Азиман

Спустился к небольшому ручью, перешел его вброд, скользя сапогами по камням, поднялся на противоположный бережок и насторожился.

Не звук, нет, но чувство присутствия. Кто-то или что-то рядом.

Азиман прикрыл глаза, сосредоточился.

Совершенно точно кто-то есть рядом, но этот кто-то не испытывает враждебности. Большой? Маленький? Сильный или слабый? Непонятно…

Скрыт, спрятан… Хотя, возможно, попросту сам Азиман на пределе своих сил.

Пожал плечами, перехватил удобнее палку, пошел вперед, вслушиваясь в движения слева-сверху.

Вслушивался, чуял, знал, и все же почти пропустил момент прыжка.

С треском проламывая ветки сверху упала огромная тень с большущими зубами. Азиман ткнул навстречу палкой, попал куда-то в морду, отлетел от толчка, палка вылетела и упала куда-то в темноту. Азиман попробовал метнуться в кусты, надеясь скрыться среди колючек, но громадная пасть настигла его почти у цели.

Вонь никогда не чищенных зубов, вязкая слюна, мощные челюсти, стиснувшие тело так, что не вздохнуть.

Азиман отпустил собственные глаза, чтобы не тратить магию в пустую, все равно ничего жалкими остатками чудесного не сделать, но если сэкономить, то возможно, будет момент, куда можно будет ужалить…

Кромешная тьма. Качает, воняет, сдавливает…

Пришла запоздалая мысль, что хищник и не должен испытывать враждебность к жертве, скорее, он будет рад её видеть.

Тварь куда-то тащит беспомощное тело, прыгает, бежит, снова прыгает. Торопится.

Наконец отпускает, и Азиман, стараясь не слишком показывать своей готовности к действию, вываливается на жесткие ветки. Слышит, как хриплый голос, полурычащий-полумяукающий произносит

― Принес. Такой, как ты. Сейчас принесу мясо.

Звука движения нет, но чувствуется, как гнездо шатается, когда громадный зверь выпрыгивает из него.

Азиман растерянно поднимает голову, осматривается.

Темный силуэт, похожий на человеческий, чуть приближается, слышен голос

― Здрасьте, вы кто?

Азиман встает, обнаруживает. что несли его очень аккуратно, вопреки ощущениям, ничего не сломано, не разорвано, отделался синяками.

― Давайте знакомиться, я Евгений, ― говорит он и еле удерживается от истеричного смеха над нелепостью ситуации.

― Наталья, ― отвечает голос, и Азиман всматривается уже с помощью остатка своих чар.

Девушка в костюме Евы, тоже в синяках, со сбитыми ногами, но видно, что совсем недавно из цивилизации ― ногти и волосы накрашены, в ушах дырки для сережек.

― Как вы думаете, Наталья, ― Азиман старается воспроизвести непринужденность тона Ститхи, ― это животное не опасно?

― Не знаю, ― растерянно отвечает она, и Азиману становится стыдно. Девушка явно напугана больше него самого, а он выпендривается, изображая непонятно что… И ладно бы, была сила, как у Ститхи…

― Извините, Наталья, я слегка выбит из колеи…

Хихикает.

― Неудивительно, я тоже. Хотя, кажется, я уже начинаю привыкать.

― Как вы сюда попали?

― Мой шеф неожиданно для меня оказался волшебником, поручил мне одно дело, которое не выполнила, и он что-то такое сделал со мной, от чего мое тело перестало слушаться, и поставил меня в шкаф. Я слышала, что он обещал отдать меня в куклы одному из своих подручных, и решила не дожидаться этого, и попробовала уйти хотя бы так… Хотя, признаюсь, я не понимаю, как именно мне это удалось.

Азиман удивился.

― У вас должны быть очень серьезные способности, если вы такое смогли сделать. Хотя, это чрезвычайно опасно, ходить здесь, покинув собственное тело. Я, видите ли. тоже волшебник, повздорил с другим колдуном, и бежал от него сюда. Так что я не намного отличаюсь от вас, разве что чуточку больше знаю об этом месте.

― А как выбраться отсюда, вы знаете?

 

Тишина. Наконец-то, тишина. Можно спать спокойно, не слышно этого непонятного гудения, хруста, гула, воя на грани слышимости… В доме Ублюдка не было ни одного момента, когда в уши не лез бы какой-нибудь неприятный и мерзкий звук. Почему Света не замечала этого раньше?

А сейчас ― тишина, густая и спокойная.

Она вздохнула и оглянулась. И увидела силуэт какого-то существа, довольно большой, но совсем не страшный.

― Привет, ты кто? ― тихо спросила она, и силуэт отозвался приятным, чуть хрипловатым баритоном

― Меня зовут Ститха, я вам не враг, Светлана.

― А где это я?

― Вы спите, и видите сон. А я просто пришел предупредить вас об опасности.

― Опасности?

― Да. Поймите, Светлана, вы скоро проснетесь и будете выздоравливать. Ваши злоключения окончатся. Но если вы расскажете много лишнего слишком рано, то у тех, кто вас вытащил из беды, могут быть неприятности.

― Но… Но ведь они же ничего плохого не сделали, разве нет?

― Как вам сказать, Светлана… Ваше, человеческое правосудие так несовершенно… Им придется долго доказывать, что они не сделали ничего плохого… А кое-какие их деяния могут быть превратно истолкованы…

― Тогда я постараюсь не вспоминать про них в своем рассказе. Так можно? Но мне хотелось бы как-нибудь лично их поблагодарить. Можно же?

― Можно Светлана. Путь благодарности всегда свободен. Но не спешите. Сейчас к вам уже пришли, смотрите…

Силуэт выдыхает облако серебристого дыма, и в нем видно что-то похожее на больничную палату. На койке лежит тощее тело, укрытое простыней, щеки ввалились, глаза запали, кожа туго обтягивает скулы. Рядом на табуретке сидит мама, только очень седая почему-то. Рядом стоят двое мужчин в белых халатах, у одного видно, что халат накинут на какую-то форму, погоны приподнимают ткань на плечах.

Второй, наверное, врач, что-то объясняет вполголоса, поглядывая на блокнот в руке…