Где-то за горным перевалом

а то, не дай Бог, сбудется.

С той самой ночи, когда жители маленького села ютились в подполе, словно загнанные котом мыши, минула неделя. Каждую ночь Айбике просыпалась, оглушенная собственным криком. Узкая пасть полная маленьких клыков рвала на части ее горло, а она, хрипя, мечтала умереть. Это всего лишь сон. Так говорила матушка, нежно поглаживая по голове. Это дурость. Так говорил отец, не довольный ночными побудками. И лишь младший братец Батыр сумел избавить ее от напасти, предложив спрятать нож под подушку, что бы было чем защититься. Странно, но это помогло. Лиса все так же приходила темными ночами, но теперь, злобно щерясь, отступала в кусты, боясь оружия в руках жертвы.

Поборов свой кошмар, Айбике осмелела. Ровно на столько, что б в одиночку ходить до соседского дома, где старая бабка Аглая сушила на продажу рыбу. Этим простым ремеслом мог заниматься любой сельчанин, но продажа сушеной рыбы являлась единственным средством к существованию полуслепой старухи. Из жалости и уважение, каждый житель небольшого аула, покупал у Аглаи мелководных бычков и жирных лещей.

Айбике постучалась в открытую дверь, извещая о своем появлении, после чего, не дождавшись ответа, ступила за порог.

- Бабушка Ага, Вы тут? Это я Айбике, дочь Ахмеда и Малике.

- Да не уж-то я так стара стала, что Бешку малую не признаю? Поди сюда, дай наглядеться. Давно ко мне не заглядывала, вот брат твой, частый гость. - Аглая, оторвалась от латки сети и протянула к Айбике морщинистые ладони, пахнущие смолой и рыбой. Не доверяя старым глазам, бабушка провела по лицу девушки узловатыми пальцами.

- Хороша. Не в отцовскую породу, хвала Всевышнему. Те-то все крючконосы, да раскосы. Ты ж на бабку свою по матери похожа. Знатная красавица была, дружили мы с ней когда-то. - Старуха подперла руками подбородок, и, прикрыв глаза, ударилась в воспоминания. - Раньше дом-то ваш Захару - деду твоему по матери принадлежал. Родители его на фронте погибли, когда мальцу четырнадцать годков минуло. Он тогда в партизаны подался, с ними ел и спал, а как война закончилась, в пустой дом воротился. Тут то и стало ясно, что не удел Захарка остался. Один, сирый, хозяйства нет. Наш аул, война стороной обошла, на перевале-то стреляли бывало, но в долину не спускались. Так, что, когда по стране голод шел, наше село ело до сыта. Вот и помогали деду твоему, кто чем мог. Приглянулся он мне тогда. Подле наших юнцов, что всю войну у материнской юбки просидели, да на парном молоке жирели, дед твой особым был. Сухопарый, чернявый, весь подтянутый.... Мышцы под рубахой перекатываются.... А взгляд! Словно демон в душу заглядывает. - Аглая, закатила глаза, видно уже забыв, кому это все говорит, продолжая свой рассказ лишь ради себя самой. - Я тогда молодая была, глупая. Думала глазами такими природа одаривает, лишь старше став поняла, что, то Смерть метку свою ставит, на тех, кто слишком часто с ней встречался. Так вот, Захар помощь-то принимал да неохотно, все работу сыскать пытался. А какая работа то? Поля пахать, овец пасти, вот и все дела. Потому и подался Захар в город. Перед отъездом мы с ним встретились, он с меня обещание взял, что дождусь его. Я то дождалась.... Только он не один вернулся, а с Гулькой - бабкой твоей! Красивая, негодяйка! Потом-то я узнала, что выкрал он ее из дома отчего. Точнее даже, сама она за ним побежала, против воли родительской. Те академиками были, для них Захарка, на вроде собаки дворовой - деревенщина, беспризорник. А вот Гулька душу его разглядела, и полюбила.

