Страница 90 из 134
Я пытаюсь выудить из памяти этот разговор. На ум приходит только закат, озеро после дождя и запах дымящихся углей, в которых мой отец запекал рыбу в глине. Фотографировались ли мы вдвоем? Возможно. У нас после каждой поездки кланом целые сотни фотографий, которые моя мама обожает выкладывать в свой фейсбук.
Но даже если так – Вика должна знать, где была сделана та фотография, о какой ревности может идти речь? Это же просто смешно.
И тут я с опозданием вспоминаю, что Вадик сказал не «фотография», а «фотографии».
— Йени, я развожусь с ней.
— Вика нашла не одну фотографию?
Вадик почему-то громко смеется.
— Я говорю, что хочу быть с тобой, что люблю и подыхаю без тебя, а тебя волнует, что там у меня в телефоне? – Я не отвечаю, и он все-таки признается: - Я сохранял все твои фотографии, Йени. Все, какие ты выкладывала в инсте, все, которые были с тобой на странице твоей мамы. Не знаю, сколько их. Много.
Много?
Я еще не совсем пришла в себя после падения, поэтому головокружение приходит вместе с болезненной резью в глазах, как будто в лицо направили лампу дневного света.
— Вадик, ты что наделал? – На корне языка, в самом горле, появляется знакомый горький вкус тошноты. – Ты что наделал?!
— То, что нужно было сделать уже давно, - спокойно отвечает он. – Послушай, пожалуйста. Не клади трубку! Я оставлю Вике все: квартиру, машину, все, что в квартире. Буду платить алименты на сына. У меня есть однушка - и я кое-что скопил. Вика не знает. Мы с тобой… Мы должны хотя бы попробовать. Наплевать на всех и пожить для себя.
— А меня ты спросил, хочу или я украсить собой твою больную фантазию?!
Меня трясет и выворачивает.
Вадик пытается докричаться, но я заканчиваю вызов.
Хочу спрятать телефон под подушку, но на экране всплывает сообщение от Вики: «Ты – сука. Ты забрала моего мужа, а я заберу твоего мужика».
Мне кажется, что мир разваливается прямо у меня под ногами. Как в фильме Нолана об осознанных сновидениях, где вдруг что-то идет не по сценарию, и герой понимает, что сцена под ним превращается в кубики, которые летят в пропасть. Еще секунда – и он рухнет следом, в полную неизвестность.
Может быть, я просто сплю?
На всякий случай несколько раз щипаю себя за сгиб локтя, до слез из глаз, до красного следа на коже.
Не сплю. Но и не понимаю, каким образом меньше, чем за минуту, оказалась в реальности, где один мой школьный друг оказался влюбленным в собственную влюбленность идиотом, а лучшая подруга, самый близкий человек, только что пообещала разрушить мою жизнь. За то, к чему я не имею ни малейшего отношения.
Толстые стены вокруг моего внутреннего покоя начинают покрываться трещинами. Я хватаю все, что попадает под руку – варианты решения проблем, яркие приятные эмоции, воспоминания, и пытаюсь «стереть» разломы, но это почти не помогает.
Голова болит еще сильнее.
Телефон разрывается почти непрекращающимися звонками. Я закрываю экран ладонью и сую его под подушку, бегом, почему-то на цыпочках, по лестнице вверх, но на пролете спотыкаюсь, подворачиваю ногу и усаживаюсь прямо на дощатое перекрытие. В окне напротив моя любимая петербургская погода: серый дождь без ветра и небо в тяжелых тучах, больше похожих на сахарную вату со вкусом дыма.
Умом я понимаю, что должна что-то сделать: ухватиться за тот самый кирпичик, который не даст рухнуть моему внутреннему спокойствию, чтобы собраться с силами и подумать, как поступить. Вика… Она всегда была очень целеустремленной, всегда рвала вперед на полных скоростях, как и Саша. И я немного завидовала ее характеру и даже пыталась подражать, чтобы язык не прятался в известной место при первой же трудности.
Если Вика чего-то хочет – она всегда это получит.
Я пытаюсь вспомнить хоть одно исключение из правила, но ничего не получается. Она всегда получала вещи, которые хотела, поездки, которые хотела. И мужчин, которых хотела, даже просто ради развлечения, потому что любила «цеплять» просто для личного удовольствия, на один вечер без продолжения.
Голова взрывается приступом тупой боли, когда в ней появляются образы красивой уверенной Вики с харизмой и аурой сексуальности - и моего Антона рядом. Я пытаюсь вытолкать их, влезть между силуэтами, разорвать в клочья, но чем больше стараюсь – тем больше плоти нарастает на их костях. Как в Гарри Поттере, когда бедный Рон вскрыл крестраж - и мерзкий Волан де Морт отравлял его желчной ревностью.
Они общались на Дне рождения моего отца? Сидели рядом? Успели сказать друг другу те самые пару слов, которые высекают искру взаимной симпатии?
Сколько проходит времени, прежде чем до меня начинает доходить, что я снова накручиваю себя и сгущаю краски? Уже темно и свет фар за окном подсказывает, что Антон вернулся с работы.
Это глупо, но я чуть не прилипаю к окну, пытаясь разглядеть выражение его лица.
Может быть, Вика уже звонила ему? Как всегда, как она умеет, включила харизму на максимум, нашла причину, по которой они должны увидеться.
Сжимаю виски запястьями, сильнее и сильнее, до отрезвляющей боли.