Переплёт

— Ax ты мерзкий... — выдохнул Люциан и потянулся за колокольчиком.

Старик Дарне мою книгу не получит. Все что угодно, только не это. Я лихорадочно огляделся, но спрятать книгу было негде; они отнимут ее у меня...

В отчаянии я сдвинул ногой каминную решетку и сунул книгу в огонь.

Секунду та лежала нетронутая пламенем. В ушах звенело; я слышал голос TVrouiH aH a, визгливый, искаженный, но не разбирал слов. Время остановилось, а потом длинный огненный язычок, неспешно подбиравшийся к книге, полыхнул и разгорелся мгновенно, как пролитое масло.

Искры пустились в пляс, и страницы запылали.

ЧАСТЬ ВТОРАД X II

Зря мы забрели сюда тем вечером^ когда серебристо-серый зимний день окрасился багрянцем умирающего солнца^ клонившегося к горизонту за деревьями. Зря мы вообще ходили в лес и на тот берег озера^ где^ по слухам^ деревенские нарыли ям и расставили капканы для браконьеров. Но капканы давно заржавели, застыли с открытыми пастями; наступишь на них, и они погружаются в груду прелых листьев, даже не щелкнув.

Кратчайший путь к дому лежал через лес, а я промерз до костей и спешил скорее вернуться. Целые дни напролет мы сажали колючую изгородь по верху дальнего поля, но взялись за дело слишком поздно, после вспашки, и земля, схваченная морозом, была комковатой. Сколько мы ни работали, согреться не получалось; воротник и шея были мокрыми от пота, но ветер задувал под одежду и врезался в кожу, как острое лезвие ножа. Скрежет лопаты, каждый ее стук болезненно отдавались в костях, и от холода боль только усиливалась. Колючие саженцы боярышника было неудобно брать руками, шипы цеплялись за телогрейку, и мне не хватало терпения отцепить их спокойно. Вдобавок ко всему я потерял две пуговицы — пришлось искать их в свежевырытой канаве. В погожий день работа, может, и спорилась бы, но сейчас каждое действие совершалось с усилием.

Когда мы закончили, пошел мелкий колючий снег; отец быстро окингул взглядом темный участок изгороди, высаженный за сегодня, и принялся собирать инструменты и бросать их в телегу.

— Пойдем, — сказал он, — я еще хотел накопать репы, но в такую погоду не стоит. Впрочем, это ненадолго. Лучше вернуться домой и переждать. Вот что я тебе скажу: починюка я пока ямкоделатель"*.

— Там цепь не в порядке, соскочила, — сказал и бросил свою лопату в телегу поверх остальных. — Придется ехать к кузнецу.

— Все равно проверю: заодно и узнаем, прав ты или нет. — Он сел на козлы. — Поехали.

Я задрал голову. Сквозь клочковатые облака просвечивало голубое небо; до темноты еще несколько часов, то есть до кормежки свиней времени полным-полно. Я видел, что снег вот-вот перестанет, да и ветер стих. Зима впереди, успеем еще насидеться в доме при свете лампы; на сегодня работа окончена, но возвращаться не хотелось, меня тянуло на дела поинтереснее.

— Фред Купер сегодня собирался охотиться с хорьками в Касл-Дауне и сказал, что я могу пойти с ним, если захочу...

Отец замотал лицо шарфом и пожал плечами, но глаза его понимающе блеснули.

— Как хочешь, — ответил он. — Все равно тебе сегодня делать больше нечего. Да и мама порадуется, коли принесешь ей пару кроликов.

— Ладно. — Я побежал вниз по холму к тропинке, ведущей через долину, наслаждаясь внезапной свободой. Отец щелкнул языком, погоняя лошадь, и колеса повозки бодро затарахтели по дороге.

Когда я отыскал Купера, тот уже обошел нижний участок, но не поймал ни одного кролика, однако, прочесав периметр земель лорда Арчимбольта, мы нашли много нор и наловили

^ Машина для проделывания ямок в земле под колышки.

прилично. Солнце садилось, Фред уже сажал хорьков в ящик, и тут мы увидели, что к нам бежит девушка. Ее силуэт темнел на фоне пылающих полосатых облаков, и на миг мое сердце подскочило — я решил, что это Пераннон Купер. Но потом разглядел в бежавшей Альту. Та помахала и окликнула меня, но порыв холодного ветра подхватил и унес ее слова.

