Страница 53 из 58
Меня не обманули, сказав, что молодость — это лучшее время жизни. По правде говоря, любое время жизни можно назвать лучшим, когда ты и правда его проживаешь. Когда ты молод, то бежишь. В бесконечной погоне за тем, без чего, как кажется, жить не можешь, но теряешь нечто большее — лучшие годы своей жизни.
Я не гналась за жизнью. Скорее просто плыла вниз по течению. Никаких стремлений, никаких амбиций. Я посвятила свою жизнь рутине, похоронив молодость в толстом слое повседневной пыли. Это казалось нормальным ждать, пока вечер сменит утро, когда за одним праздником настанет другой. Ветер перемен нагрянул в мою жизнь совсем нежданно. Именно так и случается. Ждешь чего-то дни напролет, а оно не происходит. Но чудо это будто только и ждет, пока твоя бдительность угаснет, чтобы выпрыгнуть вдруг и громко закричать «Сюрприз!», испугав до смерти. Да, эта любовь пугала меня до ужаса, едва ли прикоснулась своими золотыми руками к моему ущербному, не познавшему теплого чувства ранее, сердцу.
Это было неправильно, но так прекрасно. Мне казалось, будто я, наконец, остановилась и нашла то, что искала всё это время, но я лишь начала свою погоню. Мне казалось, будто он держит меня за руку, убегая вместе со мной, но это был лишь ветер, что подгонял меня в спину. Это была моя молодость, и я бежала тернистой тропой отступления от ценностей, которые и так у меня были. Золото превратилось в песок и теперь, когда у меня есть намерение вернуться, возвращаться оказалось не к чему.
Я всего лишь хотела ощутить жизнь. Кто расскажет, какова она на вкус? В книгах недостаточно слов, в фильмах недостаточно кадров, да и самой жизни бывает попросту недостаточно, чтобы понять, какая она. У меня было убеждение, будто я знаю, что жизнь может быть и горькой, и сладкой, но заблуждение заключалось в том, что не по вкусу жизнь оценивают, а по цветам. Оказалось, что больше того, она может сиять даже ярче рождественских огней, быть красивей самой радуги. Увидеть это может не каждый. Пока Флинн не показал мне этого, я и сама была слепой долгое время.
Я скорблю за ним, будто он умер. Лучше бы было и так. Я не часто говорила с матерью, но однажды она сказала мне, что твоё обязательно найдет тебя, а если даже тебе не повезет, и ты потеряешь это, значит это твоим и не было. Наивно было думать, что нечто столь прекрасное, как любовь этого парня, могло всецело принадлежать мне.
Во мне борются смирение и непринятие действительности. Голос совести с укором повторяет одно и тоже — ты виновата. Мне стоило одолеть притяжение и не совершать глупостей. Я согрешила, предав Брук. Едва ли не засадила ей нож в спину, но теперь должна это исправить. Флинн должен оставить меня, нас ждет несчастье. Я никогда не смогу простить себе этого поступка. До конца жизни буду ненавидеть себя за это. Моё счастье стоит счастья уже двух других людей. Я не хочу оставить ребенка без отца.
Я игнорировала звонки Флинна всю неделю. Не потому, что решение порвать с ним оказалось таким легким, а потому, что не знала, что сказать ему. Даже не представляю, как должна буду сказать ему то, что мы не можем быть вместе. А если мне придется соврать, что я не люблю его, это разрушит даже то прекрасное, что было между нами, но чему не суждено было стать вечностью.
Мне страшно. Страшно даже думать о том, что мне придется отпустить его. Флинн ведь должен понять, что он ответствен и за этого ребенка, и за Брук. Он должен быть с ними, посвятить жизнь им. Он в ответе за них теперь. А я должна быть в ответе за себя. Только себя, несмотря на справку от врача, написанную на скорую руку, что я больше не одна.
