Страница 43 из 75
Как он и ожидал, Лайтинг вырвалась из захвата поднырнув под левую руку и выпрямившись, отскочила на шаг. Глаза ее гневно пылали, разбрызгивая возмущение. Дикарка. Вот и все, что он успел подумать прежде, чем блондинистый, которого она так ревностно защищала, воодушивленно заехал ему по спине рюкзаком. Такой прыти от этого парня Крис не ожидал.— Так, убогий, хватит размахивать своим рюкзаком! — выставил он перед ним руку, не сводя настороженного взгляда с розоволосой. Апперкот с ее стороны мог быть для него крайне неприятным.— Я хочу просто поговорить. — Нам не о чем говорить!— Не лезь к ней!Парня, он во внимание не брал. Бегло осмотрел Лайтинг с головы до ног, решая сверкнуть перед дикаркой основами дипломатии, что бы лучше воздействовать. Сейчас она стояла перед ним в нелепой юбке и две длинные, обутые в открытые босоножки, ноги тростинки, призывно сверкали голыми коленками. Удивительно, но Крис отметил ухоженные пальчики на стопах, с ровной кромочкой ногтей покрытых серебристым лаком. Несмотря на отсутствие лишних денег — находит возможность следить за своим телом.— Нелепо так сразу отказываться от обоюдно выгодного разговора. У тебя вроде и голова на плечах имеется..— Тебя моя голова не касается,— девчонка все воспринимала в штыки, даже удивительно.— Как раз наоборот! И если ты выслушаешь меня, у тебя будет шанс облегчить себе жизнь. — Тоже предложишь ей отдаться Кэлуму? — встрял блондин, а Лайтинг тут же осекла его.Но другу Кэлума хватило, того, что услышал.— Тоже? — Крис прищурился, весь поглощенный своим же собственным вопросом. У кого интересно хватило храбрости подкатить с таким нелепым предложением?— Тебя это не касается, говори, что хотел и катись своей дорогой.Они некоторое время помолчали. Спорить было бессмысленно. Говорить — бессмысленно. Все – бессмысленно." Что за девчонка… Будь проклят этот странный мир, где женщина мнит себе невесть чем," — подумал будущий юрист и вновь сделал попытку. Такую важную для него.— Слышал, тебя лишили стипендии за драку на фестивале. — по тому, как лицо Лайтинг дернулось Крис осознал, как неприятен ей этот факт. — Так вот. В отличии от того, кто призывал тебя отдаться моему другу, я сделаю все в точности наоборот.. До конца семестра беру на себя твои финансовые вопросы, если не будешь мельтишить перед Кэлумом.— Тебя лишили стипендии? Почему ты мне не сказала? — Опять влез в разговор легкоатлет и у Криса повело щеку. Этот парень сплошное недорозумение.— Послушай, парень, ты мешаешь сути разговора. Иди погуляй.— Не выдержал Крис. Всегда хладнокрлвный и уравновешенный, он вдруг ощутил себя "сапожником, без сапог."— Дорогая крестная фея, читай по губам,— твоей крестнице не нужны платье и хрустальные башмачки, потому что в ее планах нет такого пункта — очаровать принца! — Лайтинг на немой манер произнесла не литературное выражение и потеряв к происходящему интерес, повернулась в сторону дороги.— Мы кажется, ничего еще не решили! — Крикнул ей в догонку Крис, дернувшись от крупной капли дождя, которая обожгла скулу.Блондин, смерив жгучим взглядом очкарика, посеменил за девушкой.Лайтин неожиданно обернулась, продолжая идти спиной, и поправив на плече ремень сумки, добавила.— Передавай привет Кэлуму!И именно в этот момент ливанул дождь, необыкновенно холодный и настойчивый. Стекла на очках Криса запотели и ему пришлось их снять.*******— Дани, что происходит, объясни?— Идем быстрее, вымокну! — Сжавшись в комок, я старалась идти быстрее. Холодные капли как будто упивались наслаждением, причиняя дискомфорт. Приходилось вздрагивать всякий раз, когда ветер обдувал мокрые, обнаженные плечи. И я неожиданно вспомнила о пиджаке Кэлума.*************Диквей не мог избежать разговора с отцом. Это было неизбежным, как и многое в жизни Кэлума-младшего. С самого детства он ненавидел этот кабинет, обшитый панелями темного дерева, с тяжелой мебелью антикварного вида и с гвоздями заводского производства. Блеск лаковых покрытий, зеркала в бронзовой раме, блики бронзовой подставки для канцелярских принадлежностей, дорогие перья, настоящие китайские чернила и кисти, бюсты древних полководцев и мыслителей, хрусталь люстры, тяжелый запах кожаных переплетов и чистый - свеженапечатанных страниц – все это навевало мрачные воспоминания детства. Отец выглядел каменным божком в храме, так сурово было его лицо. Иссиня-черные волосы, всегда безупречно уложенные у висков, открывали выпуклый лоб, испещренный тонкими морщинами. Умный острый взгляд, казалось, замечал каждую мелочь, и многие оппоненты и друзья Кэлума-старшего говорили, что тот знает если не все, то многое, поэтому им невозможно манипулировать. Некоторые добавляли, что он – второй Макиавелли. Диквей старался держать себя непринужденно, но он был слишком напряжен от этого взгляда отца, он слишком пытался противостоять ему. Да и противостоял ему всю жизнь, с самых первых дней своей жизни. Поэтому между отцом и сыном не было любви. Никто не хотел подчиняться другому, быть слабее другого, а без слабости любви никогда не бывает. Когда Кэлум-младший сел в кресло и несколько расслабленно откинулся на спинку, поместив руки на подлокотники со всем царственным величием, на какое он мог рассчитывать, его отец хмыкнул, взял сигару и закурил. С минуту оба молчали: отец задумчиво пускал синеватые кольца, сын невозмутимо наблюдал за действиями отца.Наконец, Регис заговорил:— Я не могу быть довольным твоим поведением. Прежде всего, ты избегаешь каких-либо разговоров, хотя я неоднократно вызывал тебя для этого.Его сын ничего не ответил, ни один мускул его лица не дрогнул, ничто не выдало, как Кэлум относится к подобным разговорам. Видя, что этот упрек был просто проигнорирован, старик продолжил:— Ты не сообщил о своем решении касаемо твоей карьеры. Я думал о том, чтобы принять его без тебя. — Отказываюсь, - поспешно высказался Диквей, слегка нахмурившись. — Вот как?— отец приподнял одну бровь, а потом язвительно усмехнулся. — Позволь узнать, почему нет? И что ты собираешься делать в таком случае?— Я собираюсь окончить академию и поступить в университет.— И все? Ты не отличаешься честолюбием, — не скрывая своего разочарования, Старик с силой затушил сигару, вдавив ее в пепельницу, — К тому же, ты весьма эгоистичен. Ты не думаешь о корпорации, а ведь тебе скоро управлять ею. Или ты отказываешься от корпорации?Диквей опустил взгляд, как будто бы раздумывая. На минуту опять повисла тишина, и его отец строго смотрел на него. Казалось, он ожидает неверного хода от сына, чтобы тот час же убить его, прихлопнуть на месте. И Дик сделал неверный ход.— Я отказываюсь от корпорации.С большим трудом Кэлум-старший подавил свою ярость. На мгновение его ноздри яростно раздувались, а рука сжала край стола, будто бы хотела превратить его в щепки. Но он лишь спросил холодно:— Хорошо. Чем ты будешь заниматься? Пойдешь на ринг, выбивать из себя дурь? Теперь уже Диквею пришлось подавлять свою вспышку ярости. На мгновение он с силой сжал подлокотник, так что костяшки побелели. — Я не решил, — тихо и зло ответил он, отчего отец нахмурил брови и принялся доставать новую сигару.— Не знаю, что творится в твоей голове, какой бред тебе успели внушить. Я всю жизнь положил на то, чтобы вырастить из тебя достойного приемника. Ты годен только для корпорации, вся твоя жизнь посвящена корпорации. Рано или поздно ты должен взять на себя эту ответственность. А если нет, то я не вижу смысла твоей жизни. Кэлум промолчал. Он не знал, согласен или не согласен с иллюзиями отца. Он только чувствовал какую-то мерзость в этом призвании.Кэлум-старший по-прежнему всматривался в сына, пытаясь догадаться, что тот думает. Но парень был непроницаем, он был защищен чем-то, что за всю жизнь так и не смог преодолеть сам Регис. Порой сын казался ему неживым, а потому и не имеющим слабостей. — Если ты скажешь, какой путь выбрал, объяснишь, куда стремится твоя душа, я оставлю тебя в покое, —пошел на хитрость он, когда сын по-прежнему молчал, одаривая пустым взглядом своего отца. — У меня нет пути. Нет цели. Нет желания. Вернее, мое желание — не следовать тебе, — наконец заговорил Диквей.— Ты просто ребенок! — рявкнул Кэлум-старший, ударяя рукой по столу. Этот ответ взбесил его не на шутку, ведь он вскрывал корень проблемы: его сын, единственный наследник ненавидит его самого и дело его жизни – компанию транспортных перевозок. Теперь он, отец, должен бороться с упрямством сына, должен противостоять этой нелюбви. Другого пути просто нет.