Страница 34 из 58
– Прям таки, как я? Что, и голос не повышает, и угодить старается?
– Конечно.
Возможно, он в это самое мгновение, мне врача ищет, а это ли не показатель? Если для чужой женщины так старается, то для любимой уж точно горы свернет!
– И мамашки-зверюги нигде не припрятал? Ты смотри, дочь, мне предыдущей сватьи за глаза хватило…
– Нет. У него только отец.
Пусть и человек он своеобразный. Но можно ведь не общаться?
– Вы за меня не волнуйтесь, ладно? – обхожу диван и аккурат посередине между четой Щепкиных устраиваюсь, теперь и маму в объятья заключив. – Счастлива я. И все у меня хорошо будет.
И не лгу ведь. Улыбаюсь искренне, и каждому своему слову верю. Это спустя неполных четыре месяца после нашего с Борькой расставания! Кто бы подумать мог, что я так быстро в себя приду? А то, что время теряю, возможно, шанс любовь повстречать оставляя на потом, вовсе меня не волнует.
– Хорошо мне с ним.
– Любишь? – мама слезу со щеки своей пальчиком прогоняет, а я и сама диву даюсь: так вопроса этого боялась, на который солгать придется, а ничего, сижу. Даже краснеть не думаю.
– Хорошо и точка. Так что дурные мысли из головы бросьте.
Мне отчего-то кажется, что впереди только лучшее ждет.
Гриша
Тетке моей памятник ставить нужно. За умение важные дела в считаные минуты проворачивать. Порог квартиры своей миную и, стоит Стешу из комнаты выглянувшую заприметить, сложенный вдвое листок из нагрудного кармана куртки своей достаю.
– Держи. Я слово сдержал: будет тебе психотерапевт. И не абы какой, а лучший в городе.
– Снегирев, что ли? – ради такого дела Стеша ко мне бежит. Листик хватает и долго в эту самую фамилию, моим корявым подчерком выведенную, пялится. Надеюсь, в обморок от счастья падать не надумала?
– Так к нему же не попасть…
– А тебе вот повезло. Позвони и хоть завтра иди, – только успеваю от верхней одежды избавиться, а жена моя обычно такая робкая, тут как тут. Обнимает, едва не задушив, и что-то, уткнувшись носом в мою грудь, несвязное бормочет.
Вот те на! Обычно баб шубами, бриллиантами, парфюмом хорошим баловал, а они и то таким восторгом не пылали! Так и хочется со всем мужским полом открытием поделиться, в знак солидарности. Оказывается, чтоб тихоня сама в руки к вам пошла, нужно ее на прием к мозгоправу записать. Договоритесь и все, Бастилия пала.
– Гриша! Ты волшебник! Ты, – я только во вкус вошел, тщательно ее спину пальцами изучив, а она уже в сторону отпрыгивает, как ребенок в ладоши хлопая. – Ты просто чудо, Гриша! Лучший из моих мужей!
– Их у тебя всего два было!
– Это пока. Вот вылечусь, семью создам, а все равно тебя вспоминать буду! Я знаешь что? Сына в твою честь назову! – смеется, а я не сомневаюсь: вот именно сейчас, бумажку к груди прижав, она, наконец, поверила, что ребенок у нее непременно будет. И не один: с десяток, иначе чего глаза так сияют?
– Ужином спасителя своего хоть накормишь? Мне, конечно, приятно, но комплиментами сыт не будешь.
Ногой задвигаю ботинки под лавку и в ванну иду, позволяя жене в одиночестве на стол накрыть и счастью своему без лишний глаз троекратное ура прокричать.
Чего этот Борька ее такой безмозглый? Ну ладно, чудная, но ведь побороться за нее стоило? Хотя бы ради вот этой улыбки, что даже мое отражение в зеркале перекрыть не может. Лицо водой холодной ополаскиваю, а она все равно перед глазами стоит. Губы эти ее, волосы короткие, что из хвоста повыбивались, пока она меня в знак благодарности задушить старалась. Только Стешу и вижу, по памяти до стола добираясь.
– Пир-то какой? Празднуем что?
– Конечно. Это, – уже не такая раскрасневшаяся, но все еще довольная, вновь мне листок демонстрирует. – Я почему-то ни на минуту не сомневалась, что ты меня не обманешь.
С чего бы это? Мало ли что я наобещал спозаранку?
– Я должна тебе спасибо сказать.
