Решение, которое ты примешь

Мир был ярким, чётким, громким. Игорь поражался — как он мог не замечать этого раньше? Вокруг было столько цветов: ослепляюще-белый, ярко-синий, режуще-жёлтый, бледно-зелёный, ровный фиолетовый и ещё сотни разных оттенков. Он чувствовал запах моющих средств, которыми отмывали камеру — это определённо была камера, не смотря на приличный вид — и запах человека, который был тут до Игоря — месяца два-три назад. Постельное бельё пахло лавандой — мерзкий удушающий запах. Человек пах страхом — этот запах был слабым и почти выветрился.

О приходе папаши Игорь узнал задолго до того, как тот подошёл к двери. Он слышал, как аккуратно приземлился аэромобиль и уже тогда возникло подозрение, окончательно оформившееся на первом пропускном пункте («Здравствуйте, мистер президент. Доброго вам дня» — поприветствовал папашу охранник). Всего контрольных пунктов было три и, что удивительно, их охраняли три живых человека, а техника почти не была задействована.

Вот он — двадцать второй век во всём своём великолепии! Ты мог спрятать что-то под сотню электронных замков, паролей и биометрических сканеров и уже завтра обнаружил бы на месте сокровища пустоту. Потому что за замками всегда прячут ценное, а за ценным всегда могут прийти умелые охотники.

«Если хочешь что-то спрятать — положи это в место, где нет ни камер, ни замков».

Папаша всегда был двинут на подобном. Он любил бросаться разными фразочками, которые должны были звучать, как величайшая мудрость. Он «учил Игоря жизни».

Игорь некоторые из них даже запомнил — теперь самое время воспользоваться мудростями против мудреца.

Спустя вечность и ещё один час папаша всё-таки дошёл до той дыры, в которую он велел запихнуть Игоря. Он почти не изменился с того дня пару лет назад, когда они в последний раз виделись вживую.

Остался тем же мудилой.

Папаша ещё и слова сказать не успел, а Игорь уже почувствовал ту гамму чувств, что пряталась за дурацкой сладкой улыбочкой. Он лизнул воздух — на кончике языка осел горький привкус. Что это — разочарование? Или ненависть?

Скорее всего первое — на такое сильное чувство, как ненависть, папаша был не способен.

К горечи примешивались в странной примеси кисловатое облегчение и приторная радость. 

Неужели потому, что блудный сын вернулся и больше не сможет досаждать?

— Игорь, — улыбка тонкой склизкой змеёй расплылась по его лицу. — Тебе стоит подумать над тем, как ты ответишь на мой вопрос, — он сел на стул так, словно это был императорский трон — не меньше. Показушник. — Ты решил пойти против меня?

Папаша прищурился, пытаясь запугать Игоря — и каких-то лет пять-десять назад это бы сработало. Игорь бы сжался в клубочек и принялся лепетать то, что папаша захотел бы от него услышать. Но с тех пор Игорь изменился. Сначала чуть не сдох от передоза — и это раскрыло ему глаза на некоторые вещи. А потом папаша его предал — окончательно, так, что простить его было невозможно — и прежний мир перестал существовать. Даже не разлетелся на осколки — его просто стёрли до основания.

В новом мире новому Игорю папаша мог угрожать, пока не пересохнет глотка и не выпадут глаза — бесполезно.

— А ты думал, я скажу «окей, давай сделаем вид, что ничего не произошло и будем жить дальше в мире пони и радуг»? — рассмеялся Игорь. Нет, серьёзно? — Хрен тебе, — отрезал он.

Папаша нахмурился — так же наигранно, как улыбался, долбанный театрал.

— Это был неверный ответ, — сказал он сурово.

Мысли Игоря неслись с бешеной скоростью — вдруг оказалось, что в минуте вовсе не шестьдесят секунд, а, на самом деле, все сто шестьдесят.

Папаша явился без охраны — конечно же, он не боялся своего сына. С чего бы вообще как-то защищаться от подобного ничтожества. Как будто оно могло причинить хоть какое-то подобие вреда Великому и Ужасному Правителю Этой Страны.

«Не стоит идти против букашек с артиллерией. Покажи, что не боишься их — и они сами начнут лизать ноги».

— Это единственный правильный ответ, — ответил Игорь.

— Ты всё ещё злишься из-за того пустяка? — недоумённо спросил папаша. Игорь поперхнулся воздухом и подскочил.

— Ты распотрошил меня! — закричал он. Рванулся было к папаше, чтобы выбить из него всё дерьмо, но остановился. Пока было рано — и Игорь принялся ходить вперёд-назад, чтобы хоть куда-то деть эмоции, тоже ставшие необычайно яркими. — Ты не спросил «любимый сынок, не откажешься ли ты пожертвовать мне печень и почку?». Нет — вопросы для слабаков. Ты велел вырубить меня и притащить в больницу.

На самом деле папаше нужно было сердце. У него случился инфаркт и требовалась пересадка. И всё бы ничего, но там же обнаружилась непереносимость ГМО — а значит, искусственно выращенное сердце было категорически противопоказано. Требовался живой донор и, желательно, чтобы он был близким родственником.

Какая удача, что под рукой был сын!

Игорь даже не понял, что произошло — очнулся он уже в палате, под охраной двух бугаев. Чтобы узнать, ему потребовалось некоторое время на раздумье — а того было вдоволь — и пара грамотных вопросов заходящей медсестре.

Поняв, что случилось, он взбесился. Что происходило дальше, Игорь припоминал с трудом — он накинулся на одного из бугаев и забрал у него бластер. Кажется, обоих убил — или просто выстрелил в их сторону. Потом кинулся в окно — палата была на первом этаже — и бежал, куда глядели глаза до тех пор, пока не рухнул без сил. Лишь тогда он увидел, что всё ещё сжимал в руке бластер, и что из одежды на нём была лишь больничная рубашка, а голые ноги были разбиты в кровь.