Буквально вихрем врываюсь в двери кафе. Моя смена началась ещё час назад, но кто знал, что мне придется задержаться на приеме у доктора? Кто бы мог вообще подумать, что мне нужен доктор?
Лицо горит. По дороге сюда я едва ли сдерживала себя, чтобы не расплакаться. В автобусе, когда маленькая капелька всё же прокатилась вниз по щеке, какая-то женщина соболезнующее похлопала меня по спине. Я слабо улыбнулась ей в ответ, вытерев кулаком злосчастную каплю, но похоже, что после этого ей захотелось пожалеть меня ещё больше. В конце концов, я вышла на следующей же остановке и пешком направилась к «Розовому поросенку».
— Ты опоздала, — Тони перехватывает меня, придерживая за локоть. Резко выдергиваю руку и ничего не ответив, спешу уйти, чтобы переодеться и, наконец, приняться за работу.
— Где ты была? Господи, я ничего не успеваю! — кричит на меня Эми, став на пороге маленькой комнатки и закрыв собой весь свет. Натягиваю чёртову юбку поверх нежно-розового боди и чувствую себя идиоткой. Собираю волосы в неаккуратный хвост. Плечом толкаю девушку, освобождая себе проход.
— Харпер! — голос Эми режет мои барабанные перепонки. Девушка семенит за мной следом, чувствую на своей шее её злое шипение и теплый пар, который она выпускает, словно разъярённый бык.
Когда поворачиваюсь к ней лицом, то замечаю, что лицо её побагровело от злости. Она сжимает до побеления костяшек серебряный поднос. На лбу выступают морщинки, что явно состаривают её лицо вдвое.
— За четвертым столиком сидит парень, который требует, чтобы его обслужила именно ты, — Эми со всей силой толкает мне в руки поднос, от чего я пошатываюсь на месте. Задев меня плечом, девушка спешит в зал. Она явно намеревалась при всем этом высказать мне ещё что-то, но воздержалась. Что и к лучшему, я явно не в духе, чтобы терпеть чьи-то препирательства насчет моих личных дел. Если я опоздала, значит на то были веские причины, которые не все должны знать.
Беру со стойки меню. Прохожу мимо Тони, глаза которого уже налились красным от злости. Похоже, сегодня все на меня злы. Даже я сама злюсь на себя. Полоса неудач оказалась мрачнее, чем можно было ожидать.
Парень за четвертым столиком, который по словам Эми ждет только меня, сидит ко мне спиной. Я узнаю его слишком быстро, не успевает он даже повернуть голову, чтобы ослепить меня своими зелеными глазами.
У меня перехватывает дыхание. Ноги становятся ватными. В глазах всё расплывается из-за слёз, которые вот-вот брызнут из глаз. И дело, похоже, вовсе не в гормонах.
Подхожу к нему с опущенным взглядом. Приказываю себе не смотреть на него, иначе точно поддамся его чарам, о чем позже буду жалеть. Нет, теперь я точно должна держать себя в руках. Всё кончено. Надо лишь доходчиво объяснить это Флинну, не разбив при этом его сердце. Или хотя бы сделать всё для того, чтобы осколков было как можно меньше.
— Ты не отвечала на мои звонки, — говорит парень, когда я ставлю перед ним меню. Хочу уйти, но он успевает бережно перехватить мою ладонь и сжать её в своей. Господи, это невыносимая пытка.
— Я не могу сейчас говорить. Я работаю, — шепчу, кивая головой на Тони, который сверлит мою спину взглядом.
— Я думал, в твоих планах было уволиться отсюда и… — он начинает гладить мою ладонь изнутри, из-за чего кожа покрывается мурашками.
— Планы меняются, — резко выдергиваю свою руку и встряхиваю ею, вытряхивая из-под кожи всех насекомых. — Или делай заказ, или убирайся отсюда, — от моего тона глаза Флинна округляются. И, чёрт, мне становится не по себе от этого. Я не хочу, чтобы он ненавидел меня. Я хочу, чтобы он понял, что так будет лучше.
