Шагая по Бесцветной Радуге

Она сделала три жадных глотка, практически опустошив недавно открытую бутылку вина. Алкоголь придал ей храбрости, и она начала двигаться передо мной. Это был самый порочный и страстный танец, увиденный мною за все время наших отношений. Я запомнил его на всю жизнь. Сначала она сбросила с себя лифчик.

«Ты на верном пути».

На расстоянии вытянутой руки, она виляла передо мной бедрами и ягодицами, уже ничуть не стесняясь своего шрама на животе. А раньше это было проблемой, конечно. Я же никогда не видел в ней изъянов. По крайней мере, до своего видения, в котором она мне изменяла. Но я ведь переиграл настоящее и будущее. Я бросил ее, и она мне не изменила.

Когда я пытался потрогать ее тело, она игриво отбывала мою руку своей, заставляя смотреть, но не участвовать.

- Не сейчас, – прошептала она.

Когда первый этап ее танца был окончен, парус моих штанов был уже натянут до предела, готовый отправляться в плавание по неспокойным морям, и ожидая первого приказа капитана.

Начался второй этап. Она подошла ко мне вплотную, и начала водить своими сосками-камушками по моему лицу и груди. Как только ее сосок оказывался около моего рта, я тут же его облизывал и покусывал. Она тихо застонала, после чего встала ногами на кресло, оказавшись, таким образом, надо мной.

«Хозяйка горы».

Я улыбнулся, представив на мгновение какой же у меня сейчас, наверное, дикий и жадный взгляд. Правду не скроешь. Она кивнула, и я снял с нее слегка влажные трусики. Она продолжала вилять своими ягодицами перед моим лицом, вот только теперь – они были обнаженные. Она видела Зверя. Я был тем зверем, и Зверь хотел есть. Он изголодался и исхудал. Зверь хотел кромсать и доставлять удовольствие. Я подал ей еще одну бутылку вина, и она, лукаво подмигнув мне, кивнула в ответ. Она подняла ее над своей головой и вылила содержимое на свое тело. Струйки сладкого алкоголя потекли по ее хребетному столпу, собираясь у «сладкого подножия» ягодиц, и скапывали мелкими каплями мне прямо в рот.

«Я пью ее. Я изопью ее до дна».

Я шлепнул ее по заднице, и запрокинул голову. Она засмеялась, на секунду засомневавшись, но потом все-таки послушалась меня, и села мне на лицо. Наши губы соединились. Она застонала в экстазе и еще сильнее вдавила себя в меня. Я управлял процессом. Мой язык был настоящим солдатом, а я был его командиром. Мое лицо стало мокрым: как от ее женского сока, так и от алкоголя, который лился на меня чуть раньше. Ее тело затряслось, и она вцепилась в мои бицепсы руками, вонзив в них острые ногти. Брызнула кровь, придав этой безумной сцене любви еще больше похоти. Она танцевала на моем лице, не собираясь останавливаться, но ее организм все-таки не выдержал, и она кончила. Ее бедра на долю секунды сжали мою голову так, что я мог поклясться, еще чуть - чуть и она лопнет. Но потом она затрепетала в последний раз, и медленно сползла с меня.

Чуть позже, настала и моя очередь закатывать глаза. Она перестала только тогда, когда ощутила теплую, вязкую жидкость, пущенную в ее пищевод со скоростью пули из новенького автомата.

Пять минут спустя. Мы приступили к еще одному этапу. Теперь это были не оральные ласки, а настоящий, необузданный секс. Я поставил ее в позу,  о которой Шварцер мне когда-то рассказывал и называл ее – «собачьей». Не знаю, почему. Он вычитал об этом в старой книге, и говорил, что ему очень понравилась сама идея этой позы. Поэтому я и решил попробовать.  Сказать, что мне понравилось – значит, ничего не сказать. Это было настоящее волшебство. Зверь наконец-то сорвался с поводка. Фрикции продолжались минут тридцать: алкоголь держал меня в своем твердом кулаке, не разрешая расслабляться ни на секунду.

Мы сменили несколько поз, и сломали практически всю мебель в хижине (а именно – кровать, кресло и два стула), завалили лампу, чуть не устроив пожар, но, в конце концов, упали друг другу в объятия: абсолютно пьяные и изнеможенные. Так мы и уснули, такими нас и нашла Мелисса, которая пришла утром будить Босса на внеплановое собрание.

Что вы на это скажете? Осуждаете меня? Стесняетесь? Покраснели, мать вашу?

Ну, так вот что я вам скажу, детишки: Любовь – это всепоглощающее чувство, она приемлет практически все, если же это конечно происходит в рамках нормальной и уравновешенной пары. Вот вам мой совет, совет того, которого вы, возможно презираете, но который, в отличие от вас знает, о чем он говорит: ты можешь заниматься чем угодно и как угодно со своим любимым человеком. Главное, лишь бы вам было хорошо вместе. Наплюйте на все границы приличия и всякие нормы морали, которые установили «якобы правильные люди». Именно из-за того, что не используется и не высвобождается наше черное, похотливое начало, и появляется мерзость в виде инцестов, педофилии и прочего дерьма. Вот эти «правильные люди» всегда говорят свое обыденное – «Фу», размахивая руками и безумно выпячивая глаза, а сами приходят домой после роботы, и - спрятавшись ото всех, начинают заниматься сексом с детьми или животными. Или еще хуже: сами с собой. Ведь, лучшая защита – это атака, помните? Эти люди установили некие нормы и правила, которые по их словам защищают общественность от необузданных и диких желаний человека. Но только надо ли их закрывать под замок, вот эти желания? Нет, и еще раз нет. Наоборот, мы должны выволакивать это страстное, порочное начало на свет, подальше от нашей душевной тьмы. Нам надо дать ему вволю насытиться его любимой пищей – наслаждением. А под замком, в душевной тьме, ему станет скучно, и не найдя выхода из тела хозяина, он сведет человека с ума, заставляя того творить ужасные вещи. Но все эти постулаты должны быть построены только на любви. Это – главное. Без любви, все эти слова – лишь бред. Любовь контролирует то дикое начало, набрасывая маску смирения на его похотливую морду.