Азиман

Когда он заявил, что у нее есть три секунды, чтобы придумать, что такое хорошее она может сделать, прежде, чем он её сожрет, она растерялась, но, глянув на почти кошачью башку, не раздумывая заявила, что может почесать его за ухом.

Неожиданно предложение было принято, и вот уже полчаса она сидела и чесала. Уши под стать башке ― здоровенные, слегка светящиеся, пушистые. Довольно приятные ны ощупь. Вот только к башке прилагалась еще и пасть, тоже светящаяся, с рядами зубов, здоровенная и страшная. Вообще, Храшш похож на котика, только размером со слона. А котики…

Наталья вспомнила Мурзика, кота своей мамаши, тот, когда его чесали за ухом, сперва мурчал и щурился в блаженстве, потом от полноты чувств, начинал грызть руку… Глянула на приоткрытую в блаженной улыбке пасть…

Этот не станет грызть, сразу пополам перекусит.

Вдруг Храшш резко открыл глаза, повернулся, поднял голову.

― Не надо! ― испуганно выдохнула Наталья.

― Чего не надо? ― рыкнул Храшш, ― Не стану есть тебя. Договорились.

Наталья тихо выдохнула. Что собирается делать эта тварь?

― Пошли. Пора выйти из темно, пора идти где добыча. Есть пора.

― Храшш, скажи, а можно отсюда обратно в наш мир пробраться?

― Ваш мир где? Отсюда есть мир туда, мир сюда, и путь к башне. Еще есть река и город, там есть похожие на тебя. Не любят Храшш. Храшш не пойдет.

― Как же мне быть… Мне надо как-то обратно.

― Пошли в мой дом. Ты чесать уши, я принесу мясо. Ты пойдешь в свой мир потом.

Наталья задумалась. Предложение слишком походило на такое, от которого нельзя отказаться, зубы у Храшша слишком внушительные… Да и путь одной по неизвестным местам уже не казался столь неизбежным. Когда она бежала от участи сексуальной куклы для Сергея, казалось, что терять нечего, и любая участь предпочтительней этой, но при взгляде на клыки Храшша становилось ясно ― не любая. Но и вечно чесать уши этому чудо-котику тоже не слишком хочется…

― Хорошо, но потом ты проводишь меня до города, ― предложила Наталья.

― В городе не любят Храшша. Храшш не пойдет туда.

― А  башне кто живет?

― В башне ― колдун, но его скоро съедят, много-много тварей собрались, готовятся есть колдуна.

― Тогда проводи меня туда, где есть похожие на меня люди, хорошо? Или хотя бы приведи ко мне похожего на меня человека…

― Хорошо, договорились, пошли.

Храшш без лишних слов схватил Наталью зубами поперек талии и поволок. Та, может, и хотела бы высказать свое неодобрение такому обращению, но дыхания не хватало. Ноги сперва волочились по земле, потом Храшш слегка поднял голову, а Наталья чуть поджала ноги… Путь продолжился в тишине, изредка прерываемой кряхтением Натальи, когда зубы Храшша стискивали её сильнее перед особо дальними прыжками.

В конце концов Храшш принес её в свое логово, на громадном дереве.

― Жди, я принесу мясо, ― сказал Храшш и исчез.

Наталья огляделась и поняла, что придется ждать ― спуститься сама она не смогла бы.

Ждала и думала, есть ли у нее плоть, или это лишь воображение, и осталось ли в шкафу шефа её тело, или исчезло оттуда, и теперь его может сожрать Храшш…

Одежда точно осталась там, но тело… Сперва, пока она бежала, она не чувствовала ног, и не сбивалось дыхание, но сейчас ветерок обдувал влажную от слюны спину, зубы стучали то ли от холода и страха, болели сбитые во время бега ноги, и дыхание с трудом восстанавливалось после скачек в зубах чудища…

Наталья ждала…

 

Позвонили длинно и настойчиво. Тишина.

― Никого, похоже. Открываем?

― Не знаю, Жень. Как-то неловко. Совсем мы уголовниками делаемся.

Женька вздохнул.

― Откуда я знаю? Я думаю, раз уж встали на тропу войны, поздно убегать. Нас попросту порвут. Да и наш милый ящер будет недоволен.

Света отодвинула спорящих мужчин и вставила ключ в замок. Тихий щелчок, и дверь открылась.

Аккуратная прихожая, почти пустая и полутемная. Коврик на полу, вешалка на стене… полуголая девица сидит на четвереньках, на манер собачки, держит в зубах тапочки. На лице удивление и растерянность.

Женька заходит, оттеснив плечом Светлану, смотрит.

― Сергей Эдуардович дома?

Девица роняет тапочки, спрашивает

― А вы кто? Вы не из полиции?

― Не совсем, ― осторожно отвечает Света.

― Не знаю, где Сергей, он не сказал, когда вернется.

― А чего дверь не открываете? ― спрашивает Николай, старательно не замечая ни вывалившейся из под тоненькой рубашки груди, ни позы девицы, которая так и стоит на четвереньках.

― Хозяин не велит ничего открывать, он меня накажет, если я… Ой… Хозяин не велит с посторонними разговаривать… Он меня накажет… ― и девица начинает плакать.

― Мы уголовники? ― тихонько бормочет Женька Николаю.

Тот пожимает плечами.

― Тебя как зовут-то? ― спрашивает Светлана, стараясь говорить, как говорят с маленькими детьми ― тихо, спокойно, утешительно.

― Светка, ― всхлипывает девица.

― Сплошные тезки… ― Николай пихает в бок Женьку. Тот неожиданно задумывается.

― Сергей не скоро вернется, ― объясняет Света, ― И не станет вас наказывать.

― Станет, ― плачет девица на четвереньках, ― он всегда находит, за что наказать…

― Вы знаете, Светлана, ― начинает Николай, ― Сергей не придет. Он…

― Он арестован? ― с такой неожиданно яростной надеждой спрашивает девица, что Николай отвечает чистую правду.

― Он погиб.

Девица медленно встает.

― Это точно? ― машинальным жестом она поправляет рубашку, убирая грудь под полупрозрачную ткань.

― Точно, ― мрачно кивает Женька, ― Мы почти видели сами.