Таблетки

Но что случилось с моей дочерью? Почему я не мог коснуться ее теплой руки, посмотреть в ее юные и прекрасные глаза? Что скрывал я за баррикадами своей жестокости?

- Знаешь, мы с тобой чем-то похожи, - сказал я девушке.

- Да? Разве что остатками помады на губах, - она усмехнулась. - Ты не извращенец ли часом? Или твоя подружка настолько страстная?

Я машинально дотронулся пальцами руки до своих губ и стер все, что могло выставить меня не в самом лучшем свете. Помада... Дина... Секс. Химия отпускала меня, и я забывал то, что происходило на протяжении ночи. То была защитная реакция моего подсознания, не иначе.

- Почему ты не едешь домой? - спросил я.

- Жду, когда откроется метро. Или когда папаша мой соизволит побеспокоиться о своей блудливой дочурке. Какая тебе разница? Если ты на что-то рассчитываешь, то можешь сразу идти лесом. Нет...

- Я просто хочу тебе помочь! - твердо и несколько обиженно объяснился я. - Неужели в это так трудно поверить?

Немое молчание. Я читал в ее глазах вопросы, которые она не решалась задавать вслух. Впервые за время нашего недолгого общения лицо ее преобразилось из агрессивно-дерзкого в мило-растерянное. Нежный румянец проступал под бледной кожей, отравленной алкоголем и сигаретами. Чуткие нежные губы еле заметно подрагивали.

- Просто вокруг так много мудаков, что уже и верить никому не хочется, - ответила она. - Знаешь, я даже думала, что влюбилась в того парня... а он чуть ли не силком затащил меня в туалет и начал раздевать. Мудак... И еще его дружки...

- Людям свойственно ошибаться.

Кофе было выпито. Я предложил девушке заказать десерт, но она робко отказалась. Я не стал настаивать - в конце концов, я должен был быть признателен ей за то, что она подпустила меня к себе. За непривычно легкое для меня общение, подернутое пеленой утреннего тумана.

Я предложил пройтись по набережной. Она кивнула в знак согласия, но сразу предупредила, что у нее в сумочке газовый баллончик, который она незамедлительно пустит в ход при первых же опасениях. Я сказал, что не особо в восторге от перечной мяты. Она улыбнулась.

Чайка взмыла в небо. Признаки нового дня поблескивали в закрытых окнах, разливались по водной глади реки. Кое-где еще оставались льдины. Одинокий рыбак стоял около воды с удочкой. Он казался мне истинным признаком жизни в этом отрешенном, приглушенном мире.

- Ну а что тебя занесло в этот район? - спросила меня моя спутница.

- Наверное, то же, что и остальных: желание потеряться.

- Хм... я думала, люди приходят в бар, чтобы хорошенько надраться и поболтать о всякой всячине. У тебя слишком романтичные мысли.

- Вот как? Не думаю, что я сошел бы за романтика.

Утренняя прохлада залезала под одежду, отчего кожа покрывалась мурашками. Несмотря на это, я не чувствовал дискомфорт. Напротив, мне было легко и приятно идти по набережной, встречая новый день. Как будто за ночь я вылез из своей мерзкой оболочки, буквально разорвал ее на части.

Я предложил ей добраться домой на такси. Недолго думая, она согласилась. Выставив руку в сторону, я стоял у проезжей части и встречал взглядом каждую проезжающую машину. Я смотрел на лица людей, задумчивые и расслабленные, серьезные и рассеянные. Никто не был похож на меня, и я улыбался, осознавая, что снова могу побыть самим собой. По крайней мере, хоть какое-то время.

- Ты, наверное, хороший человек, - сказала девушка, залезая на заднее сидение такси. Я промолчал.

Оглядев водителя, который, к слову, не показался мне подозрительным, я закрыл за ней дверь. В момент прощания я подумал о том, что, так и не спросив ее имя, я лишь упростил себе задачу. Два незнакомца, оставшиеся в памяти этого города. Пусть будет так.

Помахав рукой на прощание, я пошел своей дорогой. Мне хотелось вернуться домой.

 

***

С рождением Ксении, нашей дочери, Наши С Лилей Жизни Изменились. Я мог бы сказать, что Изменилась Наша С Лилей Жизнь, чем подчеркнул бы всепоглощающее единение наших душ, которое могло бы случиться. Сказав так, я дал бы вам намек на то, что жизнь у нас была одна на двоих. Но все было иначе.

Будучи еще студентом, я услышал от своего преподавателя по экономическим наукам одну фразу, которая прочно засела в моей голове. Он сказал мне, что с рождением ребенка меняется не сама жизнь, но отношение к ней. Зачав ребенка и наблюдая за тем, как округляется живот Лили, временами страдающей от токсикоза и тошноты, я все думал и думал над словами своего преподавателя. Касаясь пальцами рук тонкой кожи, под которой скрывался новый человек, я вздрагивал где-то внутри самого себя, потому что не знал, что этот человек принесет с собой в наш мир. Я не знал, что принесет он в наш с Лилей мир.

Рождение Ксении принесло мне некоторое спокойствие. Глядя на ее маленькие ручки, хватающие воздух, как будто он был осязаем, я не думал ни о чем, кроме красоты мира. Можно сколько угодно спрашивать самого себя о том, насколько жестоки могут быть люди, но, наблюдая за рождением новой жизни, невозможно не поверить в прекрасное начало, живущее в каждом из нас и нуждающееся в подкреплении и подтверждении своего существования добрыми делами и светлыми идеями.