Страница 101 из 201
– Ах вот как! – широко распахнула я глаза. – Знаешь что, может, ты прекратишь строить из себя плохиша, и мы поговорим на чистоту? М? Вот, что думаю я. Ничего нам эта вампиреллочка не сделает хорошего, а сама мысль связаться с ней до добра не доведет. Ты думаешь ей есть дело до каких-то там двух оборотней, до двух низших бессмертных, которые ей даже в подметки не годятся; которые тщетно пытаются спасти свои и без того хрупкие жизни? Ей наплевать! Она просто сдаст нас этим демонам и дальше будет жить себе припеваючи, наслаждаясь своим бессмертием и своей огромной крутизной Высшего вампира!
Я парировала в довольно саркастической и злобной манере, и с каждым моим словом лицо Шандора менялось и становилось просто нечеловеческим. Тут маниакальная улыбка и тень какого-то безумства коснулась его уставшего и побледневшего лица, а глаза потемнели буквально на миг. Он медленно отошел назад, к противоположной стене, где стояла тумба со стеллажом. Затем он резко уперся об нее руками так, как будто бы падал. Ключи, статуэточки и кривые фоторамки подпрыгнули на месте и со звонким стуком приземлились на свои места. Шандора слегка затрясло, он схватился одной рукой за голову, вздыбив тем самым волосы, падавшие ему на лицо. Другой рукой он продолжал держаться за тумбу, которая сама уже начала трястись от непонятного состояния моего напарника. Я подозрительно оглядела его и решила, что лучше мне уйти отсюда, потому что дальнейший наш разговор не имел никакого смысла. Выходя из гостиной, я напоследок сказала:
– Делай, что хочешь. Ищи ее, если тебе это так надо. Я пойду за тобой. Но если меня хоть что-то смутит в этом предприятии, то я перегрызу ей глотку.
Из гостиной я направилась в свою комнату. Там стоял ужасный бардак. Видимо, палачи перекопали всю нашу квартиру. Пропали оставшиеся малочисленные деньги, документы, паспорта и прочие важные вещи, которые помогли бы нам бежать отсюда. Деваться было некуда, кроме как последовать за безумной идеей Шандора и найти эту вампиреллу, которая по его словам может спасти нам жизни, если захочет, конечно. Ведь она же такая, черт подери, непредсказуемая и загадочная! Ненавижу таких идиоток, которые строят из себя черт знает что. Нам просто нужно было деться куда-то на время, чтобы нас не смогли достать эти ищейки-убийцы, эти сволочи. Я прошла вдоль комнаты, обходя осколки стекла, порванные вещи, разлитые жидкости, грязь и прочий мусор. Я остановилась перед нашей общей фотографией. Весь состав беженцев был запечатлен в одном кадре. Мы тут улыбаемся, дурачимся. Такие веселые, беззаботные, несмотря на время, в которое живем... не знающие, что нас ждет впереди. Казалось тогда, что страшнее войны быть не может ничего. Ох, как же мы ошибались. Хотя то, что происходит сейчас, – это и есть часть той самой непрерывной войны, которая закончится еще очень не скоро. Я села на корточки и осторожно подняла фото. Оно было слегка надорвано в самом верху, но это не испортило его общей композиции. Мои глаза заслезились, когда я начала всматриваться в эти счастливые и живые лица, наполненные радостью, которые так трепетно относились друг к другу, которые были друг другу братьями и сестрами. Мы были полноценной семьей, но ничто не вечно, даже самые крепкие и дружные семьи. Все когда-то разрушается и исчезает так же незаметно, как и появилось. Вот и сейчас все так, как говорит суровая и сухая жизненная практика.
Вдруг я вспомнила про фото моего Даниэля. Глаза мои округлились, а рот слегка приоткрылся от испуга. В груди что-то защемило, и я вскочила с корточек и бегом направилась к своему стенному шкафу. В его недрах я не нашла заветную коробку с самыми дорогими мне вещами. Я положила наше общее фото на прикроватную тумбочку и ринулась искать коробку по всей комнате. Нашла я ее разорванную под подоконником. Слезы снова навернулись на глаза, когда я увидела, что ее обрывки пусты. Я начала ползать на карачках по комнате, ища все предметы из коробки. Там было много важного, ценного и дорогого для меня. Увы, из всего перечня я нашла лишь материнский золотой кулон и фото моего Даниэля, о котором я вспомнила в самом начале; оно было слегка помято, но не порвано. Все остальное пропало или кануло в бардаке комнаты. Я села на край кровати и заплакала. Сейчас мне хотелось плакать, потому что я не знала, как жить дальше. Я ведь всего лишь юный и неразумный подросток. У меня нет ни родителей, ни друзей, ни стаи, ни любимого. Все меня покинули: умерли или пропали без вести. Некоторые смерти я видела своими и глазами, и, как после этого зажить нормальной жизнью, я не знала. Я ничего не знала и не на что уже не надеялась. Нервы были на пределе, и еще это чертово полнолуние, которое приближалось, также не давало мне покоя. Что-то близилось…
– Ты меня покинул, – схватив крепче фото Даниэля, вытерла я другой рукой слезы, шмыгнув носом. Мне нужно было сходить в душ, чтобы смыть с себя остатки смертей моих братьев и сестер. Это было тяжело, так как при виде до блеска вычищенной ванной комнаты, в которой пахло хлоркой, чувствуя под химикатом запах смерти, который все еще витал по квартире, не давая так просто о себе забыть; хотелось упасть на колени и просто исчезнуть. Это было бы проще, чем тщетно бороться за свою тоненькую жизнь, судьбу которой решали эти мерзкие демоны из Ада. Я так и не смогла себя перебороть, чтобы помыться в той самой ванной, в которой еще некоторое время назад лежала мертвая Роксана. Я быстро ополоснула лицо водой, до конца не смыв всю кровь и всю грязь с него, и вышла из страшной ванной комнаты, в которой у меня всплывали жуткие картины измывательств над моими близкими.
В последние восемнадцать часов после происшествия Шандор был какой-то странный: он старался не смотреть в мою сторону, а когда я находилась перед ним, он и вовсе закрывался и вел себя отстраненно.
– Шандор, это просто глупость! – начала я то, что говорила каждый раз, когда мы пересекались с ним в гостиной.