Страница 52 из 238
В саду того, кто не умеет мечтать, плохо растут цветы.
В саду того, кто только и делает, что мечтает, нет ничего.
Диане кажется, что все повторяется.
Она стоит перед зеркалом в длинной ночной рубашке, ее голова гудит, а горло горит огнем из-за сильной ангины. Ей колют антибиотики, ставят капельницы и дают горсти лекарств. Говорят, что она должна лежать в постели и отдыхать, а ей, словно назло, хочется музыки. Хотя бы небольшую дозу – музыка ее личный наркотик.
Все, что успокаивает Диану – татуировка на теле, спрятанная за плотной тканью. И ей смешно от того, что хотя бы с татуировками она провела отца.
А потом в спальню вновь входит мать, чья безупречность теперь слегка потрепана, и говорит, тщательно скрывая нервозность в голосе:
- Отец хочет поговорить с тобой.
В голове Дианы и без того непрерывно бьет тяжелый набат, так теперь еще и тревожно начинает звенеть хрусталь – в самых висках. Отец – последний человек, которого она сейчас хочет видеть. Диана чувствует к нему страх и злость, виня его в том, что заболела. И уж то, что теперь у нее нет друзей, она никогда ему не простит. А еще – она никогда себе в этом не признается – она ревнует его к той Санни, которая позволила себе смеяться вместе с ним в саду.
- Что ему нужно? – шепчет Диана, потому что ее голос пропал.
- Откуда я знаю? – огрызается мать. – Скорее ложись в постель, он придет прямо сюда! Узнал, что ты болеешь.
Она буквально тащит дочь к кровати, накрывает – так, что пуховое одеяло касается самого носа, а потом вдруг хлопает себя по лбу, бежит в гардеробную, возвращается с шерстяной кофтой с длинными рукавами и заставляет Диану надеть ее – чтобы отец ничего не заподозрил по поводу поддельной татуировки на руке.
Едва Эмма успевает сесть около дочери с книгой в руках, как в спальне появляется ее супруг, облаченный в деловой темно-синий костюм: наполовину седые волосы зачесаны назад, лицо по обыкновению сосредоточенное, хищное, взгляд – пронзительный. Он стремительной походкой оказывается у кровати с дочерью и внимательно на нее смотрит, словно читая насквозь как открытую книгу. Диана равнодушно смотрит в стену.
Эмма тут же вскакивает со своего места – светящаяся и улыбающаяся – и обнимает Николаса за плечи, как и полагается заботливой супруге.
- Дорогой! – говорит она с неподдельным удивлением. – Что ты здесь делаешь?
- Пришел посмотреть на заболевшую дочь, - отвечает он холодно. – Почему ты мне не сказала?
- Не хотела тебя тревожить, - спешно говорит Эмма. – Я ведь знаю, как у тебя много работы. Все хорошо, Диана уже идет на поправку.
Мистер Мунлайт, чуть прищурившись, смотрит на дочь с усмешкой:
- Хорошо прошли твои сутки свободы? Насладилась? Или даже упивалась?
Диана молчит. Ее грех слишком большой, но ей уже все равно.
- За то, что ты сделала, тебя следовало бы наказать, дочь. Потому что наказание – это профилактика счастливого будущего, о котором дети в твоем возрасте склоны не задумываться, - продолжает мужчина. В этой комнате он как гора с кипящей лавой внутри, которая каждую секунду может выплеснуться наружу. – Но с другой стороны, ты показала мне необдуманным детским поступком свои намерения. Это было глупо, но я оценил. И мне как отцу нужно либо разрушить твои воздушные замки, либо помочь построить тебе настоящую крепость.
- Что ты имеешь в виду, дорогой? – удивленно спрашивает Эмма, ничего не понимая. Она ожидала другого – того, что муж начнет читать долгие нудные нотации, а после провозгласит свой приговор, который незамедлительно приведет в действие. Что случилось с Николасом? Он придумал что-то новенькое? Эмма кидает на дочь быстрый взгляд, боясь, как бы та не сделала ничего, о чем они обе потом будут жалеть.
- Я хочу, чтобы ты спела на благотворительном балу, который устраивает твоя мать, - глядя Диане в глаза, говорит мистер Мунлайт. – Чтобы понять, достойна ли ты вложения моих денег или нет.
Эти его слова – как бомба, бесшумно разорвавшаяся в этой огромной комнате. Сердце Дианы пропускает пару ударов, а головная боль вдруг отступает назад.
Отец с ума сошел?
- Что? – недоверчиво переспрашивает Эмма. – Дорогой, к чему ты это говоришь?
- Мне плевать на искусство. Но если мне доказывают, что достойны вложения моих денег и приумножат их, я могу сделать инвестиции, - продолжает мистер Мунлайт, не обращая внимания на супругу. А потом скупо роняет:
- Жаль, что ты заболела. Поправляйся. О твоем поведении поговорим тогда, когда тебе будет лучше. Дома буду завтра вечером, сегодня лечу на завод в Стратенбург, - мимолетом говорит он обескураженной Эмме. И направляется к дверям, около которых его ждут охрана и секретарь. Каждый день одного из владельцев Крейн Груп расписан едва ли не по минутам, а сегодня потеряно уже десять.
Диана вдруг вскакивает с места и босиком бросается за отцом, путаясь в длинной ночной рубашке.