, Щур, уверен, что он не Избранный?

— Так еще три дня тащиться. К Убежищу-то, — проблеял мутант с вытянутым крысоподобным лицом, поросшем бурой шерстью. — Да и не похож он на Избранного. Такого шаманы отправят прямиком на бойню и, дай Двурогий, отвалят нам за него горсть мяса.

На середину поляны вышел бочкообразный коротконогий карлик без шеи, с головой, сразу переходящей в грудь. Рта у создания не было, один глаз находился, где и положено, а второй, затянутый бельмом, — возле уха. Уродец плюхнулся на зад, взметнув облако пыли, завозился в котомке и достал что-то съестное. Его замусоленная рубашка раздвинулась на животе, и оттуда высунулся язык, слизнул еду с руки, в брюхе урода зачавкало и забулькало. Луку затошнило.

Ошарашенный, он не заметил, что разглядывает мутантов не таясь, и это не ускользнуло от внимания крысомордого. Он вскочил и указал на Луку пальцем с кривым изогнутым когтем:

— Гля, очухался! Теперь на своих двоих пойдешь! — Он ударил кулаком о ладонь, ощерившись. — Зашибись!

Мутанты поднялись и окружили Луку, который, как теперь стало понятно, лежал на самодельных носилках.

— Назовись! — требовательно пророкотала лысая голова вожака.

— Как в Пустоши попал? — дополнила лохматая.

Лука смерил взглядом мутанта: локтей семь в нем точно есть. Захотел солгать, что ничего не помнит, но у него так пересохло в горле, что оставалось лишь покачать головой. Остальные мутанты потеряли к нему интерес и расселись трапезничать.

— Как от проклятия Двурогого кони не двинул? У тя че, иммунка есть? Ну?! — настаивала лысая башка.

К ней повернулась лохматая:

— Да он еле живой. Совсем загнется, ему надо воды!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Загнется — сожрем, — пробулькал бочкообразный. Звуки он издавал брюхом, где у него имелась ротовая щель.

Головы глянули на него и воскликнули в унисон:

— Глохни, Зэ!

Над Лукой возник крысомордый Щур, втянул воздух вполне человеческими ноздрями.

— А он точно из наших? Какой-то он… нормальный.

— Норм бы окочурился, — сказала лохматая голова. — Ты на кожу его глянь. Блестит как железная. Ни язв, ни волдырей… Точно с иммункой! Из глаз даже гной не течет… — Он поднес флягу к губам Луки. — Пей. Хороший бульон, питательный, от себя отрываю.

— И от меня тоже! — поддакнула лысая.

— От общака, — проскрипел Щур, завертел головой, словно украл что-то.

Фляга коснулась губ. Бульон отдавал затхлым, но никогда в жизни Лука не пил ничего более вкусного. Влага смачивала пересохшее горло и мгновенно усваивалась метаморфизмом, Лука оживал.

— Спасибо, — прохрипел он и сел.

— Ты гля, тля, защебетал! — потер лапки Щур. — Кто такой, а?

Лука пытался сообразить, как объяснить свое появление в Пустоши. Потеря памяти не годилась — ему нужно было расспросить мутантов о том, как обстоят дела в столице, наверняка отголоски слухов до них докатывались. Он еще раз взглянул на мутантов, и его осенило! И врать почти не придется!

— Так каким ветром тебя сюда занесло? — настаивал двухголовый Гекко.

— А куда вы меня тащите? И зачем?

— В Убежище. Шаманам тя покажем, это приказ. Вдруг ты супер? Ты супер?

Лука покачал головой. Он вспомнил, что о мутантах говорил капитан Тарсон: в Убежище их шаманы отбирают лучших и скрещивают, создавая таким образом линию прирожденных мутантов. Супермутантов. Вроде бы все Пустоши тем и живут — копят силы, отбирают суперов, чтобы под знаменами Двурогого армия мутантов захватила весь мир. То есть Империю.

Так что новости хорошие: в рабство продавать его не собираются, отправлять в суп или на жаркое — тоже. Можно немного набраться сил и сбежать на Север — выяснять, что с Корой. А там без радиации, сжирающей всю энергию Колеса, метаморфизм будет работать лучше. Вот только что делать с отрицательным балансом очков Тсоуи?

— Не, Гекко… — задумчиво пробулькал Зэ, мутант со ртом на животе. — Все знают, что суперы руками крушат скалы и сворачивают шею пустынному варану! А этот, гля, тля! Мог бы, сбежал бы давно.

— Жри своих тараканов и не лезь не в свое дело! — взбеленилась лысая голова Гекко. Лохматая обратилась к Луке: — А ты чего не отвечаешь? Давай выкладывай! А то скормлю Зэ, он все жрет и тобой не подавится!

Говорить было тяжело, в горле першило, но Лука выдавливал из себя историю о бедном мальчике по имени Север, которого продали в цирк, и он там остался, потому что был сильным. Заранее он не планировал называться Севером — имя погибшего отца само легло на язык.

Отобедавшие мутанты стали собираться вокруг Луки, разинув рты. Перекошенные, покрытые шерстью или чешуей, сутулые, щербатые, был даже один четырехрукий, верхняя пара нормальная, нижняя недоразвитая, как у ребенка.

Лука закашлялся, и Гекко расщедрился на еще одну флягу, поймал неодобрительный взгляд сородичей и ответил, тряхнув лохматой головой:

— Новый сварим, до воды тут недалеко.

Лука опустошил флягу и продолжил сочинять легенду о самом себе. Когда мальчик вырос, все заметили, что он очень сильный и ловкий, и его забрали во дворец охранять императора. А в Пустоши он попал, потому что Маджуро предали, перебили охрану, а его, Луку, то есть Севера, убить не так-то просто.

— Я ж говорил! — радостно воскликнул человекоящер. — А вы: «Звездишь ты, Жаба!» Я Шишку встретил, так тот рассказал, что ехал какой-то богатый отряд. Он втихую за ними крался, ноздри мочил, короче. И просёк, что там реально император! Шишка со своими тогда перетер, чтоб не лезли, а они все равно поперли. И четверых ихних завалили.

Лука вспомнил этот момент, но промолчал. К нему обратился Щур:

— И че? У императора служил? Чем докажешь?

Лука назвал и описал Хастига, но понял, что мутанты о нем впервые слышат. Пока он говорил, крысомордый сверлил его взглядом, и возникало ощущение… Странное ощущение, словно в голове гулял холодный сквозняк.

— Мутный он, — наконец вынес вердикт мутант. — Подсадной. Может, и из наших, но не за нас точняк. В Убежище просечет то, что видеть нельзя, настучит потом этому своему… Новому императору. А тот как узнает, так всем нам и кранты. Я-то чую трындеж, вы же знаете.

— Но часто ошибаешься, — проговорила косматая голова Гекко, и лысая была с ней солидарна: — Вот о чем я сейчас думаю? Ты же говоришь, что умеешь читать мысли.

Щур стушевался, шумно поскреб в затылке.

— Что я трепло.

— Угадал! — Обе головы оскалились.

— А еще я чую, — проскрипел Щур, — что он принесет нам беду. Нельзя его в Убежище. Кончать и в котелок! Хер ли базарить…