— Харпер! — громко кричит Тони, словно это ему я нагрубила. Когда поворачиваю голову, замечаю, как он подзывает меня к себе. Флинн поднимается с места, будто готов разобраться с этим, но я не требую защиты. Точно не сейчас.
— Просто уйди, Флинн, — произношу гораздо мягче, почти что умоляю. Он хмурится, смотрит мне вслед, когда я ухожу, но не двигается с места.
Тони идет впереди, а я следую за ним на кухню, где он, скорее всего, будет меня отчитывать. Тим и Не-знаю-как-его-там-повар прерывают свою работу, отвлекшись на нас, но разозленный Тони одним лишь взглядом приказывает им продолжать готовить и не лезть не в свое дело.
— Ты опоздала и нагрубила клиенту, — оперевшись на стол, заявляет Тони. Он складывает руки на груди и теперь корчит из себя строгого босса, каковым не является в действительности. Складываю руки в ответ и занимаю оборонительную позицию.
— У меня была уважительная причина.
— Нагрубить или опоздать? — спрашивает он. Ирония ему не к лицу. В ответ я лишь фыркаю, закатив демонстративно глаза. — Харпер, за всю неделю это уже не первый случай, — теперь уже вполне серьезно заявляет Тони. И он прав. С того разговора с Брук я вся будто на иголках. Я спать перестала, так много думаю об этом. А теперь вдобавок ко всем проблемам выяснилось, что не одна Брук вскоре станет мамой. У меня фактически есть разрешение грубить всем подряд. И Тони не исключение, но пока что я молчу. — В условиях конкуренции мы не можем терять своих клиентов. Но ты будто назло делаешь это. В книге жалоб и предложений скоро страницы закончатся. Три предложения со дня основания закусочной и около сорока жалоб за последнюю неделю. Если это будет продолжаться, я буду вынужден…
— Уволить меня? — заканчиваю я вместо него. Замечаю испуганный взгляд Тима, который он бросает через плечо, словно это его должны уволить. — Знаешь ли, Тони, это не совсем работа моей мечты, — поддеваю пальцами ткань розового боди, подбрасываю в воздух края юбки.
— Было время, когда ты умоляла меня об этой работе. И я принял тебя лишь из жалости к шестнадцатилетней девочке, которой пришлось бросить школу, — похоже, что Тони и не собирался говорить этого, ведь его лицо обретает красный оттенок, но он понимает, что нужно выпускать из рук все козыри.
— Да, мне пришлось. Ведь если бы не обстоятельства, то и ноги моей здесь не было! — кричу я ему в ответ. В уголках глаз стоят слезы, но мне хочется накричать на мужчину, хочется обидеть его, причинить ему боль. — А ты не думал, почему люди не хотят сюда приходить? Дело не во мне! — я начала активно жестикулировать руками, переминаясь на месте, не в силах стоять спокойно. — Потому что у твоей закусочной тупое название. Потому что официанты носят тупую форму. Потому что еда здесь хоть и вкусная, — сказала я скорее, чтобы не обидеть Тима, — но не полезная.
Воцарилась тишина. Тони стоял напротив меня, приоткрыв от изумления рот. Тим и его помощник перестали работать и уставились на меня. Позади меня стояла Эми, которая молча прилепила бумажку с заказом и теперь ждала продолжения. Я и сама не знала, чего мне теперь ждать.
По правде говоря, «Розовый поросенок» самое популярное заведение в городе. Даже чёртов рыбный ресторан напротив никогда не сможет заменить этого. Люди любят это место, потому что в нем есть душа. Пусть Тони не лучший организатор, но он всегда прислушивался к нам, всегда пытался сделать это место лучше.
