Страница 234 из 238
У Лилит сердце ухает в пятки. Не то чтобы она стесняется, но такого откровенного издевательства она не вынесет!
- Все мы люди? – кричит Октавий весело. А Лилит, от ужаса потеряв самообладание, вылетает из душевой кабины, хватает висящий халат и молниеносно надевает его. А потом с полотенцем в руках надвигается на Октавия. Вид у нее самый угрожающий. И щеки румяные – то ли от смущения, то ли от ярости.
- Ты с ума сошел? Как ты посмел? – шипит она и бьет его полотенцем по рукам и торсу. – Я тебя сейчас убью!
- Перестань. Я что, женщин не видел? – снова отвечает он ее словами.
Октавий со смехом отступает назад – удары полотенцем безболезнены, а разъяренная Лилит выглядит забавно.
- Иди сюда! – требует она. - Иди сюда, говорю!
- Но мы ведь все люди, ты же сама сказала, - с самым издевательским видом повторяет Октавий. – Я вот тебя не бил, когда ты на меня пялилась.
- Извращенец! – кричит Лилит. – Какого дьявола ты посмел на меня пялится?!
- Может быть, ты мне нравишься, - отлично уклоняется от ударов скрученным полотенцем Октавий.
Лилит замирает и склоняет голову на бок. Кажется, для нее все это – своего рода игра.
- Нравлюсь, значит? – певуче спрашивает она и велит. – Целуй меня.
- Я боюсь тебя целовать. Вдруг заражусь бешенством?
- Целуй, - скрежещет Лилит, закатывая глаза и выставляя вперед руки. Теперь она играет роль зомби, который медленно, но неотвратимо двигается к своей жертве. – Целу-ууй.
- Нет, спасибо, - пятится Октавий. – Я спать пойду. И тебе советую. И да, хватит так шутить, Лил, - говорит он, видя, как трясутся ее руки. - Кезон называет это спонтанной деградацией.
- Це-е-елуй, - безжизненным голосом велит Лилит. Теперь ей почему-то весело, словно и не кричала она минуту назад.
- Кстати, у тебя неплохая фигурка, - заявляет Октавий и получает полотенцем прямо в лицо. Это ему явно не нравится – он без какого-либо труда вырывает его из рук зомби Лилит, а ее саму хватает за предплечья. И склоняется к ее лицу.
- Перестань, если не хочешь по-настоящему меня разозлить, девочка, - произносит он тихо.
- А что тогда будет? – спрашивает Лилит. Мокрые волосы ее слиплись, а по лицу и шее стекает вода, попадая прямо под воротник.
- Хочешь знать, что будет? – еще чуть ниже склоняется Октавий.
- Хочу, - смело шепчет Лилит, подавляя внезапное желание коснуться его гладко выбритого лица. Все снова резко меняется: больше нет ни веселья, ни возмущения, ни злости – одна томная приятная слабость. Она растекается по венам, губы чуть подрагивают, сердцебиение учащается.
- Уверена? – чуть сильнее сжимает пальцы на ее предплечьях Октавий. Его губы почти касаются ее губ. И Лилит чувствует непреодолимое желание поцеловать Октавия. Это искушение прикосновениями. И чем сильнее это искушение, тем тяжелее становится дыхание и ярче – желание. Оно как прозрачная радуга-удавка, накинутая ей на шею Октавием.
- Да, - говорит Лилит.
- Точно? – переспрашивает он, проводя по ее рукам вниз, почти до самых запястий. Пальцы у него совсем не нежные – вопреки образу.
- Да, - шепчет она. Вместе с искушением приходит нетерпение. А следом за ним спешит жадность.
Пусть этой ночью он будет только ее.
Когда Октавий невинно касается губами щеки Лилит и проводит ими до уха, обжигая дыханием, виски ее слегка сдавливает невидимый обруч. Вместо слабости по рукам, ногам, животу волнами бежит жар. Она хочет обнять Октавия, но сдерживается – чувствует, что инициативу он пока хочет держать в своих руках.
Октавий отпускает предплечья Лилит. Осторожно касаясь горячими губами то щеки, то мочки уха, он развязывает пояс на халате. И вдруг коротко, но требовательно целует Лилит в губы, поддев ее подбородок вверх указательным пальцем. Она даже не успевает как следует ответить на этот поцелуй-вспышку, как Октавий отходит за спину и выключает свет. В ванной комнате горит лишь подсветка тропического душа, создавая мягкую, почти интимную полутьму – то, что нужно для двоих.
Октавий становится позади Лилит – она чувствует жар его тела, но не поворачивается, потому что знает, что он не хочет этого. Октавий молча касается ее плеч и снимает халат – тот падает в ноги. А после, положив ладонь под грудь, целует залитую тенью ложбинку над ключицей. Это всего лишь незамысловатые прикосновения, но у Лилит подгибаются ноги. Почему – она и сама не понимает.
Радуга на ее шее затягивается, и дыхание становится еще чаще – оно срывается с полураскрытых губ.
Октавий – или все-таки Ричард? – проводит грубоватой ладонью по телу Лилит вверх и останавливается на ее шее, чуть сжимая ее и продолжая целовать. Лилит запускает руку ему в волосы, тая от восторга, который заполняет ее вместе с жаром все сильнее и сильнее.
В какой-то момент Октавий резко разворачивает ее лицом к себе и начинает целовать в губы. И Лилит кажется, что он целуется лучше всех на свете - жадно, неистово, горячо, требуя полной отдачи. Она отвечает ему с тем же пылом, с силой сжимая пальцами его плечи и разрешая его ладоням свободно скользить по ее телу, заставляя вздрагивать, напрягать мышцы, кусать губы, чтобы с них не срывались тихие стоны.