Страница 25 из 140
«Наверно, уже со старших классов школы Игорь был не удовлетворен своей жизнью. Мир вокруг казался хаотичным и бессмысленным набором событий, где люди, с которыми ты контактировал, что-то требовали от тебя, критиковали твои действия, внешний вид, слова. И если ты жил и вел себя так, как тебе нравится, то тебя обязательно одергивали и пытались вернуть в установленные рамки. Это можно было бы понять, если бы те нравящиеся тебе поступки были потенциально опасны или нарушили бы чьи-то личные границы. Но на деле критике подвергались любые действия, которые противоречили представлениям других людей.
Если ты идешь на улицу в футболке, когда на улице прохладно, то тебе обязательно скажут надеть свитер или куртку, чтобы ты не простыл. Фразы вроде «мне будет жарко» или «я люблю, когда прохладно» не принимались в расчет. Индивидуальные особенности и личные желания? Пф! Значение имеют только мои представления. Я бы замерз на улице в такую погоду, будь добр и ты надеть свитер!
Подобная критика и требования при всей своей абсурдности, казалось, имели подавляющее влияние на жизни людей. Бесчисленное множество раз Игорь видел и испытал на себе, когда люди – родители, учителя, друзья и просто мало знакомые – требовали от других того, что и сами не выполняли. Кто-то когда-то сказал им, что ЭТО правильно, и теперь они повторяют и требуют ЭТОГО от других, сами не делая ЭТО, но постоянно желая сделать ЭТО и постоянно страдая, что и сами не соответствуют ЭТИМ требованиям. В общем, какой-то хаотичный, порочный и абсолютно бессмысленный круг получался.
Вся эта хаотичная и бессмысленная жизнь отходила на второй план, когда Игорь погружался в выдуманный апокалиптический или постапокалиптический мир.
Это могла быть книга, или фильм, или компьютерная игра про жизнь человека в мире, когда все устои, все общественные правила были смыты глобальной катастрофой. И в этом мире всегда все ставало на свои места, а жизнь героев была лишена хаоса и наполнена пусть простым, но очень ясным смыслом. С гибелью мира словно заново рождались люди, выжившие в нем. Заново рождались и заново начинали открывать себя и подлинный смысл жизни. Жить не ради того, чтобы соответствовать чьим-то требованиям. Жить ради того, чтобы быть самим собой и становиться самим собой для других людей все в большей и большей степени. Никакой критики, никаких больше ролей, чтобы соответствовать ожиданиям и требованиям других людей. Только ты, какой есть, и абсолютно открытые отношения с другими людьми. Потому что ты принимаешь их, какие они есть. И они принимают тебя, таким, какой ты есть».
Матвей закончил набирать отрывок текста на планшете. Конечно, пока текст еще сыроват. Придется его хорошенько поправить, особенно тот фрагмент с большим количеством ЭТОГО. Но в целом отрывок был неплох.
Матвей пока не знал, станет ли отрывок началом нового романа или всего лишь началом одной из глав, в которой будет введен новый персонаж. Но Матвей уже знал, что это будет за роман. Тот, который от него совсем не ждут.
Он всегда писал тексты, близкие к классике. Работал в том жанре, что издатели называют мейнстрим, а читатели «просто о жизни». Матвей давно чувствовал, что ему тесно в этом умирающей жанре, который был жив до сих пор во многом благодаря восхвалению произведений русских классиков. К сожалению, зачастую необоснованному. Перестаньте навязывать произведения литературы и уберите их из образовательных программ, и узнаете, какова их реальная ценность. Давно пора уже кинуть этого младенца – русскую литературу – в горнило настоящей жизни и реальных рыночных отношений, пусть закаляется и взрослеет. Хватит ее опекать, а то так и будет инфантильной детиной. Пинка ей под зад и хорошего, пускай летит из теплого насиженного гнезда вон!
На пресс-конференциях обязательно находился как минимум один человек, который обвинял Матвея за его ненадлежащие романы. На встречах с читателями таких предъявляющих претензии было в разы больше. С одной стороны это было очень забавно видеть, что в России так много людей, которые приходили на встречу с ним только за тем, чтобы сказать, что он пишет не так, как надо писать. На ответный вопрос «А как надо писать?» всегда звучала одна и та же фраза: «Как Пушкин, Толстой, Достоевский и другие русские классики». Никакого личного мнения, никакого самостоятельного познания мира, только заученная в школе фраза.
Если люди продолжали настаивать и пыл обвинения не утихал, Матвей как можно более спокойным тоном приводил одну и ту же мысль, которую обычно никто не понимал, но проблему с воинствующими доброхотами она решала. Матвей рассказывал, что личность человека – очень сложная структура. На нее оказывают влияние как природные инстинкты, так и огромный культурный пласт, впитываемый человеком в раннем возрасте и позднее. Чтобы обеспечить равновесие этой сверхсложной системы и дать возможность дальнейшего развития и усложнения, природа нашла простое решение. Внимание человека привлекается к тем вещам, в которых он испытывает потребность. Если человек голоден, он будет тянуться к еде, если испытывает жажду – к воде. Если же кого-то мучает духовный голод, то он будет искать и тянутся к тем произведениям искусства или культурным артефактам, которые помогут ему утолить этот духовный голод. Касательно литературы это выглядело очень просто. Однажды появлялся новый автор, романы которого давали людям ту духовную пищу, которую они искали. Это могли быть «умные мысли», новый взгляд на привычную реальность, новые переживания, новые эмоциональные реакции на привычное. Если говорить коротко: такие романы давали людям новую реальность – более привлекательную, чем уже существующая. Реакция читателей была проста – миллионные тиражи. Люди видели в романах нового писателя ценность и готовы были за нее платить. Матвей понимал, что точно же такая ситуация и с его романами. Они давали читателям то, что у них раньше не было и что они воспринимали, как нужное им. Однако в русской культуре преобладающим было мнение иное. Ценность романа определяется не его востребованностью у людей и как следствие высокими тиражами, а словами весьма сомнительного авторитета – школьного учебника.