Страница 30 из 58
-Таблетку?
-Не откажусь, - да плевать. Она и в телогрейке мне милее всех женщин, что до нее в моем доме побывать успели. А с аспирином, что на ладонь мою опускается, и вовсе - богиня.
-Спасибо. Что-то я вчера перебрал.
Видимо, деньги и вправду способны заставить людей с катушек слететь. А уж если они с собой избавление от долгов и проблем в бизнесе приносят - пиши пропало.
-Не то слово, - смеется, а я вспомнить пытаюсь, вдруг ерунду какую сотворить успел? Зеленый змей он такой, напрочь рассудка лишает, и попав в его власть, я даже к Стеше под юбку залезть мог. Хотя бы попытаться… Господи, а,может, именно так все и было? Чего она так смущенно глаза от меня отводит? В голове пустота и единственное, что в память врезалось - рыба. Её я точно с аппетитом ел. Кажется, даже добавку просил, которую Стеша заботливо мне накладывала.
- Я ведь лишнего ничего себе не позволил?
-Нет, - полегчало. Пусть уж лучше как на сумасшедшего смотрит, чем белье ее на кровати своей отыскать. Не то чтобы совсем не привлекает, а вот проблемы мне не к чему.
-А чего потерянная такая? Если обидел чем…
-Что ты! Хорошо все. Просто… - сбивается, силясь мысли свои в слова облачить, а я Микки Маус на пижаме её разглядываю. Миленький, хотя лукавить не буду - коротенькая шелковая комбинация ей бы больше пошла. Чтоб и ноги рассмотреть можно было, и талию эту осиную, которой любая женщина позавидует.
- Гриш, папа мой из командировки приехал и теперь хочет, чтоб я вас познакомила... Знаю, что и день сегодня не подходящий, и, вообще, нам и без него инспекторов хватает, а отказать не могу. И ты не смей - я тебя в подобной ситуации не бросила. Даже лекцию целую выслушала, а приятного в ней было мало, знаешь ли.
Она одеяло моё поправляет, словно я не напился вусмерть, а от болячки какой жуткой в постель эту слег, а я про себя матерюсь. Ну и новости.
А я еще думал, что похмелье хуже всего! Забудьте! Хуже вон, с тестем знакомиться, когда от тебя как от пивной бочки разит!
-Вставай, Гриш. Родители мои через час приедут.
Стеша
– Ты что, меня не уважаешь? – началось. Еще немного и в довесок ко всем моим прибабахам еще и нервный тик приложится.
Папу по плечу глажу, призывая к спокойствию, а маму ногой под столом пихаю, недвусмысленно так намекая, что пора бы эти посиделки сворачивать. Пока отец еще на ногах устоять способен, а Полонский от пролетарской водки прямо за столом последний вздох не испустил. Третий час с кухни не выходим, не долгое ли сватовство у нас получается? Так и до поминок недалеко! Если мужики уцелеют, то я уж точно на полу растянусь от разрыва сердца.
– Уважаю, Леонид Ефимыч. Просто…
– Никаких просто! В одну руку рюмку бери, в другую вон огурец соленый. Зря, что ли, мать на огороде горбатилась?
Видимо, нет. Потому что припираться Григорий не решается, и громко так этим самым огурцом хрустит, беленькую закусывая. До чего дожила? Собственную семью за нос вожу, заботливо лжеухажера по спине хлопая, когда он диким кашлем заходится. Уверена, не так он себе эту встречу представлял. Не зря же с силами собрался и за тортом бегал, чтоб было, чем родню угощать?
– Вот, другое дело. А то «не пью», «не пью». В наше время не пьют только больные, – Леонид Щепкин по столу ладошкой бьет и к собеседнику через тарелки тянется, серьезно так в глаза потенциальному зятю заглядывая. Невдомек ведь, что поздно уже и свадьба наша дело решенное. – А ты что ж, Гриш, больной?
– Нет, – хозяин квартиры бледнеет, потом еле заметно краской заливается, все никак к тестю своему не привыкнув. А родитель мой улыбается и на стул откидывается. Животик свой (мамина заслуга, за двадцать пять лет брака откормила) довольно потирает и руку свою на мое плечо забрасывает.
– И славненько. Нам в роду слабаки не нужны. Их и так в мире, как грязи. Пора бы и достойных людей этому обществу подарить!
Ну все, сейчас начнется…
– Внуки ведь будут?
– Пап! – вскрикиваю, а на заднем фоне коронное мамино «Ленька!» слышится. Грише и так тяжело, а тут еще и детей навязывают!
– Ой, ладно вам, бабы! Мужик ведь серьезный, не то что этот Бориска! Наверняка ведь уже все продумал. Верно говорю, Гриш?
Верно. Но лучше, тебе, папка, не знать, для чего я такому завидному жениху понадобилась.
Встаю, тарелки пустые в стопку складываю, и мимо мужа протиснувшись, к раковине спешу. Только бы воду успеть включить прежде, чем он очередную порцию лжи родителям выдаст! Больше я этого не вынесу – разреветься хочется от ущербности своей. Ведь кто в фиктивных браках детей рожает, еще и от мужчин, что к отцовству не стремятся?
– Рановато еще, – не помогло. Даже напор прибавляю, намеренно ложками позвякивая, а голос Гришин все равно слышу. Да и кого обманываю? Не хочу, а прислушиваюсь, чтобы лишний раз убедиться, что этот дом моим никогда не станет. Так, временное пристанище, перевалочный пункт, после которого еще труднее будет к одиночеству привыкнуть.
– Дети – это ответственность. Нельзя их с бухты-барахты заводить.
– Почему же с бухты-барахты? Мы по правилам все сделаем: сначала свадебку вашу сыграем, а уж потом и…
– Ленька! – надеюсь, мама хорошенько локотком своим к мужнину боку приложилась! А то с него станется: вскрикнет, поморщится, а дело и не в боли вовсе. Так, постановка небольшая, чтоб после сама же его и пожалела. – Не дави! Ребятки только жизнь совместную начали, а ты сразу в загс отправляешь!
Ну слава богу! Хоть один здравомыслящий человек!
– Сейчас месяцок — другой поживут, а там уже и о торжестве говорить можно будет! Я, кстати, насчет столовой договориться могу. Она у нас большая, просторная. Все поместимся.
Интересно, есть у Полонского пистолет? Я бы сейчас предпочла застрелиться! У него отец сосисочный король! А она ему школьную столовую по блату пробить решила! Неужели мысль допускает, что чиновники важные, да сомнительные личности вроде тетки его, что какой-то там сектой заправляет, захотят на казенных детских стульях пирожки трескать? Пусть и вкусные, ведь в выпечке маме моей равных нет.
Все, заканчивать нужно! Признаюсь, и будь что будет, а то, того и гляди, имена внукам выбирать начнут. А так нельзя, они и так из-за меня настрадались. К чему нам падение еще одного воздушного замка?
Кран закрываю, торопливо руки полотенцем сушу и на пятках разворачиваюсь, привлекая к себе внимание случайно задетой чашкой: она падает мне под ноги, рассыпаясь на сотни осколков, и звон этот вибрацией по напряженному телу проходит. Жутко, но пора бы уже учиться удар держать:
– Знаете что? – пищу, и нервно тереблю воротник своей праздничной блузки. По папе взглядом скольжу, отмечая, что он усы соусом перепачкал, маму вниманием не обделяю, еще больше теряясь от вида ее улыбки, и путешествие свое на блондине заканчиваю. И не на лице вовсе, а на волосах, что сегодня как-то не так лежат… Не смогу.
– Что? – тем более, когда мама со стула подрывается, безошибочно угадав местоположение веника. – Да не переживай дочь, я все уберу.
Вот, и как? Как такое вывалить? И о каком счастье для меня может речь идти? За него ведь бороться нужно, а я самая настоящая размазня.
– Ничего. Может, чаю попьем? Гриша торт купил, – шмыгаю носом, с трудом слезы сдерживая, и даже отвернуться хочу, ведь затея не разреветься, как ни крути, провальная. Да только супруг мой не дает: из-за стола встает, ближе подходит и обнимает крепко, словно мы и впрямь пара.
– Конечно. Чего распереживалась-то?
– Не в чае дело, – по спине меня гладит, подбородок на макушке моей уложив, и поди разбери, что задумал. – Стеша признаться вам боится. Не будет свадьбы, Леонид Ефимыч. И за помощь с банкетом, конечно, спасибо, Ольга Ивановна, но поздно уже.
– Как поздно? – мама за сердце хватается, с рук выпуская совок, а отец махом рюмку опустошает, теперь уж очень недобро на Полонского посматривая. Господи, что сейчас будет?
– Так. Расписались мы. Уже почти как три недели назад.