Я зря вспылила. Тони не виноват в моих проблемах. Наоборот, в своё время он действительно помог мне, устроив на работу. И я благодарна ему за это, но моя жизнь так круто изменилась за последнее время. Всё плохо. А я каждым своим действием делаю свою жизнь ещё более нестерпимой.
— Ты уволена, — говорит, наконец, Тони. Опустив голову вниз, он обходит меня и выходит из кухни. Работа продолжается. Для меня же всё закончилось. Слышу тяжелый выдох Эми за спиной и тихий голос Тима, который зовет меня по имени.
Разворачиваюсь на пятках, несусь в раздевалку, хватаю сумку со своими вещами и даже, не переодевшись, вылетаю из кафе.
— Не забудь вернуть форму, — говорит мне вслед Тони, который уже успел усесться на своё прежнее место.
— Непременно, — шиплю ему в ответ.
Выхожу на улицу, и мне в ноздри в первую же секунду ударяет едкий запах сигарет. Он больше не кажется мне приятным, сладким, притягивающим, скорее наоборот, чувствую приступ тошноты от одного запаха.
Заметив меня, Флинн усмехается. Между его пальцев зажата сигарета. Когда я морщусь, глядя на него, с его лица исчезает усмешка. Когда я прохожу мимо парня, он начинает идти за мной следом.
— Я думала, что ты куришь, лишь когда тебе хорошо, — с моего языка капает яд, и я корю себя за это в ту же секунду, но в то же время, заверяю себя же, что так надо. Потираю ладонью лоб, закрываю глаза. Почему это происходит именно со мной?
— Что происходит, Харпер? — один шаг парня равен моим двум. Он быстро догоняет меня. Засунув руки в карманы, Флинн делает попытку заглянуть мне в глаза, но они опущены вниз, поэтому у него это не получается. Он игнорирует мой вопрос. Я понимаю, что ему сейчас не до этого. — Всё дело в Брук? — он загораживает мне дорогу. В панике оглядываюсь вокруг, не смотрит ли кто-то на нас. Флинн слишком громко говорит, это может привлечь лишнее внимание. — Харпер! — парень берет меня за плечи и легонько встряхивает.
— Флинн, пожалуйста, давай не здесь, — умоляю я. Страх быть пойманной расползается по всему моему телу холодной струйкой. Если бы не этот проклятый город, не эти дурацкие люди и не эти жесткие обстоятельства. У нас мог бы быть шанс быть счастливыми. Если бы я не была мной, а Флинн перестал быть собой. У нас бы точно всё получилось. — Пожалуйста, — прошу я, выпуская первую слезу, что скатывается вниз по щеке.
Он опускает свои руки, вскидывает их в воздухе, угрюмо кивает головой. В его зеленых глазах отражается любовь, о которой молчат его губы. Мне будто иголки засадили прямиком в сердце, так больно на него смотреть.
Я иду на большой риск — отказаться собственноручно от своего счастья не каждому человеку под силу. Но ради чего я это делаю? Или ради кого? Точно не для себя. Наверное, для Эйприл, которая всё ещё нуждается во мне, и которой я отдала в итоге не так уж много любви и внимания, как мне самой поначалу казалось. Иногда всего оказывается слишком мало. Наверное, ради Брук, которая заслуживает любить кого-то и быть любимой. Пусть и любовь её будет рассеяна в той безграничной любви, которую я отдала Флинну. Ради ребенка Брук и Флинна. Я уверена, что смогу справиться и одна со всем, что бы ни случалось со мной в жизни, но не Брук. Она совсем не из тех девушек, которых потрясения в жизни делают сильнее. Ради самого Флинна, который должен быть с девушкой более перспективной и целеустремленной, нежели я. Брук будет под силу помочь парню достичь профессиональных вершин. Этот мир создан для неё. Точно не для меня.
