Страница 166 из 215
Он не ответил на мой вопрос, а забубнил:
Да, я знаю, что она ведьма. Ты скажешь, что это скоропалительное, необдуманное решение и я слишком недавно с ней познакомился...
С кем, Вольфи?
Он выкрикнул, как будто я скалкой выбила из него признание:
Нанни! Нанни Гейл!
Ну вот парень и выговорил то, что боялся произнести. Не увидев на моем лице осуждения или неприятия, Вольфганг приободрился и заговорил более уверенно:
Конечно, завтра мы в храм Доброй Матери не побежим, но на каникулах съездим домой и там поженимся. Нанни уже дала согласие. Я надеюсь, ты будешь на нашей свадьбе?
Ну как тут не порадоваться за старого друга?!
Ну конечно, Вольфи! А ты на моей. И успокойся уже: я очень за тебя рада. Я уж и не надеялась, что ты влюбишься и найдешь себе жену. Ты такой... особенный, обычные девушки тебе не подходят. А Нанни — она тоже не как все. Вы — отличная пара, хотя и несколько... неожиданная.
Хотела спросить: чем она тебя зацепила?, но удержалась. Лучше задам этот вопрос Нанни, хоть толковый ответ получу. Вольфи же наконец расслабился и вдруг выдал:
Я знаю, что вы с Конрадом решили пожениться, но все говорят, что у него уже есть жена, очень красивая дама. Я не стану об этом сообщать господину Аспену и госпоже Камилле, но ты подумай...
Вот же зараза! Я его поддержала, а он... Конечно, Вольфи мне добра желает, но мог бы и промолчать. У него действительно нет такта. Выходят, слухи о Леокадии ползут по всей школе, раз они до моего приятеля добрались. Он вообще не подвержен этой гадости и всё всегда узнает последним. Если уже Вольфи прямо говорит о существовании Леокадии, значит, о ней знает весь мир.
Тут пришла сердитая и недовольная Верка и чуть не выгнала Вольфганга, намекая, что нечего беспокоить несчастную больную. Когда же он с извинениями ушёл, она вытащила из кармана ножницы и предложила подровнять мои обгорелые оглодки. Если одуванчик, то пусть хотя бы выглядит аккуратно. Не знаю почему, но я согласилась.
Ведьма утащила меня обратно в ванную, посадила на табурет, обернула простынёй и стала чикать ножницами вокруг головы. Уверяла, что срезает самую малость, только горелые кончики, но когда закончила работу, я чуть не заревела. То, чего я всю жизнь боялась, произошло. Вид у меня был как у полной дуры. Короткие кудри стояли круглой шапкой вокруг головы.
Я не стала говорить Верке, что всё ужасно, наоборот, поблагодарила. Она же ни в чем не виновата, она хотела как лучше. Когда моя помощница собралась восвояси, вернулся Конрад.
У него на груди я впервые дала себе волю и самым позорным образом расплакалась. Не только из-за прически, я ревела просто потому, что уже была не в силах сдерживать и таить свои чувства. Слёзы текли, с ними меня покидало напряжение последних дней, а Кон гладил мою лохматую голову, перебирал кудряшки и уговаривал:
Не плачь, моя девочка, не плачь, родная. Всё будет хорошо.
Потом вдруг взял меня за подбородок и поднял мою зареванную физиономию:
Дай-ка я на тебя посмотрю. Слушай, а тебе идёт! Конечно, Верка не большой мастер, но вышло неплохо. Но если тебя это так угнетает... Хочешь, завтра я свожу тебя к госпоже Регане: пусть поправит что сможет? Конечно, она не принимает без предварительной договорённости, но мне не откажет.
Он говорил так, как будто не понимал, что я плачу не из-за прически, но мне каким-то чудесным образом стало легче. Я даже согласилась посетить госпожу Регану.
Стоило мне успокоиться, как пришел Рик с вытаращенными глазами и от порога выдал:
У меня две новости. Даже три. С какой начинать?
Конрад пожал плечами:
Да с какой хочешь. Нашли Гесперия?
О! Это моя новость номер один! Нашли. С ножом в сердце. Его убили и скинули в канаву для нечистот в той части Сармиона, где трущобы.
Там я никогда не была и побывать не имела ни малейшего желания. До сих пор Сармион представлялся мне унылым, но чистеньким и пристойным городом. А там, оказывается, есть трущобы с канавами для нечистот. И Гесперий... О ужас!
Я как вживую увидела этого представительного, элегантного господина, а потом его же, извлеченного из грязной канавы... Рик сказал, что его убили ножом, но мне почему-то представлялся след от смертельной магии в виде кружка посиневшей кожи на лбу. И тут Рихард произнес:
Но у меня большие сомнения, что его закололи. Мне кажется, нож воткнули уже в мертвое тело, чтобы имитировать ограбление. У Гесперия на лбу след от магической молнии.
Конрад спросил спокойно:
Когда его убили?
Похоже, почти сразу как он отсюда ушел. Вернее, как только он добрался до трущоб Сармиона. Пришел он туда своими ногами или приехал в карете теперь не установишь. Никто ничего не видел.
Я ляпнула:
Конечно в карете. Был белый день. Не думаю, что даже жители трущоб не обратили бы внимание на убийство с помощью магии прямо на улице. Ведь не какой-то местный пустил Гесперию молнию в лоб?! А в карете...
Да, Марта, ты права, - поддержал меня Конрад, - в карете это проще простого. Он сидит там с тем, кого ни капли не боится, возможно, мирно с ним беседует и вдруг получает молнию в лоб. Затем карета останавливается на минуту, убийца втыкает нож в труп, не боясь испачкать обивку, и выталкивает его из кареты прямо в канаву.
Угу... Это и женщина могла осилить... Можно себе представить, что Леокадия избавилась от сообщника, который почему-либо стал неудобным.