Диквей никак не отреагировал на гнев отца, поскольку просто замкнулся в себе. Он посмотрел твердо в глаза Кэлума-старшего, даже не пошелохнулся, когда услышал резкий удар кулака по столу. Старик же, осознав, что всякое «насилие» бесполезно в отношении сына, быстро успокоился и принял решение игнорировать желания сына:— Теперь это все равно. Не желая добровольно действовать, ты будешь выполнять мои распоряжения вне своих желаний. Ты сам пожалеешь, если ослушаешься меня. Брюнет равнодушно пожал плечами и отвернулся, рассматривая стеллаж с книгами. Он был совсем другого мнения. — До меня дошли сведения, что ты постоянно вступаешь в драки, ведешь себя асоциально, агрессивно, игнорируя школьные правила. Несколько человек пострадало. Кажется, ты ломал руки и носы, - Кэлум-старший говорил спокойно, при этом посматривая на часы и документы на столе. Было видно, что он подошел к более мелким делам, — Я не могу быть довольным тобой, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что твоя команда могла быть в итоге полезной.Парень, казалось, заинтересованно повернулся к отцу, но его взгляд был по-прежнему равнодушным. Он подпер рукой щеку, скорее готовый слушать, но не отвечать.Кэлум-старший продолжал: — Ты знаешь, что в нашем бизнесе особую роль играет политика. И важно знать, кто имеет реальную власть, как с точки закона, так и с точки ресурсов. И чаще всего расклад таков: правительство издает законы, из-за которых мы платим налоги и теряем прибыль, а якудза и прочие мелкие банды терроризируют наших клиентов, отчего те не могут оплатить наши услуги. Боги благосклонны к нам, неподкупного правительства не существует. Власть сверху удерживают одни и те же люди, с которыми, обычно, можно договориться. Но якудза другие. Бандиты другие. Их власть не пресекается правительством, поскольку они не организация и не институт, которые можно закрыть, издав нужный указ. Они – совокупность людей, где каждый сам за себя, отчего им легко броситься врассыпную. Каждый из этих людей не боится смерти, поскольку достаточно крал и убивал, не боится закона, поскольку часто его обходил и часто платил тем, кто осуществляет этот закон. Бандиты боятся только подобной силы, бандитов. — Ты хочешь, чтобы я собрал банду? – перебил его Диквей, слегка наклонив голову, отчего его бледное, еще детское лицо выглядело мрачнее, чем обычно.— В перспективе, — согласился его отец, — Бандиты начинают со школьных банд, они сначала хулиганы, девианты, выброшенные из благопристойного общества. Со школы складываются все понятия, в том числе чести и морали. Если ты построишь свой авторитет в школе, а потом – среди других школ, у тебя появится неплохая слава к твоему совершеннолетию. Придавить малолетних хулиганов куда проще, чем сражаться с хорошо организованными бандами взрослых. Но взрослые становятся стариками, умирают в драках и гниют в тюрьме, их сменяет молодняк, уже напуганный тобой, уважающий тебя. Одно твое имя будет способно защитить наших клиентов.Его отец говорил долго, описывая всю схему до самых мелочей. Диквей же думал, что его спокойной жизни пришел конец. От такого заманчивого предложения было трудно отказаться.— Скажу откровенно, — завершил свою речь Кэлум-старший, — Я предпочитал видеть тебя в качестве управленца, стратега, но ты оказался вышибалой. Мне придется найти управляющего, поскольку учить тебя без толку. Добывай власть кровью, если ты можешь только это. И будь достаточно умен, чтобы твои управленцы не обводили тебя вокруг пальца. Сын кивнул, тем самым соглашаясь. Его отец снова нахмурился, а потом нехотя и холодно продолжил:— В твоей академии учится девушка. Стелла Флерет — дочь министра. Мы были недавно в их доме. Выгодная партия для нашей семьи и бизнеса. Если упустишь ее, я найду способ разбить твои радужные планы.С этими словами Диквею приказали выметаться. И он шел, чувствуя, как железная рука давит его сердце, а в легких нарастает странный хохот. Больная улыбка тронула губы, но взгляд парня был по-прежнему холоден.