Аглая прервала рассказ, уставившись белесыми глазами в стену. На старом морщинистом лице, залегли глубокие тени. Потревоженные воспоминания, друг за другом всплывали в старческой памяти, вновь даря, казалось бы давно позабытую боль. Но миг спустя, старуха заулыбалась, вернув доброе расположение духа.

- Ох и зла я была на них! Даже не знаю, кому сильней несчастий желала, деду твоему, что ждать велел, а сам с девкой воротился, или бабке, что невольно разлучницей стала. Но в день один, я их в саду заприметила. Думая, что не видит никто, Захар и Гуля сидели под сенью груши, о чем-то шепчась. Переплетя пальцы и едва касаясь плечами, голубки поглядывали друг на друга с такой нежностью, что вся ревность и злость, которые во мне бурлили последние дни, на нет сошли. Гляжу я на их любовь, такую огромную и всепоглощающую, и ясно, вдруг, стало, что даже если б мы вместе с твоим дедом оказались, никогда не смотрели б друг на друга, как эти двое. После уже мы с Гулькой подругами стали. Когда поближе ее узнала, поняла, что красива она не только снаружи, но и душой. Светлая, чистая, всепрощающая. Вот и отца твоего она пожалела, на воспитание взяла, а потом и дочь свою за него выдала, что б тот без дома не остался....

Айбике слушала затаив дыхание. Сегодня ей открывались семейные тайны, о которых в их доме всегда молчали. Мать бывало с горяча и кинет отцу, что он ей именем обязан, но что имелось ввиду помалкивает.

- Бабушка Ага, расскажите, как случилось такое, что папа в мамином доме оказался?

- Да мать его - Нура, баба беспутная, как вдовой стала, в город уехать решила, а Ахмедку на откуп свекрови оставила, что б та ее пустила. Ты то, молода еще, не знаешь, как раньше люди жили. - Аглая вновь достала сеть, ловко перебирая артритными пальцами петли. - Младший сын всегда при матери оставаться должен был. Смотреть за ней, когда та старой да немощной станет. А если уехать захочет, то матери своего старшего сына взамен оставить обязан. Тот при бабке расти будет, ее матерью называть, да за ней в последние дни приглядывать, вместо своего отца. Даже в старое время, матерей, что сына своего свекрови отдать решались, непутевыми считали, а когда Нура Ахмедку бросила, все село гудело. Неслыханно. Мужа схоронила, сына оставила. В общем, заклеймили ее сельчане словом тем, что знать тебе не надо, да дорогу в село ей и прикрыли. Это в городе никому дела нет до соседа, а в ауле плешь проедят, да еще и камнем в спину кинуть могут. Ахмед тогда зло на мать затаил. Бабку свою он недолюбливал и отчасти в вину ей ставил, что без матери его оставила. Ведь если б старуха не заупрямилась, да отпустила Нуру вместе с сыном, тот он бы сиротой не остался. А потом беда случилась. Когда отцу твоему десять стукнуло, бабка померла. Гулька тогда и приютила мальчишку. Матери его в город написала. Где только адрес нашла? А в ответ получила от Нуры послание, что в аул она не вернется, в городе у нее семья и двое детей, потому если Ахмед хочет, может к ней переезжать. Отец твой тогда еще черней стал. Не хотелось ему пасынком быть, да еще и в городе, в который и не стремился никогда. Гулька пожалела парнишку и к себе в дом взяла. Думала, постарше станет работать пойдет, да в дом свой вернется. Только Нура, как о смерти свекрови прознала, так дом-то и продала. Приехали люди с города, деловые такие, с дипломатами. - Последнее слово старуха презрительно выделила интонацией, словно иметь дипломат, что-то очень постыдное, возможно даже зазорней распутства. - Дом снесли, а на его месте коровник подняли. Мужики то тогда поджечь стройку хотели, да так и не решились.