Страница 28 из 106
Впереди кроме обычных уроков их ждали: теория ментального воздействия, теория ментальной защиты, теория ментального проникновения, теория ментального управления, а после практика и контроль, контроль, контроль... над каждой мыслью, над каждой эмоцией. Часы медитаций, ментальных практик. Здесь не шумели на уроках, потому что часто уроки велись без слов, на ментальном уровне, здесь не смеялись на переменах - сильные проявления эмоции были запрещены. Здесь не дружили - каждый жил в своём мире, спасаясь только учёбой и книгами. Здесь - не было счастья. Был только контроль... контроль... контроль.
А потом, после пятого курса, адептов начинали «ломать». Происходило это чаше всего ночью. Мощная ментальная волна обрушивалась на головы юных менталистов. Кто-то справлялся с ней и выдерживал, другие поддавались и расплачивались за это собственными эмоциями. Вот так и получалось, что чем слабее был адепт, чем меньше он развивал свой дар, тем меньше эмоций у него оставалось к моменту выпуска. Некоторые вообще покидали стены Академии Менталистики живыми куклами, выполняющими заранее данные им установки. Потом, со временем, бывшие адепты, а ныне маги-менталисты возвращали себе утраченное, становились прежними, но путь этот был долгим и кропотливым.
Любое нормальное мыслящее и испытывающее эмоции существо, узнав подобное, задалось бы одним единственным вопросом: «Зачем?!». На самом деле всё было довольно просто.
В академии мы были уже не детьми, мы были оружием замедленного действия, существами опасными как для самих себя, так и для общества, и преподавателям необходимо было сделать так, чтобы мы могли в этом обществе жить. Поэтому нас и учили так. Всех. Из Академии Менталистики не отчисляли. И дар заблокировать было не возможно. Вот и приходилось учить адептов теми способами, которые были доступны и эффективны.
Учишься, тренируешься, контролируешь свои эмоции - молодец, сохранишь свой рассудок и внутренний мир, нет - изволь платить. Вот только вернуть потерянный эмоции, ты сможешь лишь путём всё тех же медитаций, упражнений, от которых отлынивал. Простая, но очень действенная система. Ты выйдешь из Академии Менталистики либо с полностью развитым даром, сохранив свои эмоции, либо не будешь учиться и превратишься в бездушную куклу. Так или иначе, твой дар станет неопасен для общества. А какой путь выбрать - решать тебе.
Всё это нам объяснили на самой первой вводной лекции, когда мы только попали в академию. Многие не поверили. Зря. Я же знала об этом намного раньше. От отца. А из его дневника мне даже удалось почерпнуть очень интересные наработки ментальных защит и сигналок. Поэтому, когда преподаватели впервые ударили по нам ментальной волной, мои щиты спокойно её выдержали. Впрочем, следует сказать, что я была такая не одна. Ментальный дар часто передавался по наследству. Поэтому родители, видевшие, что их ребёнок может, так же как и они, получить это непростое наследство, всеми возможными способами пытались подготовить их к той жестокой реальности, в которую им предстояло окунуться с пробуждением дара. Но и спрашивали с нас строже.
Так, стоило преподавателям убедиться в крепости защиты некой слишком самоуверенной адептки, как они тут же начали изощряться. Поэтому часто приходилось импровизировать, создавать ментальные программы буквально на ходу, подстраиваться, иногда делать вид, что сдалась, а потом чистить ауру от результатов деятельности «любимых» наставников. В общем, ночи в академии были времечком весёленьким, настолько, что я до сих пор вспоминаю их с содроганием.
Все эти воспоминания пронеслись в моей голове подобно комете, ярко вспыхнули и тут же погасли. Я привыкла не думать о годах проведённых в академии. Правда, ради справедливости стоит сказать, что они не нанесли мне особого урона. Себя, свой внутренний мир и свои чувства я смогла сохранить. А вот стоящему передо мной коллеге это удалось лишь частично. Он ещё был лишён возможности проявлять яркие эмоции. Тем не менее, жажда знаний у него присутствовала. Её не блокировали никому. С той целью, чтобы оставить менталистам шанс на возвращение утраченной части их сознания и мироощущения. И сейчас я, если честно, очень сожалела об этом. Потому как первейшей жертвой этого любопытства стала я. Его нескончаемые вопросы уже стали меня порядком доставать.
- Ирр Фредэрик, простите, но я не считаю возможным распространять мои собственные авторские приёмы. Я не являюсь преподавателем и не имею на это право. Впрочем, смотреть вам никто не запрещает, - я изобразила светскую улыбку, не вложив в движение своих губ даже намёка на эмоции.
- Но, ирра! - надо полагать, для него это - крайняя степень возмущения, - я так рассчитывал на вашу помощь!
- Ирр, только смотреть, не больше.
- Но, ирра Мариэлла! Послушайте! Ведь вы сами всё понимаете, сами прошли через то же, что и я...
Ну, всё! Я честно не хотела! Он сам напросился! Всегда терпеть не могла прогульщиков и лодырей.
- Нет, Ирр Фредерик, не понимаю. И знаете почему? Потому что в Академии Менталистики я училась, а не бегала на свидания (да, каюсь, немножко подковырнула его щит), не гуляла по окрестностям, да много чего не делала... Вместо этого мне приходилось не спать по ночам, когда преподаватели пытались ломать мои щиты, учиться, медитировать и всегда бороться до конца. Вы же, извините, ирр, сдались! И, что самое интересное, вы так и не поняли, что, даже если бы я захотела, то не смогла вам помочь. Единственное существо способное это сделать - вы сами. Вы же занимаетесь лишь тем, что перекладываете свою ответственность на других! Очень достойно, Достойнейший Ирр, - последние слова я выделила голосом, - а теперь, будьте так любезны, оставить меня. Сегодня я больше не нуждаюсь в вашем обществе. И я искренне советуюсь Вам, задуматься над моими словами.