Таблетки

Я долго наблюдал за выражением лица, за взглядом того мужчины. Подмечал, когда и куда он посматривал втайне от жены, слишком занятой воспитанием избалованного сынишки. Его лицо почему-то напомнило мне о стрелке компаса. И не только лишь потому, что оно было вытянутым и ромбовидным. Эмоции на этом лице, казалось, движутся к одному-единственному месту - к эмоциональному северу.

Жена его была чуть скучна. Даже несмотря на то, что она старалась активно слушать своего мужа, взгляд ее буквально зависал в воздухе, как вертолет зависает над посадочной площадкой. Быть может, виной тому была тяжелая рабочая неделя, свалившаяся на нее отчетами в бухгалтерию и прочей ерундой, о которой ее голова хотела болеть только положенные сорок часов в неделю. Фрейд и его сторонники, недолго раздумывая, сказали бы, что у пары явные проблемы в сексуальной жизни. Не стану отрицать, так показалось и мне.

Наигранным и безвкусным казался мне тот спектакль, посвященный несостоявшемуся семейному счастью. Мне представлялось, как все остальные люди, окружающие нас, отодвигаются в сторону по мановению волшебной руки Режиссера, и я остаюсь один на один с действом. Мое лицо было скрыто в полутьме, а вот сцена, на которой находилось семейство, была подсвечена со всех сторон, да так ярко, что аж глаза резало.

Но тут, возникнув из неоткуда, врывается в мои уши громкая музыка. Вся семейка подрывается, как заведенная, и теперь действо больше напоминает какую-то убогую рекламу, сценарий которой был рожден воспаленным мозгом захудалого сценариста во второй половине 20-го века. Они широко улыбаются друг дружке, они счастливы...

Хипстер с густой бородой случайно толкнул мой стул, отчего я резко дернулся. Что-то хрустнуло в области шеи, и я возненавидел того человека, что помешал мне насладиться какофонией жизни. Я посмотрел ему вслед. Узкие джинсы, кофта. Выбритые виски. Смузи в стакане с трубочкой. Дружок «сладковатой» внешности, с острыми скулами и длинной челкой. Оглядев себя, я понял, что выгляжу слишком старомодно. Ну и черт с ним!

Мужчина с гладко выбритой, блестящей лысиной, взяв под руку брюнетку модельной внешности, прохаживался по торговым рядам. Он смотрел на витрины магазинов, зная, что может позволить себе все, что ему приглянется. Дорогие часы, модные туфли, неспешный взгляд - все в нем и на нем говорило лишь о том, что человек в жизни достиг чего-то. Это если мерить достижения общепринятыми, меркантильными мерками, разумеется. Да, он был хорош. Да вот только вся власть над ним, как мне показалось, принадлежала его длинноногой подружке.

Бестия. Красивая, хищная бестия. А он делал вид, что имеет над ней власть. И снова мне казалось, что все эти отношения людей вокруг - лишь фикция, и ничего более. День ото дня, по стройно выкроенному сценарию, они ведут свой образ жизни: спят, едут на работу, едят, пьют, веселятся, занимаются сексом, спят. Живут и умирают.

Глядя на все это безумие, являвшееся не более чем плодом воображения неизвестного мне Сценариста, я все больше и больше хотел ворваться внутрь. Быть может, все это злило меня лишь потому, что я был вне, был снаружи. А мне хотелось внести неясность, интригу в этот пресный, безвкусный сюжет. Я хотел стать частью ночной тусовки, быть в центре скандала, оказаться меж обнаженных тел незнакомых мне людей. Оргия внутри торгового центра, под искусственным облаком. Оно должно было орошать всех нас живительной влагой. Тела должны были стать мокрыми.

Оргия сотен тысяч картонных персонажей, выдуманных лишь для того, чтобы создать вокруг меня иллюзию реальности.

 

Удар по лицу вернул меня к реальности. Он буквально вбил в меня ее частицы, пронзил ими мои глаза и мозг. Это случилось на подземной парковке, прямо около моего седана небесного цвета.

Я шел по парковке, насвистывая мелодию песни «Mr. Sandman» группы The Chordettes. Старой такой песни, родом из 50-х годов. Мне казалось, что я не шел, а плыл. Ласковое течение несло меня к машине, в то время как со спины ко мне подошли трое.

Они ничего не сказали мне перед тем, как напасть. Окружив меня, они переглянулись. Двое высоких и крепких. Третий - худощавый, с омерзительно иссушенным лицом. Взгляд его с бешенством скользил по мне. Все трое были одеты в черные кожаные куртки и джинсы. Мне это показалось весьма забавным.

- Да у нас тут флешмоб! - выпалил я, дергая слова за каждую букву. - А вы кто, ребята из 90-х?

Страшно ли было мне? Думается, что я даже не понял, какая угроза нависла надо мной, оттого реакция моя была неоднозначной. Время замедляло ход, как в современном кино. Я не решался сделать ход первым. Любой мой шаг был обречен на провал.

Этот удар, произведенный, к моему удивлению, худощавым, не повалил меня на землю. Мое лицо, конечно, описало дугу, да и кровь брызнула через приоткрытую щеку на рубашку, но я удержался на ногах.

Следующий удар пришелся мне в ухо. Подключился один из здоровяков. Звоном пронзило мою голову. Так звенели колокола церквей. Так звенели испорченные механизмы перед тем, как испустить свой механический дух. Я, пошатнувшись, упал набок.

Асфальт, которого я касался пальцами рук, еще никогда в жизни не казался мне столь реальным, как тогда. Вместо того, чтобы защищать себя, я стал щупать этот асфальт. Я прислонился к нему лицом, дабы вдоволь насладиться ощущением реальности. Мне хотелось врасти в асфальт так, как ноготь врастает в кожу пальца ноги.