Страница 237 из 238
Словно все было так, как и должно было бы быть.
Словно – мерзкое слово.
- Сделай одолжение, - говорит вдруг Диана.
- Какое? – удивленно спрашивает Санни.
- Еще раз «Ангела». А капелла.
- Что? – не понимает Санни.
- Еще раз, - повторяет Диана. – Для них. Они хотят. Ты же знаешь, что я не могу, - улыбается она вдруг, и эта улыбка кажется пугающей.
- Хорошо, - вдруг соглашается Санни. А почему бы и нет? «Скай-Арена» ревет. Она ждет.
- Никаких больше песен! – вдруг появляется рядом с ними Уолтер – он любит делать это в самый неподходящий момент. – У нас нет на это времени. Диана, пожалуйста, за мной, - привычно лебезит он, - у тебя раздача автографов. А потом ВИП-вечеринка в честь твоего первого концерта. Ты же знаешь, туда приглашены все звезды. Опаздывать нельзя! Идем, идем. Не разочаровывай своих поклонников. Уводи ее, - кивает напоследок Уолтер своему помощнику, явно имея в виду Санни.
Девушек уводят в разные стороны против воли.
Через один из выходов для сотрудников Санни с гитарой наперевес выходит на парковку. Ее молча приглашают к незаметному черному автомобилю, и уже спустя пару минут Санни объезжает «Скай-Арену», у одного из центральных входов которого собралась огромная шумная толпа – это желающие получить автограф Дианы Мунлайт. И с каждой секундой желающих становится все больше и больше.
Молодая, но популярная и подающая большие надежды певица Диана Мунлайт остается со своими многочисленными поклонниками, торопливо расписывая маркером листы бумаги, диски, постеры фото и даже части тела. А никому неизвестная Санни Ховард, бывшая студентка школы музыки Хартли, а ныне просто музыкант-любитель, которая не имеет права петь, отправляется домой. В съемную квартиру с большими окнами и выходом на крышу в спокойном Парк-Хайтс. В квартиру, в которой не бывает гостей, но изредка, по утрам, заглядывает солнце, окрашивая стены в медные оттенки.
Это тайное убежище Санни, в котором она прячется от других и от прошлой жизни. Только от самой себя не спрячешься – сколько ни старайся. Даже если попадешь на самый край земли, все равно заранее обречен на поражение.
В машине Санни просматривает сообщения и снова видит: «Предательница». Этим словом ее просто ранят – словно ножом наживую проводят по сердцу. Но это правда. Она действительно предала: своих друзей, свою музыку, себя. Все верно.
Санни никогда не строила иллюзий и не пыталась себя оправдать. У нее был выбор.
Она не отвечает ни на одно сообщение и на звонок «Круглосуточной доставки пиццы» - тоже. Молча едет, откинувшись на спинку заднего сидения, и рассматривает вечерние улицы.
Год назад все было совсем иначе. И, кажется, даже солнце светило ярче. А тьма не была такой болезненной.
Санни привозят к дому – четырехэтажному зданию без лифта, в котором есть выход на террасу на крыше. Санни предлагали жить в более комфортабельных и дорогих апартаментах, но она сама выбрала это место.
Воздух на улице спертый, как перед дождем. Ветер притих. Уже довольно темно, да еще и низкое небо хмурится как перед дождем, а из-за рваных туч выглядывает изредко круглая, неимоверно большая луна. Ярко горят ряды фонарей, похожих на храбрых тонконогих солдат. Санни идет мимо этих фонарей, все еще чувствуя себя странно после выступления. Ей ничего не хочется – есть лишь желание забыться и уснуть крепким сном.
Раньше ее сердце горело как сотни таких фонарей, а сейчас солнце в нем едва теплится. Она касается кулона в виде солнца, который теперь всегда с ней.
«Это не повод сдаваться», - шепчет Санни себе, глядя на красноватое сияние фонарей. Если огни не в сердце, то в глазах.
У широкой лестницы, ведущей в дом, стоит какой-то молодой мужчина. Санни, погруженая в свои мысли, не замечает его. Не замечает до тех пор, пока он вдруг не хватает ее за руку, останавливая.
Санни замирает – перед ней Дастин Лестерс, в обычных джинсах и черной рубашке слим-фит с закатанными рукавами. В его руках букет белых нежных роз.
- Это было чудесно, - говорит он тихо, глядя в изможденное лицо Санни. Его глаза, как и всегда в полутьме улиц, выглядят не голубыми, а сизо-серыми. В них – странная нежность.
Санни изумленно смотрит на него. И не противится, когда он отдает ей розы. Она просто разглядывает Дастина, не понимая, что он тут делает.
Дастин касается ладонью ее щеки, чувствуя жар. В это же время первые капли дождя падают на скулу Санни и на широкое запястье Дастина.
- Ты была прекрасна. И пела тоже прекрасно, - шепчет Дастин и на мгновение стискивает зубы. Он обнимает Санни и целует в лоб – осторожно и бережно. Рука Санни оказываются на его плече против ее воли. Вторая крепко сжимает букет. Капли попадают на белые хрупкие цветы, в которых искрится свет фонарей, и кажется, будто розы в сверкающей росе.
Дастин и Санни стоят так несколько минут (а может и целую вечность), не обращая внимания на дождь. Потом Санни отстраняется, закрывая глаза ладонью. Дастин, хмуря брови, внимательно всматривается в ее лицо. Она беззвучно плачет – впервые дает волю слезам при ком-то.