Страница 73 из 74
Я молча переваривала информацию, не желающую укладываться в голове.Четвертовать его за такое мало…- Если бы ты сказал мне… всего этого не было бы. Знаешь, как мне было больно тогда?! Словно сердце вырвали из груди. А теперь нас очень многое разделяет. Ты прав, вряд ли я когда-нибудь прощу, да и тебе есть в чём меня упрекнуть. Так что этот разговор всё-таки уже не имеет смысла. И… пора возвращаться, нас хватятся.Действительно, всё, что я могла в таком состоянии – позорно сбежать. … «Нет, я не Байрон – я другой» - я зверь,вгоняющий под когти кровь столетий,и прутья вырывающий из клети,и двери вышибающий с петель...Искатель душ в подлунной тишине.Вдыхаю неземные ароматы.Бегу…. бегу…. бегу на мягких лапах -и шерсть от счастья дыбом на спине.Вгрызаюсь в плоть настигнутых стихов,слюною исходя над каждой строчкой.Мне кажется такой безумно сочнойразорванная мякоть тёплых Слов…Звериное чутьё и тонкий нюхведут меня уверенно по следу…В предчувствии волнующей победыот радости захватывает дух…Но помню: для кого-то я мишень…Минуя то ловушки, то капканы,рассерженно зализываю раны,когда чужая пуля срежет цель…А кровь лишь разжигает мой азарт.И рыком оглашается округа…Нет, я давно не бегаю по кругу,оглядываясь с робостью назад…Прислушиваюсь к шелесту миров.Ловлю тревожно шорохи и звуки -они стучатся в душу тайной мукойи снова обрастают плотью слов.«Нет, я не Байрон – я другой»…. Я зверь -тот, что во власти странного рефлексавдруг сам себе прокусывает сердцепод взглядом изумлённых егерей. Савина Анна Закат в Шатвихале всегда был завораживающе прекрасным зрелищем. Многие жители города в это время бросали дела, чтобы взглянуть на почти легендарный ранхардский закат. Никто не пытался понять почему, но последние лучи уходящего солнца тут светились не только алым и золотым, но и всеми цветами радуги, походя на северное сияние, как в далёких холодных краях Аранхора…Тихий прекрасный вечер опускался на заснеженный Шатвихал. Разноцветные лучи волшебно красивого заката радугой разнообразных цветов рассыпались по всему зимнему саду, вид на который открывался с террасы.Там, на террасе, примыкающей к одним из покоев дворца султана, находился он сам, остановившись у самых перил. Только что вернулся с охоты, это было видно по немного запыленному с дороги охотничьему костюму. На его плече сидел приручённый им сокол, с помощью которого он охотился. Птица вполне уютно чувствовала себя в таком положении, явно признав султана своим хозяином.Посторонний наблюдатель восхитился бы тому, насколько похож оказался хитрый, умный взгляд Каана на взгляд сокола, сидящего на его плече – в нём сверкала та же сталь. Но эта сталь не скрывала бури, бушующей в душе.Хотелось разобрать к тьме этот дворец по камушку, разнести в пыль – и откуда только брались силы недвижимо стоять, будто ничего не случилось?..Сжав зубы – так, что заходили желваки – смял в руке письма. Те самые, что слал ей во время похода, не зная ещё, что она ушла. Сбежала…Но ведь предполагал, что так случится… и не стал ничего делать.Любовь не купишь, заперев в клетке – по крайней мере, её любовь. А другая и не нужна.Что ж… сам виноват.Письма дружно полетели в камин, сокол – ввысь, а на душе не осталось ничего, кроме пустоты. ЭПИЛОГ Роксана За окном – сплошная, тягучая, как мёд, темнота. Бледный диск всегда немного унылой серебристой луны сегодня ночью спрятался за облаками, будто устав наблюдать за однообразием бытия смертных. Таким же образом пропали и все до последней звёздочки, а по стеклу окна, у которого я удобно устроилась, выбивали аритмичную дробь льдинки и снег. Огромное чёрное небо, угрюмо взирающее на меня с неизмеримой высоты своей вечности, сегодня растеряло красоту и казалось бездонной пропастью, наводя ещё большую тоску.Зима… Сквозь темноту и разрисованные причудливыми морозными узорами стёкла, будто стремясь заменить собой спрятавшееся сегодня ночное солнце, миллиардами маленьких лун холодно поблёскивал снег. Он тяжёлым одеялом укрыл землю и ветви растущего у самого окна вечно зелёного дерева - ель. Этот знакомый с детства контраст зелени и снега порождал в душе смесь несочетаемых чувств: неясной, непонятной болезненной тоски и столь же необъяснимой детской радости с примесью лёгкого предвкушения чуда… И я так и уснула, закутавшись в одеяло, глядя на эту ель, прислонившись горячим лбом к холодному стеклу…Маленькая поляна была всё так же залита солнцем, лес всё так же мелодично шумел, будто нашептывая что-то, и странная незнакомка всё так же же разглядывала меня пронзительно-синими, хитрыми, мудрыми глазами, сидя на бортике старого колодца.А я разглядывала раскрытую коробочку, которую наконец узнала. Это та самая шкатулка, которую я когда-то выбросила в море… а на дне её лежали всё те же обручальные браслеты.- И что это значит?- А ты догадайся, - улыбнулась Хранительница колодца, а это, подозреваю, была именно она, - Это твой выбор.- Осознанный, конечно. – не без ехидства фыркнула я, - А что в другой?- Путь, по которому ты уже не пройдёшь, - расплывчато ответила она, - Но не волнуйся, этот тоже однажды подарит тебе счастье. Я позабочусь об этом.- Кто ты? Почему играешь с нами? – Полуосознанно поинтересовалась я.- Я – проводник, страж. Во всех мирах существуют туннели, ведущие в другой, и такие, как я, охраняют их. – Ответила она, - И иногда, если загадать желание – и если желание будет искренним – проводник может поменять телами просящего с кем-то мечтающим о новой жизни где-то далеко, где прошлое точно не настигнет. Так случилось и с вами – с тобой и Алиной. Теперь вы, можно сказать, под моей опекой – ведь мы в ответе за тех, кого приручили, да?.. – И, хитро подмигнув, она исчезла, не сказав более ни слова.