Страница 24 из 72
Мужик прямой, что не слово, то прямо в глаз, а женщина двинутая, не иначе. До сих пор холодок по спине от одной мысли, что здесь её сынок с женой вытворяли... И не только сынок, прости господи!
- Это ещё почему? По-моему, милые люди. Петрович так вообще...
- Петрович еще ничего, а вот жена его, - ложусь набок и подпираю голову кулачком, - с приветом. Предлагала надо мной пошептать. Заговор.
Я испуганно таращу глаза на бывшего мужа, а он, переварив услышанное, принимается хохотать:
- Ну ты, Вась. Как скажешь...
- Ничего смешного. И чтобы ты знал - это непросто сарай, а комната для утех. И хозяйка была бы только рада, если бы мы воспользовались ей по назначению.
- Так и я за, - Некрасов перестаёт смеяться и, копируя мою позу, смотрит прямо в глаза. Комары до сих пор жужжат, теперь даже громче, ведь добраться до сытного ужина им мешает выгоревшая на солнце марля, а для меня все звуки меркнут, когда он аккуратно отводит прядь от моего лица... Господи, да я совершенно испорченная! Или бабка во всём виновата? Наговорила ерунды, а я теперь только об этом и думаю.
- Ведь правда, Васён: сено, ночь, вокруг ни души. И впрямь романтика, - а вот очередная ухмылка меня неплохо остужает.
Сбрасываю мужскую руку со своей щёки и заваливаюсь на подушку. Не дождутся! Ни вечно голодный бывший супруг-кобель, ни Галина Антоновна, наверняка работающая на правительство — таким странным способом повышает демографию .
- Придурок. С тобой ни в жизнь! И, вообще, у меня горе, понял? Я только что друга потеряла.
- А я тебе нового куплю. Только на этот раз выбирай породу попроще, йорка или тойтеррьера.
- А мне новый не нужен. Макс для меня как ребёнок был, ясно? Он самый идеальный неидеальный пёс!
И такого я уже никогда не найду. Хотя кому объясняю? Некрасов рыбок в унитаз спускал, когда они всплывали в аквариуме кверху брюхом. А через час запускал новых - ни переживаний, ни грусти, одно равнодушие!
- Вась, я твоему псу даже завидую. Из-за меня ты так не страдала, - слышу его приглушённый хриплый голос и тут же поворачиваюсь: лежит. Забросил руку на глаза и жуёт соломинку. - Скажи честно, хотя бы раз за этот год вспоминала обо мне?
Издевается? Я ещё и забыть не успела, даже пары метров не прошла по дороге ведущей меня к избавлению от Некрасова, а он тут философствует!
- Каждый день, - признаюсь, а когда он, привстав на локтях, всматривается в моё лицо, пытаясь решить для себя, стоит ли мне верить, добавляю, - когда хотела есть. Готовишь ты всё же бесподобно.
Вот так-то! А то романтика, видите ли! Да для таких, как он, даже кабинка туалета - подходящее место для любви!
Он беспечно пожимает плечами, словно мои слова его не задели, и расслабленно прикрывает веки. А я повыше натягиваю плед, скрывая под ним улыбку.
- Я всё делаю бесподобно. И мужем я был неплохим. Тебе все подруги завидовали.
- Ещё бы, ты наверно и их обаял. Вот сейчас признайся: с Людкой Пархомовой тогда флиртовал?
Я ведь с ней из-за этого и рассорилась. Увидела, как они шептались у берёзы, пока вся наша честная компания колдовала над шашлыком, да так и возненавидела её смех. Потому что звучал он уж слишком ненатурально, а это верный признак - она хотела ему понравиться. Всё поправляла, поправляла свои жиденькие волосёнки...
- Никогда. Я что на идиота похож?
- А чего вы тогда шептались?
- Она фотосессию выпрашивала. У меня же запись на месяц вперёд.
Кто бы сомневался! Дождёшься от него правды, как же!
- Опять не веришь? - он горько усмехается, а я решаю не отвечать. В этом нет никого смысла. Обратно нас уже ни за что не склеишь, потому мы не подходящие. Совершенно неподходящие друг другу люди: ему меня слишком мало, а я так и не научилась делиться. Даже тем, что мне и не принадлежит... Ведь не любил никогда - с любимыми так не поступают.
