Страница 51 из 72
- Чисто-то как, - или я уже исправляюсь?
Поворачиваюсь к сестре, не забывая покоситься на чайник, который вот-вот засвистит на плите, и беспечно пожимаю плечами, мол, делов-то. А саму гордость переполняет - кухня блестит. И даже неважно, что я так расстаралась впервые в жизни. Всё-таки, Вера только из хосписа выписалась. А чего хочется любому человеку, после такого длительного пребывая в казённых стенах? Правильно, уюта.
- Вась, говорила же, общение с Сонькой пойдёт тебе на пользу. Глядишь, к порядку приучишься. И вон, - приоткрывает крышку кастрюли, и, к моему счастью, даже не морщится, - готовку освоишь. А то не баба, а не пойми что. Пёс и тот скоро сбежит. Где он, кстати.
- Некрасов увёз. И это так ты меня благодаришь? - довольная собой мамаша смеётся, а я бью её по руке, чтобы даже не смела тянуть свои загребущие пальцы к румяным покупным котлетам. Не после таких же слов! - Да знала бы я, что ты всё такая же противная, как и в детстве, не то что обед, даже чай бы и тот тебе не заваривала!
Явилась тут! Нет чтобы хоть раз не уколоть, всё посмеивается! Да я едва не поседела, без всякой подготовки окунувшись в жизнь, полную забот о малолетней девочке, а вместо спасибо должна терпеть её подтрунивания!
- За стол садись, пока я не передумала тебя кормить. И дочь свою зови, я сейчас торт разрежу.
Срывать голос, умоляя Соню поскорее усесться за стол, Вере не приходится. Достаточно хлопнуть дверкой холодильника, чтобы она тут же материализовалась в проходе и, облизнувшись, плюхнулась на полюбившееся ей место - у окна. До своего отъезда на нём постоянно Некрасов сидел. Может, поэтому она его и облюбовала, ведь ни за что не согласится пересесть? Занавеска колышется от тёплого ветра, норовя укрыть девчонку с головой, а ей хоть бы что. Только и знает, что ковырять ложкой огромный кусок бисквита.
- Ммм, он даже вкуснее, чем я думала. Мам, - подхватив пальцем кремовую розочку, Соня тут же отправляет её в рот, без всяких стеснений облизывая перемазанную десертом ладошку, - а я тебе говорила, что мы с папой и тётей Васей в деревне отдыхали?
- Где? - а заботливая мама уже протягивает дитю салфетку. Вот это реакция, надо сказать! Я даже моргнуть не успела, как Веркина рука уже обхватила тоненькое запястье и принялась обтирать детские пальчики. А теперь и подавно предпочитаю уткнуться взглядом в столешницу, ведь мои щёки горят от пытливого взора недовольной матери. Похоже, это я так испортила её единственное чадо, другого объяснения для ахов и вздохов я просто не нахожу. Чёрт, ведь и пяти минут собой погордиться не дала!
- В деревне! Там был вот такой козёл! Его Борька зовут. Он постоянно убегает, а дед Антип за ним по полю бегает, - малышка жадно отпивает из кружки, а Вера теперь таращится на меня с удивлением. Мол, что это ещё за новости?
А что сказать? Не только у неё секреты имеются! Наша тайна, конечно, не такая страшная, как её болячка, а нервы пощекотать этой наседке я всё-таки случая не упускаю. Медленно отодвигаю свою тарелку, долго пытаюсь устроить локти на столе, потом зачем-то чашку в руках верчу, пока сестру снедает любопытство, и только через полминуты слабо улыбнувшись, киваю:
- Было.
Вроде недавно, а ощущение такое, что я успела ещё одну жизнь прожить. Со своими взлётами, вроде уцелевшей после моих харчей племянницы, и с неминуемыми падениями, которых всё-таки было больше. До сих пор нет-нет, а хочется руки опустить. Да и как иначе, когда сестра больна, бывший муж успел отметиться в её бурной молодости, а отпуск на днях подойдёт к концу, и плакало тогда моё место в загибающейся газетёнке? Позитивом и не пахнет, верно?
- И козёл был, и деревня, и даже дед Антип.
Интересно, как они там? Сдают ещё свою сарайку всем желающим предаться плотским утехам на свежем воздухе? И Галина Антоновна, все также собирает свои чудо-травки, налево и направо пропагандируя идею об обязательном продолжении рода?
Вспоминаю эту не на шутку перепугавшую меня женщину, и от чего-то чаем давлюсь. Боже, может, старуха и правду ведьма? Стоило про себя над ней посмеяться и вот итог — сестра колотит меня по спине, а я всё никак не могу отдышаться. Ещё и сердце стучит как ненормальное!