– Так ведь сказала уже…
– Нет, не за психотерапевта, а в общем. За то, что уговорил меня согласиться и на переезде настоял. Я вот сегодня проснулась и поняла: если б не ты, я б так и убивалась по Борьке.
А так что, по мне убивается? Даже вином давлюсь, что она к мясу подала, а Стеша, будто мысли мои прочитав, торопится оправдаться.
– Нет, я не в этом смысле. Просто я не понимала, как мне это нужно было: от родителей съехать, обстановку сменить, решиться, наконец, к врачу обратиться. Я сто раз собиралась, а первый шаг сделать боялась. Так что за тебя Гриш, и за маму твою, чье завещание кардинально мою жизнь изменило.
– Это тост?
– Он самый, – свой бокал наполняет и через стол тянется, о мой им звякая.
Говорили ли мне прежде что-то подобное? Да еще смотря на меня так, будто я подвиг какой совершил? Вряд ли. Оттого впервые в присутствии женщины теряюсь, обычно робкой и немногословной, а сегодня вдруг в себе новую ипостась открывшей.
– Что? – она губы облизывает и рубашку свободную поправляет, а я глаз от нее оторвать не могу. Растворяюсь, очарованный этими кристально чистыми голубыми омутами. – Перегнула?
– По-моему, в самый раз.
И выпить лучше до дна, а то сорвусь со стула и совсем не по-джентльменски поцелую. Жену. Дожил ведь!
Глава тридцатая
Стеша
Я так перед первым свиданием не волновалась! Зря Гришу не послушала и не приступила к сборам пораньше.
– Закрыла, Стеш, – вон он как обеспокоенно на часы поглядывает. Наверное, в своем пуховике за эти двадцать минут, что я никак не решусь квартиру покинуть, он уже успел свариться.
– А газ…
– Я лично его перекрыл. Ничего не случится, ясно? Да после того, как ты ко мне переехала, эта квартира самое надежное место на всей планете!
Если бы. Просто Гриша наивен: верит, что уборка моя все микробы победила, а бдительность сводит к минимуму возможность утечки газа. Но разве случай со счетов списывать можно? Судьбу, против которой ни проверки не помогут, ни злосчастная хлорка.
– Опоздаем, Стеш. Вовремя не явимся и плакали твои сеансы.
Я на пуфик сажусь. Гляжу на мужа ненастоящего и тоскливый вдох шарфом заглушаю, что в несколько оборотов вокруг шеи обмотала. Страшно. Страшно услышать от компетентного человека, что я чокнутая. Другие ладно, у них дипломов за спиной нет, а из уст этого Снегирева, как приговор прозвучит.
– Тебе вовсе не обязательно со мной ехать. Лучше на работу иди, – а я в кафе пережду. Или у родителей, ведь весь мой запал сегодня перегорел. Так распереживалась, что пять минут у двери в своей комнате простояла, пока на ладошку ручка металлическая не упала. Как теперь Полонскому сообщить, что я его имущество испортила? Вредительница!
– Еще чего, – а может, знает уже? Чувствует, что я отступить хочу, потому и носится со мной, как с младенцем? Завтрак сам приготовил, сам посуду тщательно намыл, да все глазами своими серыми за мной поглядывал? – Я все это заварил, так что должен до конца довести. Вот в кабинет зайдешь, тогда и на работу отправлюсь. Ничего с моим бизнесом за два часа не случится.
Дай бог. Иначе еще и в этом себя винить начну. С богом! Встаю, замок на пуховике застегиваю, да стараюсь ногу в сапог втиснуть. А внутри беспокойство… Словно чего-то не сделала…
– Гриша! Так ведь окно на балконе нараспашку открытым осталось! А ты говоришь, проверил! – он чертыхается, а я сломя голову в конец коридора мчусь. Не дело это: а если сосед сверху бычок кинет? Или птица какая залетит? Это же дурной знак…
– Знаешь что, Щепкина-Полонская, – нагло меня в сторону отпихнув, блондин сам на лоджию выходит. – На вот мобильный мой.
– Зачем?
– На видео снимем. А то сегодня с тобой явно что-то не так.
Дожила. Сто раз о подобном на форумах читала, а теперь и самой лицезреть приходится, как инициативу переняв, супруг мой действия свои комментирует, на видео записывая. Довольно быстренько, хочу вам сказать. Даже батареи вниманием не обходит, чтоб в моей больной голове ненароком и этот страх не поселился.