Страница 6 из 116
***
Я шла к проректору как на казнь. Мне до сих пор не приводилось общаться со столь высокопоставленными людьми. Проректор — это же почти ректор, царь и бог для студентов. Мало ли как он отнесётся к девчонке с минимальным даром и без особых талантов? Вдруг меня сейчас развернут и отправят обратно?
От страха я даже не прочитала имя на табличке, так и ввалилась в кабинет. А там меня встретила ОНА. Марта ар Герион. Эта невысокая, хрупкая, изящная женщина с облаком золотистых волос и внимательными серыми глазами на первый взгляд показалась мне совсем ребёнком. Я даже сначала испугалась, что попала не туда. Не может быть проректором столь юное существо. Но она заговорила и обман чувств рассеялся. Передо мной за широким дубовым столом сидела зрелая, умудрённая опытом женщина. Вопреки моим опасениям она приняла меня ласково, не стала выяснять ничего про мой потенциал, а расспрашивала о семье и учёбе в школе. Очень скоро я выложила ей немудрящую историю моей жизни. Повинилась, что учиться пошла не из-за тяги к науке, а ради того, чтобы бежать из родного дома. Она не рассердилась, а сказала, что пути к знанию у всех свои. Главное, чтобы я старательно училась и ценила школу, которая дала мне эту возможность.
Уж это я могла ей обещать!
Она же посоветовала мне расстаться с последней ниточкой, связывающей меня с изображением на конфетах. Раз уж я сменила фамилию и теперь Манцль, то могу откинуть и имя Гертруда. Есть же у меня второе? Аделина? Очень красиво и вполне законно. А главное, никто не узнает Труди Вюрцль в Аделине Манцль. Можно будет сделать вид, что на коробке портрет моей прабабушки, ведь картина написана в достаточно архаичной манере.
За этот совет я готова была расцеловать госпожу проректора. Я вдруг почувствовала, что рождаюсь заново, для совсем новой, непохожей на прежнюю, жизни.
Пока мы разговаривали, в кабинет быстрыми шагами вошёл высокий, худощавый господин очень сурового вида. Он бросил на меня пронизывающий взгляд, от которого хотелось спрятаться и никогда больше не высовываться. Но госпожа Марта его ничуть не испугалась. Вскочила, подбежала и чмокнула его в щёку, благо он наклонился. Затем представила меня:
- Познакомься, Кон, это наша будущая студентка из Гремона. Дар на нижней границе уровня, зато девочка старательная и ответственная.
Затем обратилась ко мне:
- Это наш ректор архимаг Конрад ар Герион, мой муж.
А я только подумала: как же она его не боится. Но страшный до колик ректор смотрел на свою жену с таким безграничным обожанием, что я впервые в жизни позавидовала. Хотелось, чтобы и на меня так смотрели. Не с похотью, не с вожделением, а с любовью и нежностью. Только вот лучше пусть это будет кто-то другой, не такой страшный.
В общем, можно догадаться: меня приняли.
Встреча с Мартой ар Герион на много лет определила мою дальнейшую жизнь.
Вероятно, я ей чем-то понравилась и все семь лет учёбы она меня поддерживала. Это выражалось не в поблажках, нет, скорее в ответственности. Чуть не с первого дня меня сделали старостой группы, на третьем курсе — старостой женского общежития, а на пятом — старостой факультета. И никто не говорил, что для этого у меня резерв маловат.
Соученики уважали, несмотря на то, что каждый поначалу норовил поухаживать и тыкал мне в нос пресловутой коробкой. Но я давала жёсткий отпор, уверенно врала про бабушку и они в конце концов переставали смотреть на меня как на блондинку. Училась я старательно и если по некоторым предметам имела не высшие оценки, то из-за недостатка резерва, а отнюдь не рвения. Это тоже помогало завоёвывать авторитет.
К тому же в Лиатине сильных магов раз, два и обчёлся. Мало кто из сокурсников существенно превосходил меня в силе. А таких я всегда могла поставить на место с помощью знаний.
Марта время от времени вызывала меня к себе, чтобы дать какое-нибудь важное поручение. Всегда при этом поила чаем, угощала конфетами и расспрашивала о житье-бытье, интересовалась успехами. Порой её вопросы и реплики казались мне странными, неожиданными, но к уже к середине обучения я поняла: Марта мягко, ненавязчиво подталкивала меня к выбору своего пути в магическом мире.
С моими сорока тремя по шкале Хорна вариантов было немного. А если учесть женский пол и природную привлекательность, то их количество и вовсе стремилось к нулю. Кафедры, где особая сила не требовалась, по большей части возглавляли мужчины, которые с удовольствием завалили бы меня в постель, но не готовы были признать меня равной им хоть в чём-то. Я прекрасно понимала, что Марта их убеждать не станет, настолько её доброжелательность не распространялась. К тому же я и сама не приняла бы подобной помощи. Не хватало, чтобы мне потом этим в нос тыкали.
Оставалась теоретическая магия, кафедру которой возглавляла сама Марта, общая магическая теория (совсем другая дисциплина, рассказывающая о том, как строятся заклинания) и история магии.
Математику я знала и любила ещё со школы. Правда, там нам её преподавали в урезанном виде, но в Лиатине мне быстро удалось наверстать упущенное. Я бы с удовольствием стала делать диплом у госпожи Марты, если бы не два обстоятельства. Во-первых, меня и так считали её любимицей и обязательно попрекнули бы этим. Во-вторых, я честно оценивала ситуацию и понимала: есть более достойные с меньшим чем у меня резервом, а места на кафедре нашего проректора не бесконечные. В результате она взяла двух лучших на курсе математиков, а я решила делать диплом по общей магической теории, но в историческом её аспекте. Даже руководителей себе взяла двоих, сразу с двух кафедр. По общей магии магистра Феофанию, а по истории — магистра Нуклеуса. Оба старые, заслуженные, они смотрели на меня как на любимую внучку: поддерживали и гордились.
Было и ещё одно, дополнительное обстоятельство, мешавшее мне делать диплом на кафедре Марты: я влюбилась. Втрескалась как полная дура. Произошло это в конце предпоследнего курса.