Черный глаз

Утром меня разбудил звонок от Валова. Полковник просил меня срочно приехать в Управление и захватить с собой Лиру, которой он, по его словам, уже позвонил. Я согласился, хотя мне не понравился его тон: просьба слишком смахивала на приказ. У меня язык чесался вежливо и холодно, как это делает Наташа, поставить Валова на место, напомнить ему, что мы не его подчиненные. Я сдержался по одной-единственной причине: мне хотелось быть в гуще событий, а достичь этого можно было, находясь рядом с Валовым.

Потому, отложив до лучших времен речь о правах и обязанностях гражданина Российской Федерации, заготовленную для ушей полковника ФСБ, я быстро собрался и, не позавтракав, поехал к Лире.

Сегодня, наконец-то, небесные хляби распахнулись. Дождь лил как из ведра. Ледяные струи лупили по асфальту, стекали по желобам и крышам, в канавах бурлила мутная вода. Дворники на машине трудились со всей возможной скоростью, а свет фар встречных автомобилей с трудом пробивался сквозь сплошную пелену.

Лира съежилась под зонтом возле ворот своего дома. Когда я подъехал, она юркнула в салон с плохо скрываемым облегчением.

– Тебе не страшно? – спросил я, когда мы на черепашьей скорости покатили по проспекту Лермонтова в потоке таких же неторопливых автомобилей. – Я имею ввиду, участвовать во всем этом безумии…

– Страшно, – сразу ответила Лира. – Мне всегда страшно…

Я покосился на нее. Она была бледной и мрачноватой, как всегда. Сегодня на ней красовалась другая шапочка, из-под которой на плечо сбегала коса каштановых волос. На стеклах очков поблескивали крохотные капельки воды – зонт не помог полностью уберечься от ливня. Серо-голубая куртка осталась прежняя, так же, как и неизменные перчатки. Про то, что ей всегда страшно, она проговорила абсолютно серьезно.

– Всегда? Почему?

Лира сцепила пальцы рук и уставилась на колени.

– Потому что жизнь – страшная штука.

Я не удержался от ехидного хмыканья.

– Смотря как жить, Лира… Иногда она бывает очень даже приятной, знаешь ли.

– Это не бывает надолго. Приятные моменты кончаются, а ужас перед жизнью не кончается никогда. В конце концов, нас всех ждет смерть.

– Ну ты, блин, философ! – вскричал я. – Memento more, что ли? С такими мыслями и до петли недалеко, так что сбавь темп, ради бога!

– Нет, что ты, Женя, – Лира мягко улыбнулась, и я сообразил, что мне нравится, как она называет меня по имени. – Просто философствую. На самом деле у людей много способов забыть о своем ужасе перед жизнью. Некоторые работают с утра до ночи. Некоторые занимаются экстремальными видами спорта, пьют, курят травку, с головой окунаются в любовные перипетии. Но, так или иначе, этот экзистенциальный ужас живет во всех.

Впереди светофор зажег красный свет. Я притормозил, надул щеки и выдохнул сквозь неплотно сжатые губы. Я был в шоке от Лиры.

– А ты что делаешь, Лира, чтобы побороть экзистенциальный ужас?

Не обращая внимания на ехидство в моем голосе, она достала из кармана кубик Рубика, собранный, как надо, по всем сторонам.

– Исправляю ошибки в текстах… – прошептала она.

В Управление мы вошли смело и чуть ли не нагло, совсем как полноправные сотрудники. Дежурный пропустил нас без единого вопроса – видно, был предупрежден. Всюду на стенах под потолком поблескивали линзы камер. Естественно, что нас давным-давно «срисовали», составили полное досье, в котором указывается не только вес и группа крови, но и на каком боку мы спим. Дежурный явно знал нас в лицо, хотя мы прежде не встречались.

Мы беспрепятственно прошли в кабинет, где расположился Валов. Войдя в полутемное из-за задернутых жалюзи помещение, я заметил на столе маленькую картонную коробочку возле пепельницы, битком набитой окурками.

Валов выглядел уставшим. Сомневаюсь, что ночью ему выпало зацепить хоть часок сна. Ворот рубашки был расстегнут, галстук висел на спинке одного из стульев. Полковник работал за компьютером, то и дело щелкая мышкой. Зверски воняло табаком.

– Дело принимает скверный оборот, – начал он, не отрываясь от монитора и не поздоровавшись. – В городе уже не паника – истерика! Слепитель словно играет с нами. Родители Енисея Ковылина – влиятельные люди и требуют крови. А у нас до сих пор нет рабочей гипотезы! Мы даже не знаем, чего преступнику надо!

Мы с Лирой промолчали. Полковник был, вне всякого сомнения, на взводе.

С ожесточением щелкнув мышкой в последний раз, Валов соизволил повернуться к нам.

– Я начинаю думать, – сказал он, – что Слепитель читает наши мысли! Он знает, что мы вычислили закономерность и устроили засаду в университете. Он уходит от нас с дьявольской ловкостью, опережает буквально на полшага!

Он умолк. Мы с Лирой молча стояли на пороге, как бедные родственники. Полумрак в кабинете словно сгустился еще больше, в углах кабинета завивалась тьма.

– И еще, – снова заговорил Валов, потерев лицо. – Вчера, во время нападения на Енисея, произошло нечто удивительное…

Он помолчал и поглядел на нас мрачным взглядом.

– Этот странный артефакт, который вы нашли, Евгений, изменился…

Прежде чем я успел отреагировать, Валов тяжело поднялся с кресла и взял в руки коробочку, которую я приметил раньше. Полковник открыл ее, и мы с Лирой увидели черный шарик – тот самый, что выпал из-под маски Слепителя после моего удара.