Страница 2 из 83
Первые полгода Яр стерег девочек-кассирш, выручку и железные коробки, жадно глотавшие монеты и неохотно выплевывающие выигрыши. После этого пошел на повышение: встал в холле казино, в костюме и при галстуке, встречая жаждущих куша игроков, которых под утро приходилось деликатно выпроваживать вон — зачастую, промотавших все, до последней десятки. Еще через год его вызвали к начальнику охраны и предложили стать ночным инкассатором. Ни бронежилетов, ни спецмашин в фирме не водилось. Забирали выручку по-простому: трое охранников, дремавших в комнате отдыха при казино, получали вызов от кассира игровых автоматов, грузились в «Ниву» и ехали на точку, где скопился нал. Обменивались в подсобном помещении криво нацарапанными расписками: «Я, такой-то и такой-то, старший смены, принял у оператора N тысяч рублей», пересчитывали перетянутые резинками пачки и отвозили деньги в сейф казино. А в случае необходимости доставляли суммы на выплату выигрыша. Но такое случалось очень редко.
Нельзя сказать, что работа была проще или легче, чем стоять в зале или в холле. Зато платили больше. И два раза в месяц полагался дополнительный выходной. Яр тогда радовался: отлично устроился, деньги вовремя выдают, еще и премии в конверте перепадают, а что ночью не спать — какая разница? Где он, без высшего образования — за плечами только школа и армия — работу с хорошей зарплатой найдет? В супермаркете или ювелирном на дверях вполовину меньше платят, не говоря уже об автостоянке.
Радовался Яр без малого пять лет. Дорос до старшего смены, почти правой рукой начальника охраны стал — проверял салаг, перебрасывал охранников с точки на точку, если замечал, что спелись с кассиром, штрафовал, только не увольнял, и имел право голоса при любых разборках. Лафа закончилась, когда «Ниву» раскатал самосвал, едва не в лепешку. Нападавшие отжали заклиненную дверь ломом, забрали сумку с деньгами — выручку с четырех точек — и были таковы. Внутреннее расследование показало, что наводчицей оказалась тетка-кассирша, шумливая, всегда приветливая, угощавшая инкассаторов чаем. Вот тебе и не бери молодых и одиноких — тетка-то племянников на дело подтянула. Чем дознание кончилось, Яр не знал. Пока валялся в больнице с разбитой головой, сломанными ребрами и ключицей, его уволили по сокращению штатов: все чин-чином, запись в трудовой, печать, даже конверт с двойной зарплатой передали. Только эти деньги кончились быстрее, чем зажили швы на обритой голове.
Казалось, что жизнь разрушена. Ни денег, ни здоровья, ни личного счастья — подруга Жанна собрала свои вещи, которые по пакету перевозила в квартиру Яра пару лет, и оставила ключи у соседки, даже Дрону не удосужилась занести. И номера телефонные в черный список забила, чтоб не слушать претензии. Яр-то с левого номера прорвался, парой фраз душу отвел, однако эта мелочь ничего не меняла. Главный вопрос: «Куда податься немощному охраннику?» оставался открытым. Кости срослись, швы зажили, но голова кружилась так, что Яр сам понимал: не годен ни в зал, ни на двери. Врачиха в поликлинике говорила: «Все пройдет после периода реабилитации». Яр верил и надеялся, что не мешало ему, непривыкшему к немочи, злиться на собственное тело. Бывали дни, когда хотелось руки на себя наложить.
Вот странность: тогда, при шансах, что все выправится, лезвие в руках вертел, а как вынесли приговор, зацепился за жизнь, считая дни. После больницы от глупостей его удержал Дрон — к худу ли, к добру, непонятно. Приезжал с крестником, шевелил, вытаскивал на прогулки. Помог найти работу, подтолкнул зайти в детский сад, куда Яра охотно взяли сторожем. Пусть за копейки, зато напрягаться не надо и зарплаты хватало на оплату квартиры и хлеб. Замаячило и личное счастье. Воспитательницы в детском саду смекнули, что у Яра только голова битая, а руки-ноги и прочий комплект не повреждены, и начали забегать по вечерам за забытыми сумочками. Хохотушка Света жила неподалеку, возвращалась чаще всех, и пирогом к чаю покормить не забывала, и Яр решил — а чего ждать? Годы идут, хата пылью зарастает, борщ самому варить уже надоело. Детский сад не игровые автоматы, Света не запрыгнет в постель, потому что проиграла три зарплаты в монетник, и ей надо недостачу прикрыть-перекрыть.
На Свете-то его первый раз и прихватило. Думал, сладкая смерть пришла. Не вздохнуть, ни выдохнуть, сердце болит, будто куски отрывают. Сполз, очухался, назавтра пошел в поликлинику. И завертелась чертовщина: ни кардиограмма, ни платное УЗИ, на которое у Дрона деньги занимать пришлось, ничего не показали. Сердце теперь болело чуть ни каждый день, а кардиолог только разводила руками и выписывала Яру витамины с магнием. Она-то, добрая женщина, Яра к биоэнерготерапевту и направила. Обычно таких специалистов в поликлинике не было, все сидели в платных центрах, бешеные деньжищи за астральную диагностику драли. А тут, можно сказать, свезло — прислали барышню молоденькую, только из Академии. Недели еще в поликлинике не проработала, то-то под кабинетом очередь и не сидела, не пронюхал еще народ, что бесплатную диагностику дают.
Барышня, когда Яр сунулся в кабинет, недовольно зафыркала. Прочла записку от кардиолога и выставила навязанного коллегой пациента в коридор, промариноваться на банкетке. Гнев на милость она сменила довольно быстро, минут через десять разрешила зайти, перелистала пухлую карточку, задала пяток стандартных вопросов: «Как давно начались сердечные боли? Головокружения после аварии остались?» Выслушала заученный наизусть список жалоб и велела снимать рубашку.
Сеанс диагностики затянулся. Сначала барышня Анна Алексеевна унимала бешено крутившуюся рамку, потом достала из ящика кольцо с подвеской на цепочке, долго водила им по груди, возле сердца — аж сосок затвердел, и шерсть дыбом встала. Судя по изменившемуся выражению лица — Анна Алексеевна стала хмурой и бледной, как форменный халат — то ли с кольцом, то ли с Яром что-то было не так.