- У тёти Васи Макс убежал. Так папа его искал, а баба Галя меня в баню водила. А потом ещё чаем поила, между прочим, волшебным! Он у неё даже вкуснее, чем у бабы Зои!
Ещё бы. Баба Зоя дальше шиповника и ромашки не заходит, а у этой старухи наверняка весь погреб забит тряпичными мешочками. И от насморка, и от диареи, и от бессонницы, и вон, даже от бесплодия. Недаром же к ней люди с разных уголков страны едут...
- Понравилось? - Вера только хочет уйти с головой в разговоры с ребёнком, как я с шумом отодвигаю свой стул. - Ты чего, Вась? Красная как рак... Подавилась?
Подавилась... Лучше! Я только что поняла, что упустила кое-что важное! И как раньше не догадалась? Радостно бью в ладоши, подпрыгнув на скрипучем паркете, а спустя мгновение смачно целую детские щёки. Сонька заслужила, я без неё бы и не дотюкала.
- Нет, Вер! Хорошо всё! Очень хорошо... Вы ешьте, а я с псом прогуляюсь!
Бегу в прихожую, кое-как попав ступнями в свои кроссовки, и только и знаю, что громко хихикнуть на вполне разумное Веркино:
- Сдурела совсем? Собака же у Некрасова!
Максим
Неизвестность убивает. А ещё больше подталкивает меня к могиле постоянный скулёж, обманувшего мои ожидания пса. Это он на первый взгляд ещё ничего, когда и хозяйка рядом, и Соня нет-нет, да побегает с ним во дворе. А стоило нам остаться один на один, его истинное нутро полезло наружу: заднее сиденье погрыз, к корму почти не притрагивается, на прогулках его обгоняют даже неповоротливые мопсы, а как заходим в квартиру - закатывает концерт. Ещё чуть-чуть и мне определённо понадобится койка в местном дурдоме.
- Кончай, уже! - натягиваю на голову одеяло, а когда и оно не спасает, запускаю в этого невыносимого пса, затянувшего очередную балладу о разбитом разлукой собачьем сердце, свою футболку. Она до Макса не долетает, но стонать он на пару секунд перестаёт.
По Васёне тоскует. И не сказать, что мне это чувство не знакомо, ведь я и сам в своё время готов был как он выть на луну, но какие-то грани знать нужно. Не дворняга же - нормальный, пусть и невоспитанный, породный кобель. Уж мозги-то должны работать.
Сажусь на край кровати, осознавая, что и сегодня дневной сон перед вечерней съёмкой мне не светит, и, почесав макушку, сдаюсь. Рукой хлопаю по коленке, а мой брат по несчастью только этого и ждал: вскакивает со своего места, виляет хвостом, решая, не шучу ли я, и вот уже летит прямиком на мои колени. То-то же, хоть так добьюсь тишины.
- И тебя бросила? Вот такая она, даже разочек позвонить не может.
Словно мне до них дела нет. Уверен, так и размышляет: укатил домой, подцепил первую встречную, и теперь кувыркается с ней с ночи до рассвета, пока я тут мучаюсь, воспитывая его дочь. С Васи станется, она и не такое выдумает.
В миллионный раз за эти дни проверяю, не забыл ли включить звук на смартфоне, чтобы случайно не пропустить долгожданный звонок, и в миллиардный раз матерюсь в голос, понимая, что с памятью у меня всё в порядке. Если и есть проблемы, то явно с другим - нужно было с ней не церемониться. Насильно отобрать её мобильный и сбросить вызов, чтобы не сидеть вот так, как дурак, ожидая, когда же в этой женщине проснётся человечность. Потому что и идиоту ясно, что по отношению ко мне милости можно не ждать. Даже если над моей головой будет болтаться нимб, она всё равно разглядит и красные рожки, и длинный хвост, который и намотает на кулак, чтобы махом отправить меня в преисподнюю.
- Ладно, парень, в парк, что ли, пошли. У нас с тобой ещё три часа есть, - перестаю чесать своему тёзке за ухом и, подхватив мальца на руки, нехотя бреду к шкафу. Только и тут застываю, как вкопанный - Вася даже здесь наследила. Может, зря я её платья храню? Кого обманываю, ведь одних бабских тряпок недостаточно для иллюзии семьи. Зло отодвигаю её барахло, срывая с вешалки первую попавшуюся рубашку, и только хочу одеться, как комнату заливает звуковой сигнал.