Думаю, можно пренебречь счастьем одного человека ради благополучия других. Кто-то должен жертвовать, а не играть жертву. У меня всё обязательно выйдет. Дело времени. Я буду рисовать, продавать свои картины. Я тоже смогу быть великим человеком. Я научусь жить в этот раз правильно. Сотру своё прошлое в порошок, чтобы создать другую Харпер, которую буду любить прежде всего я сама.
С этими мыслями мне проще было принять решение. Это казалось таким логичным умозаключением, что я даже, преисполненная гордости, похвалила саму себя. Но теперь, глядя в глубокие зеленые глаза Флинна, меня затягивает в них, как в трясину. И неоткуда ждать помощи. Я должна собственноручно порвать те нити, которые мы сплели между нашими сердцами и которые оказались прочнее, чем я думала (или скорее надеялась).
Едва ли за его спиной захлопнулись двери, как я почувствовала себя в ловушке. Это мой дом, но я не чувствую себя здесь в безопасности. Скорее наоборот. Паника нарастает, и я не знаю, как справиться с этим напряжением.
Я разворачиваюсь к парню лицом, готовая вынести свой окончательный вердикт, как его губы со всей страстностью прислоняются к моим. У меня коленки дрожат, я хватаюсь руками за его ладони, которые сейчас крепко обхватывают моё лицо. Я не могу остановиться. Он как чёртов наркотик. Чувствую, как буквально по всему телу проходит электрический заряд.
Я изворачиваюсь в его руках, делаю попытку оттолкнуть от себя, но всё тщетно. Я не могу этого сделать, по меньшей мере потому, что не хочу этого делать, как бы сильно не убеждала себя в необходимости этих действий.
— Флинн, пожалуйста, — произношу я, едва его губы на мгновение отрываются от моих. Но это лишь разжигает его огонь. Флинн ещё сильнее прижимается к моим губам, настойчиво раздвигая их языком. Проходит ещё несколько минут, пока я не понимаю, что не смогу словами остановить его, поэтому мне приходится укусить парня за язык.
— Какого чёрта, Харпер? — он отскакивает от меня в тот же миг.
— Я просила тебя остановиться! — объясняюсь я. — И к тому же нам нужно с тобой серьезно поговорить, а это лишь усугубляет… Всё.
— Я люблю тебя, ты любишь меня. Впереди нас ждет долгая и счастливая вечность, которую мы проведем вместе, пока не умрем в один день, — парень делает шаг навстречу мне, но я отступаю назад, пока мой зад не врезается в диван, и я не падаю на поручни.
— Теперь всё иначе, — вытягиваю руку вперед, чтобы держать Флинна на расстоянии. Моя ладонь касается его груди. Он бережно берет меня за руку, чтобы прижать её к своему сердцу. Чувствую его биение. Отчетливо слышу каждый стук.
— Всё же дело в Брук, — на выдохе проговаривает парень. Опускаю голову вниз. Моя ладонь выскальзывает из его, когда парень ослабевает хватку. Перекатываюсь на диван. Откидываю голову назад, закрываю глаза.
— Я не могу так жестоко поступить с ней. Флинн, это так несправедливо по отношению к ней, — мой голос снова становится слабым и ломким. Я не могу совладать собой.
— А что насчет тебя? Это будет не жестоко по отношению к тебе? — он садится на журнальный столик напротив меня. Пара зеленых глаз с укором смотрят на меня. — Или, если тебе так сильно наплевать на свои чувства, подумай хотя бы обо мне. Я даже не люблю Брук!
— Флинн, я думаю. В последнее время очень много, от чего моя голова раскалывается на части, — тон становится выше, чувства раскаляются до предела. — Я не хочу причинять боль ни тебе, ни Брук, ни кому-либо ещё. В последнее время я совершила очень много ошибок, и если у меня есть шанс исправить хотя бы одну из них…
— Всё, что было между нами, теперь для тебя ошибка? — Флинн подскакивает на месте. Он начинает ходить с одной стороны в другую, вызывая у меня головокружение.