— ...больше не могу там сидеть, — запыхавшись, выпалила она, подбежав ближе, и, сделав шутливый книксен, подружески поздоровалась с Фредом. — Мама сказала доделать дела и идти к тебе, помочь донести кроликов. — Трех кроликов я и сам донесу, пигалица, — ответил я. Она улыбнулась и повернулась к Фреду, откинув с лица растрепавшиеся пряди волос.

— Привет, Фред. Как твое житье-бытье? Как лишай? — Гораздо лучше, спасибо. Бальзам твоей мамы помог. — Поймав мой взгляд, он объяснил: — Лишай был не у меня, а у кур Пераннон.

— Пойдем, Талли, — я взял Альту под локоть, и мы зашагали вниз по холму. — Фред, спасибо тебе, нам пора возвращаться, — сказал я, обернувшись. — В воскресенье увидимся?

— Я передам от тебя привет Пераннон, — прокричал он, сложив ладони рупором, и, рассмеявшись, ушел, прежде чем я успел ответить.

Мы спустились с холма и вошли в рохцу.

— Лентяйка, — бросил я, — так ты мне рубашку и не заштопала.

Альта бросила на меня косой взгляд, отчасти озорной, отчасти виноватый.

— А ты вот бродишь по чужим угодьям, — она кивнула на дыру в заборе, в которую мы только что пролезли.

Я пожал плечами. Лорд Арчимбольт все равно никогда не проверял свои капканы: по слухам, он всю зиму просиживал в одной комнате в Новом доме, мучаясь от ревматизма. Кроме того, эта земля должна была по праву принадлежать нам. Семьдесят лет назад она и была нашей. И никакой гнилой забор не помешает мне ходить сюда, тем более никто и не заботится о его починке. Никто и не заметит, что мы ходили по этой тропе, главное — держаться тихо. А кролики... строго говоря, мы браконьерствовали, ведь граница владений захватывала и участок, где они водились, но лорд Арчимбольт не держал егеря, и охранять кроликов было некому, а самому лорду до них не было дела.

Мне уже захотелось домой. Холодный вечерний воздух жалил щеки, и я плотнее запахнул телогрейку.

— Пошли быстрее. И не сворачивай с тропы, тут полно капканов.

Альта кивнула и засеменила за мной следом, подобрав юбки. Но когда тропинка пошла через лес, уже перед самым нашим домом, свернула и побежала к просвету меж деревьев. Я сльпиал, как хрустит под ее ногами подернутая морозцем высокая трава на берегу рва, отгораживающего лес от старого замка. Потом с металлическим стуком заскользили по льду каблуки, и, когда я оглянулся, она уже была на середине рва. Альта шла и хихикала, слегка поскальзьшаясь на каждом шагу и расставив руки в стороны, чтобы не упасть. Впереди на фоне огненного неба высились черные голые руины старого замка. — Альта! Вернись!

— Сейчас!

Я выругался сквозь зубы. Холод стоял невыносимый, каждый дюйм открытой кожи задубел. Да и сумерки густели.

в детстве мы на спор лазали в эти руины, но то было весной и летом. Помню, как солнце заливало зеленые стены, сплошь заросшие плющом, гладкая поверхность илистого рва переливалась нефритом, точно зеленый атлас, а в самом замке стояла глубокая мягкая тишина, нарушаемая лишь нашим смехом и притворными испуганными визгами. Но сейчас, глядя на эти ветхие стены на фоне неприветливого зимнего пейзажа, я почти поверил, что замок населен привидениями.

Скользя и пошатываясь. Альта добралась до края рва, на миг остановилась и помахала мне. Потом она полезла вверх по склону и скрылась в полуразрушенном дверном проеме.

— Черт тебя дери, Альта, — я сделал глубокий вдох, и морозный воздух обжег горло. Пришлось и мне ступить на лед; я пошел, ступая тверже и осторожнее Альты. Зима наступила недавно, ров только схватился — совсем обмелевший, он всегда замерзал первым, ведь работы по углублению дна не проводили уже несколько веков. Ручей у водяной мельницы и каналы с другого края деревни еще даже не начинали замерзать, но здесь лед под ногами хотя и трескался, но не проламывался, и я добрался до противоположного берега в целости.

Альты нигде не было — ни шевеления, ни звука, словно руины замерзли. Голые деревья на фоне заката напоминали рисунок тушью.

— Альта, — позвал я негромко: что-то заставило меня понизить голос до полушепота. Я медленно взобрался наверх и пошел вдоль стены замка, надеясь увидеть сестру. Наконец я заметил узкий проход в невысокой стене и очутился на круглой лужайке. Впереди высилась разрушенная башня. В центре лужайки когда-то был огромный колодец, но много