Страница 41 из 201
Размышления мои прервал звук распахнувшегося окна, которое приоткрыл сквозняк. Я присмотрелся, но ничего не увидел. Встал, подошел к окну и закрыл его. Обернувшись, я увидел, что рядом с моей кроватью стоит Алина. Я сразу понял, что это сон пришел, а потому почти никак не отреагировал. Одета она была, как... ребенок. Белое ситцевое платьице, босые ноги, волосы убраны в высокий слегка небрежный хвост белой ленточкой. Без макияжа она выглядела очень... мило и натурально, красиво.
– Что ты сделал со мной? Во что ты меня превратил? – слезным голосом спросила она.
– Прости, – виновато опустил я глаза. – Я не думал, что все так сложится.
– Думай, Сережа, думай! – истерично закричала Алина со слезами на глазах. Никогда не видел, как она плачет. Слезы почему-то быстро исчезали с ее лица, как голограмма, словно они ненастоящие.
– Прости... – еще раз вырвалось из меня отчаянным голосом. Мне казалось, что я сам сейчас расплачусь, но я держался.
– Я верила тебе... Считала тебя близким, любила тебя, почти пять лет... пять долбанных лет! Сережа! – орала она. Слезы снова появлялись на ее глазах, но так же быстро пропадали мистическим образом.
– Прости... – только и мог сказать я. Сглатывал. Слезы еле сдержались.
– Как ты мог так поступить... Я ведь единственная девушка, которая любила тебя искренне. Не за твою внешность... Не за твою популярность, которой как таковой и не было вовсе. Я любила тебя за то, что ты есть, за то, что ты просто существуешь в этом мире. За тебя самого... Я и до сих пор могла бы любить тебя, идиот. Но мне больно. Мне очень больно. Ты принес столько горести и столько слез мне. Из-за тебя я превратилась в похотливую дешевку. Ты лишил меня детства, ты лишил меня счастья семейного. Я никогда больше не смогу любить. Ты предал, унизил, оскорбил.
– Я... не хотел. Мне было скучно. Но ты была так красива, так мила. Прости... Я не удержался. Теперь понимаю, что натворил, – раскаивался я.
– Но поздно. Меня не изменить, не изменить то, что было. Оно прошло и оставило огромный след во времени и пространстве. Оно неизбежно, – злобно, но грустно говорила та, сжав кулаки.
– Что я могу для тебя сделать? Алина... – вымолвил я осторожно, боясь собственного голоса.
– Не совершай больше глупостей. Они погубят тебя.
– Это я знаю. Не буду, обещаю... Но для тебя... – не успел я договорить, как она перебила.
– Что? Ты хочешь что-то сделать для меня? Откупиться? Неужели это такой кайф знать, что можно загладить вину за совершенно любое нравственное преступление?! – Алина начала не на шутку злиться: я сделал испуганный и осторожный шаг назад, не сводя с нее глаз. – Если у тебя есть оправдание на любую мерзкую пакость, то ты можешь откупиться от чего угодно? Конечно, ведь проще было опозорить меня перед всеми – сказать, что я слабовольная, маленькая, доверчивая, наивная, глупая и нелогичная – сказать правду всем, выставить ее в дурном свете. Я была ребенком. Естественно, что я была глупа, неопытна и наивна. Я просто насильно по твоей воли призвана была реализовывать грязные и жалкие фантазии твоих друзей и, непосредственно, тебя самого. Общение с вами обошлось мне очень дорого... Я превратилась в циничную стерву. Теперь прекрасно понимаю всех тех, кто предупреждал меня и утверждал, что общение с вами самое мерзкое, подлое и грязное, что оно погубит меня.
И вот я слушал ее, слушал, вникал в ее слова и понимал, что же я наделал. Во что я превратил ее...
– Господи... Алина. Что с тобой стало? Что я сделал с тобой?! Боже! – очень испуганно и отчаянно спросил я, сев на пол и обхватив голову руками.
– Бог тебе не поможет. В лучшем случае тебя в будущем ждет котел в Преисподней, – встала она надо мной и надменно взглянула на меня. Я поднял на нее голову с лицом, выражающим боль, утрату во всех возможных значениях, лицо со слезами на глазах.
– Умоляю, прости...
Алина тяжело вздохнула и обошла меня, встав со спины и тоже присев на корточки. Я чувствовал ее прохладное дыхание у себя на затылке, но повернуть голову боялся. Отчего-то мне стало очень страшно и некомфортно.
– Ты же любила меня... Любила. Как я мог не видеть этого?
– К чему ты сейчас-то меня обманываешь? Ведь я все знаю. «Не видел, не знал». Что за дешевая, низкопробная ложь? Ты все прекрасно видел... и знал. Только вот тебе было плевать. Подумаешь, какая-то очередная назойливая девочка, в чувства которой я даже вникать не хочу. Верно, Серж?
– Да... – неуверенно выдохнул я, поняв, что отпираться бесполезно.
– Вот видишь, как ты никчемно жалок... – прошептала Алина мне на ухо. Я отвел взгляд в сторону и сцепил руки в замок. Я плакал. Мне было страшно. Ведь это сон – здесь можно дать волю чувствам и эмоциям.
– Отчего ты плачешь? – Алина встала и медленно, грациозно обошла меня вновь, опершись о стол и вперив в меня холодный взгляд.
– Мне больно и грустно! Обидно за тебя. Я знаю, каково тебе было! – я уже просто не сдерживался и рыдал, истерично всхлипывая. – Ведь мне причинили такую же боль в свое время. Я знаю, как ты мучилась. И я делал все это не из личной неприязни к тебе, а из мести к той девушке, которая так же поступила со мной; которая разбила мое сердце, от которой я пострадал не меньше, чем ранее ты от меня. Прости меня, умоляю! Я не хотел... Правда.