Купчиха, часть первая

- Вилька! Вилька, дрянь этакая! Сколько можно дрыхнуть?! Привал скоро, а ты не готова!

Крики с соседней повозки разбудили Теодора. Его очередь была отдыхать и он мог бы продолжать спать до самого ужина, но на самом деле ждал, когда мрачный и сварливый гремонский купец Пропп начнёт будить свою спутницу. Он ни за что не хотел пропустить то зрелище, которым любовался уже седьмой день.

Вот в задке повозки Проппа зашевелились попоны и из-под них показалась растрёпанная женская голова. Взметнулись округлые руки, ловкими движениями разбирая спутанные каштановые пряди, одновременно с этим женщина наконец села: над попонами появились плечи, прикрытые одной рубашкой. Она поймала улыбку Теодора и восхищённый взгляд его напарника Симона, но не стала изображать гордую недотрогу, а улыбнулась в ответ.

- Хорошенькая, - вздохнул Симон, - И почему такие милашки достаются всяким уродам?

Теодор усмехнулся. Он и сам хотел бы задать тот же вопрос.

Девушка из повозки купца Проппа была очаровательна и влекла к себе чистотой, свежестью, милым личиком сердечком, пушистыми каштановыми кудрями, приветливой улыбкой и ласковым взглядом больших тёмных глаз. Вот только всю эту прелесть можно было видеть один раз в день, после окрика купца, который будил красавицу после дневного отдыха, да и то недолго.

Разобрав спутанные кудри на пряди и расчесав их, она быстро заплетала косы, сворачивала их на затылке корзинкой и напяливала чепец, который должен был показать всем, что перед ними замужняя дама. Следом за чепцом она натягивала бесформенную кофту бурого цвета и такую же уродливую юбку, после чего из очаровательного создания превращалась в несчастное, убогое и забитое существо, которым помыкают два мерзких Проппа: отец и сын.

Оба они не нравились Теодору, но отец хотя бы был разумным, а вот сынок производил впечатления умственно отсталого. Когда на третий день совместного путешествия в одном караване Теодор понял, что милая девушка — жена этого неполноценного ублюдка, то искренне ей посочувствовал.

Между тем милашка, которую муж и свёкор называли Вилька, наконец надела поверх своего бурого обмундирования чуть более светлый фартук со множеством карманов и приладила сверху пояс с петельками наподобие ножен. В них она методично вставила ножи, поварёшку и две специальные вилки. Пропп решил сэкономить на плате караванщику и поэтому его невестка должна была готовить на всю ватагу. Надо сказать, получалось это у неё отменно, Теодор никогда раньше так хорошо не питался.

Караван въезжал в лес. Теодор знал это место. Сейчас дорога сделает крутой поворот, пересечёт по широкому каменному мосту речку-переплюйку, а через полторы лиги после этого их ждёт остановка на ночлег. Караванщик свое дело знал: не торопился и всегда завершал переход ещё по свету. День клонился к закату, солнце стояло низко над лесом, а через полчаса, когда они доедут до места стоянки, начнутся сумерки. Только-только разбить лагерь и поужинать.

- Вот почему так? - снова завёл волынку Симон, - Красотки выходят замуж за недоделков и мучаются, а нормальные парни только и могут, что облизываться.

Это были его последние слова. Прилетевшая откуда-то стрела пробила парню горло, а вторая попала прямо в сердце. Теодору повезло: он в этот момент как раз откинулся на свою лежанку, а когда увидел, что происходит, сразу вставать не стал. Вслед за стрелами, которые за несколько мгновений выкосили большую часть людей, из кустов стали выбегать вооружённые люди.

Тео нырнул поглубже в утробу повозки, нацепил кожаный с металлическими клёпками доспех и взял оружие. Его не нанимали охранять караван и он не обязан был защищать добро купцов, у них с Симоном была своя задача. Но теперь он не мог не отомстить бандитам за смерть напарника, поэтому следовало сделать кое-что прежде чем покинуть повозку и ввязаться в драку.

Теодор осторожно выкатил из остановившейся повозки к краю дороги большой тюк одеял, в котором находилось то, что он подрядился охранять даже ценой собственной жизни, а затем столкнул тюк с дороги. Вряд ли кто разглядит тёмный предмет в сгущающихся сумерках. Если сам он останется жив, то вернётся и завершит порученное дело. А с мёртвого взятки гладки.

Ему повезло ещё раз. Разбойники (а кто, кроме разбойников, станет нападать на мирные купеческие караваны?) воспользовались особенностями места и повалили дерево, перекрывшее дорогу, как раз на повороте у самого выезда на мост, поэтому караванщик не заметил его сразу и въехал на скорости, отчего передняя повозка перевернулась набок. Повозка Проппа врезалась в неё и встала поперёк, а их с Симоном собственная телега шла как раз за ней, поэтому тоже пострадала, зато закрыла его действия с тюком от возможных зрителей.

Закончив дела, он вскочил на парапет моста и, перед тем, как ринуться в бой, оценил ситуацию. Отметил про себя, что врагов много, от охранников каравана почти никого не осталось, отец и сын Проппы лежат мертвые около своей повозки и вообще сражаться особо некому. Тео решил, что биться за чужое добро не будет, тем более что хозяева этого добра уже встретились с богами. Отомстит за Симона и займётся своим непосредственным поручением. Пятерых разбойников ему для этого хватит.

Будь Теодор горячим юнцом, тут бы и пришёл ему конец: нападение было хорошо продумано и исполнено, никто не должен был уйти живым. Но опыт своё действие оказывает всегда и даёт его носителю огромное преимущество. Тео сражался с пятнадцати лет, а с тех пор минуло уже больше тридцати лет. За это время он побывал в самых разных переделках и научился выживать там, где другой на его месте погиб бы уже не один раз. Недаром у него была слава одного из лучших наёмников: его нанимали на такие задания, за которые другие просто не брались.

Поэтому он планомерно уничтожил пятерых бандитов, а затем ушёл от погони в лес, оторвался и схоронился в небольшом овраге до рассвета. Затем осторожно вернулся на место нападения. Надо было завершить своё задание.