Страница 153 из 165
Жилистый седой стражник впереди молча поскрёб щетину. Купец решил поучаствовать: хлопнул десятника по плечу, позвал:
— Святовит, чего молчать? Десятник ты или как?
И короткое надтреснутое «Приказ» десятника подхватил ветерок, бросил его в смурного мясника. А о сапог Святовита потёрся дымчатый котёнок.
— Вот, — скупо улыбнулся стражник, — вишь, даже животинка приказы блюдёт.
— Так чего с рынка-то всех попёрли? — вскипел мясник. — Вона все переулки людьми забиты.
— Так и шли бы домой.
— Ты не увиливай, десятник.
Святовит отмахнулся:
— Мне его светлость Севериан не докладывается.
Мясник злобно хмыкнул в ответ.
Котёнок прыгнул к соломинке у мыска сапога десятника, припал на передние лапки — ветерок шевельнул соломинку. Хвост котёнка отважно дёрнулся. Под круглыми от счастья глазами усики котёнка вытянулись вперёд. Ушки навострились. И ветерок дунул на соломинку — самую малость — соломинка качнулась раз, другой, и ветерок погнал её по мостовой на площадь. Котёнок припустил следом.
Мимо Святовита тут же протиснулись золотистые косички. Девчушка пискнула:
— Пушо-ок, — попыталась улизнуть следом, но Святовит поймал дочку знакомого шорника за шиворот линялого жёлтого платья. Втащил в толпу. Состроил серьёзную мину на небритом лице и погрозил пальцем:
— Не велено. Марика, сколько раз говорить: нельзя.
— Но дядя стражник, я же за Пушком только.
— Не велено.
Святовит придержал девчушку за шиворот и обернулся в поисках её отца. А Марика глаз с котёнка не сводит: Пушок нагнал соломинку, но хитрый Ветерок проказлив: дунул в сторону лавок куадарских купцов, и соломинка улизнула из-под самых лапок, покатилась к приветливо распахнутым воротам…
— Ну, мигом я, дядя стражник, — заскулила Марика. Как тут за Пушком побежишь, если мозолистая ладонь надёжно держит за шкирку.
Пушок нагнал соломинку, вцепился в неё остренькими коготками и рухнул в пыль.
— Вон же он, дядя стражник, у лавок. Я ми-игом.
Но Святовит не разжал хватку, высмотрел старого знакомого — шорника — и укоризненно повёл бровью. Привычный взгляд заставил знакомого благодарно кивнуть: не счесть, сколько раз уже десятник Марику из неприятностей за шкирку выдёргивал. Шорник заспешил навстречу, протиснулся сквозь зевак, и шиворот линялого платья перекочевал из мозолистой ладони стражника в твёрдую ладонь отца.
А Марика уже притоптывает от нетерпения, скулит:
— Ну, мигом же. Туда и…
— Нет, — отрезал Святовит.
Котёнок…
Святовит почесал затылок, просипел:
— Он, что, припадочный у тебя?
Марика надулась, но снизошла до ответа с высоты своего полустражного роста коротким:
— Кто?
— Пушок твой.
— Сам ты припадочный, дядя стражник, — Марика скрестила руки на груди и, наверное, все амбарные мыши округи обзавидовались надувшимся щекам девчушки.
Котёнок…
И собаки рядом с ним… головы не поднимают. Разомлели, небось, на солнышке?
Святовит всмотрелся в дымчатый комок шерсти: Ветерок лениво перебирает шёрстку котёнка, соломинка катится к дубовым воротам лавки куадарца Тарликая. И закралась у стражника странная мысль: «Уигрался Пушок, что ли? Заснул?»
Котёнок не шелохнулся…
…Вестариана взлетела в седло Иле. Суровый Севериан одним махом вскочил в седло Рэма. Ратибор растерянно взобрался на буланого, а у ворот крепости уже стучит копытами десятка суровых зелёных плащей.
Севериан потребовал у помощника:
— Что помнишь последнее?
Ратибор пожал плечами, признался:
— Трясущегося парнишку-мела на Торговой, ваша светлость.
— Мела, говоришь?.. Рыжего? Тощего?
Ратибор недоверчиво покосился, кивнул.
— А ведь я предупреждал, — пожаловался сам себе Севериан, — надо было его сжечь. Мертвяк в городе не к добру.
Вестариана обернулась в седле, осадила:
— Вы не можете остановить то, природу чего не понимаете, барон. И Мира нам уже не помощница, если Шарц не ошибся.
Севериан махнул десятке, вместе с принцессой и помощником заспешил вон из старой крепости: кони забухали бабками по доскам моста, барон поровнял Рэма с Иле, спросил принцессу: