Страница 5 из 14
За этими мыслями Алина не заметила, как уже на улице на повороте столкнулась с кем-то. Тяжёлое ведро выскользнуло из слабых ручонок, разлив грязную воду и замочив богато расшитый золотой нитью подол чьего-то явно дорогого кремового платья.
Инстинктивно испуганно сжавшись (хотя не замечала за собой раньше таких рефлексов), Алина робко подняла глаза. Перед ней стояла высокая статная женщина, лет тридцати, не больше. Её сложно было назвать красавицей в привычном понимании, но утончённость черт, огромные глаза, ухоженность, безукоризненная осанка, причёска, платье и украшения из жемчуга придавали ей некий шарм. Который, однако, мгновенно испарился, стоило только отскочившей незнакомке гневно сузить свои прекрасные синие глаза и дать Алине звонкую пощёчину. Охнув, девушка ударилась об неудачно подвернувшуюся каменную стену лицом и, упершись ладонями в землю, почувствовала, как из носа бежит кровь, капая в лужу, и алыми кляксами расползается по воде.
- Дура неуклюжая!
Отчеканив это, незнакомка как ни в чём не бывало проследовала дальше походкой павы - такой не грех и залюбоваться. Скрипнув зубами, Алина едва подавила желание с рыком выцарапать глаза этой женщине (нетрудно понять, что она какая-то местная "шишка", да и нет шансов у больной девчонки).
Зато вопрос о том, куда вылить воду, отпал сам собой. Судьба, не иначе.
Потом Алина ещё долго гуляла по тёмному, как дыра, замку, куда едва-едва проникали первые лучи солнца и который донельзя походил на запутанный лабиринт, как в греческом мифе о Минотавре, Тесее и Ариадне. Ветер гулял по коридорам, как по полю, что вкупе с сероватой полутьмой и безлюдностью создавало гнетущее впечатление. Алина готова была в голос зарыдать от растерянности, какого-то детского страха и жалости к себе, когда, наконец, заметила какого-то странно одетого слугу в дутых шароварах, ливрее и смешной шляпе с пером. Лакей, наверное. Он непонимающе хмурился, когда она осторожно спросила его, как добраться до кухни, но без лишних вопросов кратко и понятно объяснил путь. Наверное, торопился куда-то.
Кухня оказалась просто огромной и делилась на три части. Одна походила на адское пекло - так полна была дыма и жара. Тысячи запахов смешивались в этой комнате, вовсю трещал огонь, чернела копоть. Другая, напротив, была чиста и опрятна: у длинного стола со всех сторон суетились краснолицые повара и кухарки, звеня посудой и укладывая блюда так, чтобы подать красиво. А третья - самая маленькая, оказалась заполненной горами грязной посуды (Алине показалось, что она умерла, и это - изощрённое издевательство дьявола), уставлена маленькими бадьями, в которых всё это мылось, и каким-то невероятным образом в ней примостился довольно большой деревянный стол, за которым, как позже поняла девушка, ели слуги. Там-то и обнаружилось её задание: вместе с ещё одной совсем юной девушкой, горбатясь над сосудом с водой, Алина вяло принялась за самое ненавистное с детства занятие, которое при отсутствии "Фери" и даже соды возвело эту ненависть в квадрат.
Когда с этой работой было покончено, солнце уже светило довольно ярко, и замок не казался больше таким пугающим. Впрочем и привычные романтические настроения, какие в другой ситуации наверняка навеяло бы ей такое место, не желали появляться. Как для древнего и вполне себе в классике жанра "средневековое" строение даже в таком состоянии показалось ей красивым,хотя детали ускользали от внимания, но в общем было явно не до того. Чем ближе к полудню - тем суетливее бегали вокруг служанки да кухарки, и девушке хотелось одного - уйти подальше от шума. И так голова раскалывалась, словно скорлупка ореха под щипцами.
Это пожелание-то сбылось: в саду в такую жару никого, кроме садовника и двух его помощников не было, но палящее солнце и непочатый край работы под ним выпивали остатки сил с увлечённостью вампира, нашедшего вкусную жертву.
Садовник - пожилой и с виду добродушный человек, ни капли не жалел её и один раз чуть всерьёз не ударил тяпкой по хребту за "лень", когда та ненадолго присела передохнуть.
К слову, сад был превосходен, истинным чудом природы и рук человеческих, но и это улавливалось лишь отстранённо, краем сознания - куда там, когда с ног валишься.
Когда, наконец, с копанием в земле было покончено, Алина раздавленной улиткой ползла по замку, буквально волоча за собой ведро и несколько тряпок: следующим относительно простым заданием были гостевые комнаты. От Алины требовалось только тщательно смахивать пыль, не упуская и соринки, за чем внимательно и всевидяще, как око Саурона, наблюдала та женщина, что немного помогла ей с ранами - наверное, местная экономка. Но тут девушка уже не могла хотя бы мимоходом не отметить красоту и богатство интерьера, изящество в мелочах, вроде статуй, комнатных цветов, ваз и статуэток, и, конечно же, картины. В основном это были лёгкие натюрморты или батальные сцены, но пару раз попадались и портреты: огромные, на всю стену. Привычка давала о себе знать: разглядывая оные, девушка исподволь отмечала непропорциональности, несоразмерности, однотонность, лишающую ощущения "объёма" на картине.
Когда день уже неотвратимо близился к завершению, Алине пришлось два раза сбегать с двумя большими вёдрами к колодцу - госпожа, видите ли, пожелала ванну...
Но господская спальня девушку поразила: огромная кровать с балдахином, шёлковая постель, удивительно мягкий ковёр, в котором утопали ноги, большой трельяж, золочёные подсвечники, ширма, тяжёлые портьеры на окнах и, опять же, статуи и картины, самых разных форм и размеров, на разную тематику.
"А госпожа-то, кажись, ценительница искусства..." - ядовито подумала Алина, когда, направляемая экономкой, взяла из чулана корзинку и скрепя сердце потопала в ближайший лес.
Какая-то неясная, смутная идея, тесно связанная с этой мыслью, тенью вертелась где-то на задворках сознания, ни в какую не желая приобретать понятную форму.