Переворачиваюсь на другой бок и долго разглядываю серые разводы на марле. Сколько её не стирали? Год, может, два? Вон даже несколько бурых капель от раздавленных комаров - и те почернели...
- А я тебя до сих пор забыть не могу, - только хочу спрятаться под одеялом с головой, чтобы не видеть чёртов неопрятный "тюль", как Максим нарушает тишину совсем неуместным признанием. Хриплым, произнесённым полушепотом...
- Разозлился, когда ты в загс потащилась, думал, пусть делает как хочет. Разведёмся, перестанем видеться и всё как-то само пройдёт, - он тяжело вздыхает, а я пошевелиться не могу. - А ты в меня корнями вросла, Васька. Мне даже видеть тебя не надо, чтобы продолжать любить.
Чего это он? Задерживаю дыхание, боясь выдать себя, и крепко жмурюсь, когда моё лицо берут в горячие крупные ладони и принимаются очерчивать скулы большими пальцами. Может, если не шелохнусь, решит, что я сплю? Потому что собеседница из меня теперь точно никакая.
Я вам, по-моему, жаловалась, что вчерашняя ночь в отеле выдалась у меня бессонной? Что меня смущал голый торс бывшего мужа, на который я натыкалась всякий раз, стоило мне улечься на правый бок? Так вот: всё это ерунда. Сущий кошмар я пережила сегодня, когда этот самый торс, пусть и спрятанный под футболкой, жался к моей спине. А в голове так и звучало: " Люблю тебя, Вася". Разве в такой атмосфере кому-то удастся расслабиться?
Щурю глаза, от бьющего в щель под дверью солнечного света и даже пошевелиться боюсь - меня прижимает к кровати мужская рука. Как теперь выбираться? Дёрнусь, и Некрасов обязательно проснётся, а это значит, разговора не миновать. Вчера он не стал меня пытать поцелуями, сделав вид, что верит в мою плохую актёрскую игру, а сегодня может и не поддаться. Набросится, доберётся своим пытливым взором до самого дна моей души и выпьет до дна головокружительной лаской... Как только подумаю об этом, так сразу и бросает в жар!
- Я знаю, что ты не спишь, - вон, даже мой мучитель это заметил. - Не буду спрашивать, отчего ты так покраснела.
Ухмыляется и, потянувшись, ещё сильнее путает наши ноги. Как в старые добрые времена, когда приходилось заводить будильник на полчаса раньше, чтобы успеть на работу без опозданий. Так! Но мы же эту страницу перевернули?!
- Жарко, вот и красная. Прилип ко мне как пиявка! - да и зубы не чищены.
Это в семейной жизни простительно, а тут столько воды утекло... Может, он весь год просыпался с шикарными длинноногими моделями, которые даже после бурных утех остаются неотразимыми? А я простая смертная: одежда помялась, на голове гнездо, веки опухли, а во рту неприятный привкус зелёного лука. Свежего, прямо с грядки, который так хорошо сочетался с наваристым борщом.
- Всё, убирай от меня свои клешни. Я хочу напроситься в хозяйский душ, - силой снимаю с себя цепкие пальцы и резво спрыгиваю на пол, слегка запутавшись в деревенской версии балдахина. Взбиваю причёску пятернёй и несколько раз щипаю кожу на скулах. Надеюсь, выгляжу теперь лучше.
- В провожатые не набиваюсь, опять отошьёшь.
- А ты с утра лучше соображаешь, - я хватаю с ящика свою олимпийку, а Максим, сев на постели, насмешливо изгибает бровь:
- Так и знал, что ты притворяешься. Как была трусихой, так ей и осталась, даже развод этого не изменил.
Это с чего это я трусиха? Подбираюсь, подпираю талию кулачками и, глянув на виновника всех моих бед, об этом и спрашиваю.
- А ты всегда ищешь пути попроще. И семья наша развалилась, потому что тебе так легче. Свинтить, обвинить меня во всех грехах и строить из себя жертву.
Каков подлец, однако! Любой другой на его месте не хорохорился бы, и если б не бросился в ноги, то хотя бы молчал, кидая виноватые взгляды из-под бровей! А этот...
- Да ну тебя. Не хватало ещё настроение себе портить с самого утра, - влезаю ногами в кеды, пожалев, что додумалась надеть белые носки, пятки на которых теперь ничем не отстираешь, и не желая продолжать этот бессмысленный разговор, выбираюсь во двор.