— Нет, чёрт побери! Это значило для меня буквально всё! — вскакиваю с места вслед за парнем. Становлюсь по другую сторону дивана, в очередной раз отгораживая себя от него. — Но Флинн, мы взрослые люди, которые должны нести ответственность за свои поступки!
— Я даже не знаю, мой ли это ребенок! — мне кажется, что стены начинают дрожать от его крика. — Брук просто одурачила меня для того, чтобы я был с ней! Я даже не уверен, беременна ли она на самом деле.
— Я верю ей! Может, Брук, и коварная, но точно не лживая, — начинаю яростно защищать свою лучшую подругу. Брук никогда не обманывала меня. Я в этом уверена, потому что это самый прямолинейный и честный человек, которого мне приходилось встречать в своей жизни. Образ стервы является для неё чем-то вроде защитной реакции, пусть часто она говорит всем гадости, но это она делает не со зла, а потому, что действительно говорит то, что думает. У меня есть все основания верить Брук, как бы мне не хотелось заверить себя в том, что всё это ложь.
— Ладно, допустим, что ребенок всё же мой… — ему тяжело это говорить. — В конце концов, мы живем в двадцать первом веке, я не обязан жениться на Брук из-за того, что я её якобы «обесчестил», — парень иронично показывает кавычки.
— Ты не обязан на ней жениться! — Господи, почему это так трудно? — Просто… Я не смогу быть с тобой с осознанием того, что это счастье досталось мне путем несчастья другого человека. Флинн, это невероятно больно, когда родные люди предают. Я это знаю! И я не хочу быть одной из этих людей для Брук. Я не хочу терять ни тебя, ни Брук… Но так надо, понимаешь?
Он ничего не ответил. Парень опустил в голову вниз, кудрявые волосы упали ему на лицо. Он думает, тщательно перебирает в голове каждое моё слово. Я знаю, что это ранит его, но мне не легче. Я хочу быть с ним, желаю этого всей своей душой. Но моя душа не будет знать покоя, если я останусь с ним.
— Я люблю тебя, Харпер Голди, всем сердцем, — он поднимает свои невероятно грустные, но не менее от этого прекрасные глаза. — И я никогда не перестану любить тебя. Скажи мне, что ты хочешь, и я сделаю это, — парень продолжает гипнотизировать меня взглядом. Между нами расстояние в один диван. Недостаточно большое для того, чтобы Флинн не смог провести ладонью по моей щеке, взбудоражив меня.
В горле застрял ком размером с планету. Лицо Флинна перед самими глазами размыто. По всему телу проходит дрожь. «Ну же, Харпер, ты должна это сделать», — говорю самой себе, но когда открываю рот, то оттуда выходит лишь пустой звук. В эту секунду Флинн примыкает к моим губам.
Я не могу. Не могу. Не могу. Не могу. Я не могу.
— Я хочу, чтобы ты был с Брук, — с силой отрываюсь от его губ.
Он молчит, выискивая в моих глазах правду. Это и есть правда. Я не хочу никого ранить больше. Я слишком много вложила в эту любовь. Все потери стоили того. Но я оказалась на грани потерять абсолютно всё.
Я хотела жить. Это было моим самым диким желанием. Это было моим единственным желанием. Но стоит ли жизнь стольких утрат? Стоит ли моё счастье несчастья стольких людей? Стоит ли мне радоваться жизни, когда вокруг всем плохо?
Флинн ушел. Через неделю я узнала, что буду подружкой невесты на свадьбе Брук. Голос подруги звучал взволнованно и радостно. Я сделала всё правильно, пусть и чувство утраты поселилось в моей душе.
Он сделал это со злости. Флинн мог исчезнуть навсегда из наших жизней. Он мог пойти мне наперекор и всё рассказать Брук. Он мог сделать всё, что угодно. Но Флинн сделал то, о чем я его просила. Даже больше. Он сделал намного больше.